Лезвие бритвы - Иван Антонович Ефремов
Судно описывало широкую циркуляцию, приходя в халфвинд. Вой ветра в рубке стихал, но каждая большая волна кренила «Аквилу» все сильнее, и размахи судна перешли красную черту креномера.
— Скорее! Еще четыре румба! Больше ход! — неслись отрывистые команды с мостика яхты, правая сторона которого погружалась в воду.
И вдруг произошла волшебная перемена. «Аквила» выпрямилась. Волны перестали давить и топить яхту. Они размеренно подбрасывали ее, пенные водовороты перестали разгуливать по палубе. В рубку потянуло знакомым удушливым дымком моторов.
— Легли на курс! — донеслась команда капитана. — Так держать!
Когда капитан вошел в рубку, Сандра перевязывала лейтенанта. Киноартист незаметно скрылся, пристыженный своей истерикой. «Аквила» пошла в бакштаг, более не преодолевая волн, и быстро приближалась к берегам Африки.
Еще сутки гуляла по океану упрямая буря, а на исходе второго дня волны снова обрели свое широкое и мерное колыханье, а небосвод стал дымчатым и жгучим. Вынырнувшее из-за горизонта судно шло наперерез курсу «Аквилы» и неожиданно приветствовало яхту родным флагом. Сблизившись и увидев разбитую рубку, итальянский танкер запросил, не нуждается ли яхта в помощи.
Капитан догадался попросить дизельного топлива. Едва на танкере узнали, что яхта принадлежит киноартисту Флайяно, как в цистерны яхты без всякой платы было залито восемь тонн отличной солярки. Моряки, пока производилась перекачка, попросили Иво быть гостем корабля. Иво вернулся, очень довольный оказанным ему приемом, воспрянул духом и снова стал внимателен к своим спутникам, хотя океан дышал зноем и часы плавания шли медленной и монотонной чередой.
Леа, Сандра и Чезаре, к которым изредка присоединялся и лейтенант Андреа, с наступлением ночи усаживались на палубе и вели нескончаемые дискуссии под бархатно-черным тропическим небом. Однажды они спорили чуть не до рассвета о судьбе женщин, о семье и браке.
— Замужество, замужество… — насмешливо пропела Леа. — Девушки изо всех сил стараются втянуть в него мужчин, а те прилагают столько же усилий его избежать. А над всем этим — католическая церковь с нерушимым браком, устаревшим еще пятьсот лет назад. Лучше бы подумали, как сделать такую жизнь, чтобы люди не опускались в браке.
— Совершенно согласна с вами, Леа, — голос Сандры дрогнул волнением. — Для церкви и государства проще всего запретить разводы, да и заодно средства против беременности. Бедны — ничего, плодите ребят, нужны резервы рабочей силы, нужны солдаты. Словом, все за счет нас, женщин…
— Если бы я была гениальной, — Леа приставила ко лбу растопыренные пальцы, — я бы стала ученым и придумала настоящее средство от беременности. Просто пилюлька! Клянусь всеми святыми, мы, женщины, мигом бы отучили государства воевать. Каждая человеческая жизнь сделалась бы драгоценностью. Вот было бы здорово! Тогда каждого, кто изобретал что-нибудь для войны, для убийства, убивали бы самого, мгновенно и беспощадно!
— Увы, дорогая Леа! Такие пилюли уже есть, называются «коновид». Пущены в употребление американцами, говорят, надежны и безвредны. А ничего не произошло!
— Все равно, — упрямо твердила Леа, — они запрещены у нас церковью и правительством!
— Что там далекие мечты, — снова возразила Сандра, — вообще с браками дело идет все хуже. Я не видела удачного замужества. Самые лучшие из нас очертя голову бросаются замуж во имя ощущения безопасности, спасения от одиночества. Ничего более, никакой любви. И те редкие, что могут идти одни, — настоящие женщины будущего, что бы там ни говорили придуманные мужчинами книги, пьесы и фильмы. Сколько их, этих томов о счастливом браке, о правильной половой жизни! Бесконечные наставления: делай то, не делай этого, иначе не будет успеха, долгой любви, красивых детей. Наставления, и ничего более, без понимания человека и его настоящих стремлений. А в других книгах пишут только о материальном успехе. Только деньги, заслуги, ордена, будто нет никакой другой цены жизни!
— Положим, вам, женщинам, стало куда проще, — сказал Чезаре. — Есть множество доступных вам профессий. Вообще, стало легче менять профессии, вернее, места работы. Возрос круг бродяг печати и искусства. Все больше стираются национальные особенности и изощренные традиции, возникшие в разных странах. Бродяжничество, воспетое многими писателями, вознесено над скучным повседневным существованием. Героем нашего общества стал бродяга, а не труженик-семьянин. А жизнь стоит на земле, на оседлости, и получается противоречие, ломающее все наши морали!
— Есть еще одна беда, — сказала Сандра. — Вы, мужчины, стали так усиленно торговать сексуальной красотой, что практически сделались асексуальными. Тогда вы стали бояться нас, женщин.
— А мы, женщины, сделались мстительными, — насмешливо добавила Леа.
— Древние цивилизации Средиземноморья, так же как и Индии, сумели справиться с силой пола, внедрив половую любовь в религию, философию, празднества, литературу и поэзию, не говоря уже об изобразительном искусстве. В этом их культура достигла высоты, несравненной со всеми другими, потому что понимание Эроса охватило массы народа, — и Сандра в ажиотаже вскочила.
Леа и Сандра проговорили бы всю ночь, если бы утомленный словопрениями Чезаре не вскричал с досадой:
— Довольно! Я одурел! Прямо литературный клуб! Мания дискуссий распространилась по всему миру, точно в Средневековье. Слова, слова, забота о будущем.
Во имя него и грядущих поколений человек повышает радиацию, загрязняет воды, уничтожает леса и почвы, соревнуясь в военной мощи и бессмысленной численности армий, точно стад; отравляет психику и мораль ложью и дезинформацией. Три кита современной нашей общественной жизни: зависть, болтовня во всех ее видах и покупка бесчисленных вещей. Хотел бы знать, как это оценят наши потомки!
— Где-то я прочитала, — невпопад произнесла Сандра, — что человек глуп, потому что он тянется к звездному небу, забыв, что сама Земля есть звезда…
* * *Берег Черного материка ровной голубой чертой протянулся во всю ширину восточного горизонта. Столица Анголы Луанда привольно раскинулась по берегам бухты. Великолепным полукольцом охватили лазурные воды залива холмистые берега, застроенные домами с красными черепичными крышами, так похожими на города родного Средиземноморья. Луанда с ее двухсоттысячным разноплеменным населением, собравшимся буквально из всех стран мира, сохранила облик комфортабельной столицы с отличными отелями и множеством автомобилей. Удивляло количество гоночных автомашин; потом наши путешественники узнали, что увлечение гонками доходило до того, что они устраивались прямо на улицах, не обходясь без катастроф и увечий.
