Юрий Никитин - Сборник "Русские идут!"
На поясе полковника остались страшноватые ножи, но я даже хлеб отрезал либо косо, либо криво, даже если реклама обещала, будто отрежут сами...
С порога я невольно бросил взгляд в сторону распростертого тела. Как и всякий дурак, чересчур верил в мощь техники. Врачи вовсе не боги. Три четверти поступают в медвузы по блату, протекции или из соображения престижности. Понятно, какие из них врачи. Остальные заняты карьерой в медицинском мире. А безнадежно больные выкарабкиваются сами, без их помощи. Кто голоданием, кто травами, что сыроедением, кто йогой, но всяк, кто выжил, не только выглядит моложе своих лет, но и в самом деле биологически моложе.
И все же, напомнил я себе здраво, стрелять я не умею вовсе. Нож в руках держал только на кухне, но вряд ли кто-то ляжет на кухонный стол и будет ждать, пока я его буду пилить, как хлебный батон.
* * *Дюжий десантник сидел у экрана компьютера и неумело палил из гранатомета в летающих тварей. Попал в того, что подбежал вплотную, зверюгу разнесло в клочья, но сразило осколками и могучего Дюка. Выругавшись, он начал сначало, но гранатомет не сменил, так что прибьет сам себя снова. Такому придурку надо набирать на клавиатуре DNKROZ, режим бессмертия, но все равно не отыщет дверей...
Подойти и шарахнуть жабой не смогу, заметит мое отражение в полированной мебели. Стрелять? Нехорошо в спину, но этот супермен получает за свою работу в десять раз больше, чем я, ученый мирового класса. Она считается у него опасной, потому и платят. Никто не принуждал идти на такую работу, мог бы крутить болты на ЗИЛе, там получают меньше, да и ту задерживают, но остался бы цел...
Я надавил на спусковой крючок. Напрягся, ожидая отдачи, но пистолет молчал, а палец мой так и остался на курке. Я нажал снова, но курок остался на месте.
– Идиот, – сказал я громко. – Так тебе никогда не добраться даже до второго уровня.
Он повернулся как ужаленный. Руки в развороте вскидывали автомат, я успел увидеть перекошенное лицо, Меня тряхнуло, я ощутил страшный удар в лицо, в глазах вспыхнул ослепительный свет. Скулу жгло, потом из темноты выпрыгнула комната, огненные мухи все еще летали, медленно угасая, по стене сползал на пол парень в десантном комбинезоне. Во лбу зияла дырка, кровь потекла тонкой струйкой, остановилась, и только тогда я ощутил в своей руке все ту же недобрую тяжесть проклятого пистолета, что чудовищной отдачей шарахнул мне по морде.
Я пощупал скулу, на пальцах осталась кровь. Выходит, чтобы удержать современный пистолет, нужны мускулы.
Я нагнулся за его автоматом, ремень прижат плечом к стене. Выдернуть не удалось, я присел на корточки, кое-как освободил, взял в руки, стараясь вспомнить по фильмам как с ним обращаться.
Сердце колотилось как бешеное, в висках стучало. Когда раздался грохот, я лишь вскинул недоумевающе голову, словно сидел в читальном зале Ленинки, а меня позвали к телефону, от двери с грохотом понесся веер стальных пуль, на головой засвистело так, что ветром дернуло клок волос.
Руки мои затряслись, отдача автомата качнула назад. К счастью, уперся спиной в стену, в ушах грохот, в проеме раскрытой двери дергался под градом пуль рослый мужчина в десантной куртке и с черной маской на лице. Мне почудилось, что крики и стоны слышны еще где-то, дальше, но когда догадался снять застывший палец с курка, патроны в рожке кончились, на пороге лежал изорванный пулями человек, который ворвался профессионально правильно, с ходу полоснул веером пуль на уровне груди или живота, не в состоянии угадать, что мой то ли возраст, то ли сидячий образ жизни заставит сесть на корточки только для того, чтобы поднять с пола автомат.
Опустошенный автомат я оставил, даже не взял у второго, позарившегося на высокие оклады и романтику. У него из сумки косо торчали еще два запасных рожка, зачем-то перевязанные изолентой.
Вторая половинка широкой двери изрешечена пулями так, что стала ажурной, как вологодские кружева. Я поднял свою жабу, все не могу расстаться, перешагнул труп, в коридоре ощутил, как кровь застывает в разгоряченном теле. Когда я палил, не в силах остановиться, то нашинковал пулями и двоих, что профессионально стояли за дверью, прикрывая первого.
Кровью были забрызганы стены, залит пол. Один еще был жив, пробовал отползать, но из перебитого пулями тела хлестали струи толщиной в палец. А где же ваши бронекостюмы, парни, подумал я со стесненным сердцем.
Десантник уперся головой в стену, но руки еще судорожно двигались, то ли полз, то ли уже плыл. Его голову обтягивала черная маска, теперь я был рад, что не вижу лица, а то, если окажется не матерый волк, все знающий и все повидавший, а молодой парень, до конца жизни буду видеть его укоряющие глаза.
С бронежилетами в порядке, понял наконец, вот какая необъятная фигура. Только в руках у меня был не автомат, а бронебойное страшилище, танки бы им подбивать...
Я поспешил по коридору, чувствуя и стыд, что грязной обувью по теплой человеческой крови, и желание поспешно пошаркать подошвами о чистый ковер.
Точно, стекла тройные. Для звукоизоляции, как я слышал, и для поглощения шума. Ну, тут вряд ли шум, разве что изнутри надо заглушать крики, но такие стекла, наверное, и прямое попадание пули не заметят.
Я быстро мазнул ладонью по выключателю, пусть кондишен отдохнет, на кухне открыл все газовые горелки на полную мощь, прислушался к ровному ядовитому шипению. Теперь надо уносить ноги.
За окном темнела громада автомобиля. Того самого, на котором меня привезли. Огромный, черный, вместительный, с черными стеклами. Опять же, настолько не разбираюсь в автомобилях, что не могу отличить мерс от бээмвэ, тем более, не прикасался к рулю.
Ощущая страшную беспомощность, я начал прокрадываться в коридор. В руках кроме жабы держал пачку с сахаром, захватил со стола. Из-за поворота падала тень, я понял, что парень стоит ко мне спиной, смотрит через окошко в сад.
Это только человек, напомнил я себе. А я тоже человек. Он моложе и сильнее, потому уверен в себе настолько, что готов советовать, как излечить рак, освоить космос, провести реформу денег. К тому же знает, что я в комнате с его грозным полковником, бывшим чемпионом страны по кикбоксингу.
Я вскинул жабу над головой. Звук удара был резок, Кречет не совсем прав, человека тоже бить жалко, что-то неправильное, будто одна частичка крови сжирает другую, но лучше все-таки пусть сожрет та, что более разумная, я отступил, дал телу упасть, переступил и выбежал на крыльцо.
Машину, у счастью, в гараж не загоняли. То ли меня повезут дальше, то ли кто-то вот-вот уедет, я быстро и ловко, как механик, обслуживающий профессиональные гонки, откинул капот машины. Но на этом мои познания кончились. С трудом отыскал крышку на баке, к счастью, другой просто нет, высыпал сахар. В детстве читал, что так от погони спаслись не то дети капитана Гранта, не то красные дьяволята.
Пачку не бросил, скомкал и сунул в карман. Запоздало вспомнил, что неплохо бы захватить ноут-бук, там могут оказаться интересные данные. Поколебался, махнул рукой, почти бегом вернулся, ухватил, сладковатый запах газа щипал глаза и сжимал грудь.
Когда я подбегал к выходной двери, десантник, которого я звезданул бедной жабой, внезапно зашевелился, застонал. Его рука замедленно двинулась к голове, но отыскал ее только со второй попытки. Глаза с трудом нашли меня, направленный ему в лицо пистолет он игнорировал:
– Чем ты меня саданул?
Он оглядывался совсем обалдело. Похоже, на занятиях ему объяснили, что бить будет только он, а остальные будут падать и жалобно вопить.
– Жабой.
Он пробормотал, перекашиваясь, словно отражение в кривом зеркале:
– Ничего себе жабы пошли... Я уж думал, граната рванула. А что же случилось с нашими каратэ, кун-фу?
– То же, – объяснил я любезно, – что и с дзю-до, джиу-джитсу, кетчем. Парень, ты вляпался в плохое дело.
Он смерил меня все еще мутным взглядом, но когда его глаза скользнули по моей разбитой скуле, в глазах появилось сомнение:
– Я видел вас по телевизору. Или то были не вы? Вы из команды президента. Наверное, начальник охраны?
– Меня захватили и привезли сюда как пленника. Значит, здесь измена.
– Ого!
– Выбирай, – предложил я. – Либо я тебя свяжу и оставлю здесь... убивать не буду, так что выбирать можешь свободно... либо ты уходишь со мной. Честь ладно, но спасешь хотя бы шкуру.
Взгляд его чуть прояснился, хотя весь перекашивался от боли в голове. Похоже мозги у него все же были, иначе что там сотряснулось.
– Особые агенты зря не убивают, – пробормотал он, – так что я не из страха... Просто это похоже, как тогда ГКЧП... я пацаном бегал защищать Белый Дом... Что прикажете делать, сэнсэй? Или лучше вас по званию?
