Влада Воронова - Пути Предназначения
Найлиас убрал телефон в карман.
— Дайте мне запись разговора с Гюнтером, — приказал эмиссар. Найлиас скопировал файл на его телефон.
— Нашли что-то интересное? Кроме информации о том, зачем ВКС корни трелга?
— Тот, кого они называют Избранным, враждебен координаторам и нейтрален ордену.
— И что из этого?
— А вы и впрямь глупы, — презрительно покривил губы эмиссар. — В обеспечении вам самое место.
Найлиас поклонился.
— Повинуюсь воле ордена.
Эмиссар ушёл. Найлиас вернулся в комнату, сел на тахту.
«Что за дрянь они там затевают? Пожалуй, Николаю и Гюнтеру лучше держаться от ордена подальше. Хотя в братстве опасности ничуть не меньше. Одни коллегианцы чего стоят. — Найлису сжало сердце. — Только бы с моими парнями ничего плохого не случилось. — И тут же обожгло догадкой: — Но если тот, кого братиане именуют Избранным, придёт в орден, вслед за ним к светозарным придут и Гюнтер с Николаем. Бросят своих братков. А здесь я сумею объяснить им истинность пути Белого Света и глупость избраннических идей. Избавителя они забудут и станут настоящими рыцарями».
Но сначала надо, чтобы Избранный выразил желание вступить в орден.
«Если сразу после этого его прикончит коллегия, будет ещё лучше. И парни светозарными станут, и мороки с глупыми бенолийскими фантазиями нет».
Найлиас вновь набрал номер Гюнтера. И тут же нажал на отбой. Нет, здесь лучше действовать через Николая.
Расчёты оправдались. Николай, хотя и старательно избегал опасных тем, проговорился о многом. «Как же ты неопытен», — с тревогой подумал Найлиас. Конспиративная подготовка у братинан слаба почти до нуля. «Неудивительно, что все их избавительские операции проваливаются».
Предложение помочь Николай принял сразу, обещал позвонить, как только случится что-то хотя бы мало-мальски серьёзное.
…Эмиссар положил наушники на приборную доску лётмарша, перевёл прослушку в автоматический режим. Усмехнулся презрительно.
— Привязанности делают людей слабыми и глупыми, — наставительно сказал он ученику.
Тот снял наушники, кивнул.
— Да, учитель.
Эмиссар набрал номер контролёра.
— Всё в порядке. Найлиас выведет нас прямиком на Избавителя и поможет установить контакт. Есть продолжить наблюдение. — Эмиссар отключил связь.
— Учитель, кушать хотца! С полудня не жрамши. Я куплю пирожков?
— И чиннийский салат.
Эмиссар остановил лётмарш возле небольшой круглосуточной закусочной. Ученик выскочил из машины.
— Я быстро!
В закусочной оказалось именно то, что он и надеялся найти — стационарный телефон на барной стойке. «Один звонок по городу — 3 мална. Межгорода нет», — гласила надпись на прицепленной к аппарату картонке. Ученик дал бармену монетку. Тот молча придвинул телефон.
— Привет! — сказал ученик абоненту. — У меня новая информация на скачки. Теперь ставить надо по двум позициям. Встретиться бы поскорее, перетереть, что к чему.
— Завтра в одиннадцать, в торговом центре. Сектор пять, квадрат четырнадцать.
— Лады, — сказал ученик и положил трубку.
— А со мной информухой не поделишься? — спросил бармен. — Я хорошую долю дам, полста дастов.
Ученик лишь фыркнул презрительно. Бармен пожал плечами. На успех предложения он особо и не рассчитывал.
Раздатчик упаковал ужин, протянул ученику. Тот расплатился, вернулся в лётмарш. Эмиссар взял свою упаковку, бросил холодное «Спасибо».
«Ты сам во всём виноват, — подумал ученик. — Ты первый меня предал. Я ведь любил тебя так, как только может ученик любить учителя. Но тебе было всё равно. Я всегда был для тебя чужим. А значит и весь твой орден мне чужой. Координаторы хотя бы не врали на вербовке, не притворялись, что им интересен я сам, а не моя информация. Ты же заставил меня поверить, что я тебе нужен ради меня самого, что я твой друг. Но вскоре стало ясно, что я для тебя значу не больше, чем любой случайный прохожий. Так что, дорогой учитель, если предаёшь сам, не жалуйся, что предают и тебя».
- 8 -
Выйти из дома Панимер отважился только на десятый день ссылки. Он бы и дольше на улицу не высовывался, но закончились консервы.
Гирреан повергал в ужас. Ветер швыряет в лицо снежную крупу пополам с песчаной пылью. По улицам калеки ходят. Уголовников полно.
Это только на бумаге были отдельные посёлки для инвалидов, для еретиков, для бандитов и для опальных придворных. На самом деле все жили вперемешку.
Панимеру выделили жалкий крестьянский домишко, презренную однокомнатную мазанку. Самому готовить, самому печку топить. Содержание назначили двадцать пять дастов восемнадцать малнов в неделю. Едва хватит на то, чтобы не смёрзнуться в сосульку и не подохнуть с голода.
Посельчане смотрели на Панимера с любопытством.
— Эй, мужик, — окликнул Панимера какой-то человек в дорогом длинном пальто.
— Я не мужик, а диирн империи! — возмутился Панимер.
— А я дээрн империи, — сказал пожилой наурис. — Но здесь не империя. Здесь Гирреан. И «мужик» тут — форма вежливого обращения. Тем более вежливым будет обращение «брат». Но это только для тех, кто прожил здесь не меньше полугода.
— Ты цветные циновки плести умеешь? — спросил человек. — У вас, у благородных, это каждый мужик уметь должен.
При дворе плетение цветных циновок действительно считалось наиболее достойным дополнением к светской беседе.
— Умею, — сказал Панимер.
— За стандартную циновку, метр на метр, — сказал человек, — даю два даста. Сырьё моё.
— Что?
— А ты собрался на голом содержании срок тянуть? — удивился наурис. — Циновки — неплохая работа для начала. Только на два даста не соглашайся, пусть он тебе ещё двадцать малнов прибавит.
Человек обругал науриса паскудником. Но высокородный дээрн лишь хвостом отмахнулся.
— А ты новичкам голову не дури.
Человек презрительно покривил губы.
— Диирн, похоже, на посылки от родственников надеется. — И с усмешкой глянул на Панимера: — Женат? Наследники есть?
— Да. Сын.
— Если у вас, диирн, — сказал наурис, — хватило соображения отправить жену и сына к тестю до того, как в жандармерии вам оформили ссыльную регистрацию, то еда и одежда у них будет. Если нет, то сейчас они остались без содержания, потому что родню опальника никто не примет в дом и вряд ли возьмут на работу даже уборщиками при космопорте. Вам придётся посылать им деньги. Это в Гирреан с большой земли нельзя отправлять ни посылки, ни переводы. А отсюда на большую землю — сколько угодно. Так что думайте, диирн, хотите вы, чтобы жена и сын выжили или нет.
Панимер смотрел на гирреанцев с ужасом. Те переглянулись, фыркнули насмешливо. Панимер шмыгнул обратно в дом.
«Потерпите месяц, высокочтимый, — говорил Панимеру патронатор. — Ослушаться повеления государя я не могу, но через месяц вы подадите прошение смягчить условия ссылки по ухудшению здоровья. Я переведу вас в один из Западных районов. Здесь и климат получше, и плебеев поменьше. Вам надо продержаться всего лишь месяц, высокочтимый».
— Месяц, — безнадёжно прошептал Панимер. — Да к тому времени я с ума сойду! Пресвятой Лаоран, за что мне эта кара, в чём я провинился перед государем? Пусть я лишусь Зелёной комнаты, пусть пройду всю «лестницу пяти ступеней», но молю тебя, пресвятой мой владыка, верни меня в Алмазный Город, в башню государя. Кем угодно верни — уборщиком, гардеробщиком, только не оставляй в Гирреане, не дай раствориться в ничтожности и безвестности.
Молитва утешает сердце, но не наполняет желудок. Есть Панимеру хотелось отчаянно.
Он пошарил по полкам — не завалялся ли где-нибудь хоть сухарик. Но еды в доме не было никакой.
Значит, надо идти в магазин. Звонить туда и просить доставить заказ бесполезно, в Гирреане торгуют только из рук в руки и за наличные.
Панимер осторожно выглянул за дверь, убедился, что улица пуста, и быстро, почти бегом пошёл в магазин, молясь только об одном — чтобы его никто не окликнул.
Консервов Панимер набрал на всё недельное содержание сразу, чтобы как можно дольше не высовываться из дому. У кассы опомнился, что так не останется денег на уголь. Пришлось выгружать половину покупок на вспомогательный прилавок. Панимер был уверен, что продавщицы у него за спиной переглядываются, фыркают насмешливо.
Но хуже всего оказалось то, что унижение Панимера видели двое хорошо знакомых придворных девятого ранга. Сослали их ещё весной, когда Панимер и не помышлял о Зелёной комнате. Впрочем, придворные всегда остаются придворными, и оказаться в нелепом положении на глазах у недавних сослуживцев было хуже вдвойне.
В дверях Панимер столкнулся ещё с одним опальным жителем Алмазного Города. Похоже, такие встречи будут нередкими. При дворе Панимер и Винсент Фенг практически не общались. Сначала секретарь был слишком ничтожен, чтобы внешнеблюститель удостоил бы его внимания, а после, вселившись в Белую комнату, стал слишком высок, чтобы придворный девятого ранга осмелился с ним заговорить.
