Ольга Белоусова - Перекресток волков

И еще я думал о Кате и Норе. Они вернулись домой на закате. Они не плакали и ничего не говорили. И я понял теперь, почему мой отец, ненавидевший людей, женился на своей Кэт. Она была сильной, невероятно сильной. И она умела жить… Том не умел. Она была человеком, но могла бы быть волком, лучшим, чем он.

Не бывает бесконечных дорог. Та, по которой шел я, закончилась у поляны Совета. Темнело. В кровавых отблесках осеннего солнца по лесу метались тени. Костер не горел. Естественно — я созывал племя, значит, и огонь разжигать мне.

Я глубоко вдохнул прохладный воздух, поднял руку над кострищем ладонью вниз, сжал кулак, а когда разжал, пальцы обожгло взметнувшимися вверх языками пламени.

Тишина. Я боялся тишины. Я знал, что волки, там, за деревьями, ждут. И я знал, что должен сказать им. Только вот не знал, как…

— Ты звал, Ной. Мы пришли, — сотни голосов слились в один. — Мы слушаем.

Лес, лес, везде лес… Лес, признавший во мне своего короля. Лес, единственный на Земле, кто будет скучать по нас…

Чудо на моих руках громко пискнуло. Я осторожно провел пальцами по еще формирующемуся детскому тельцу, и положил маленький комочек в огонь. Кто-то вскрикнул. Не бойтесь, волки. Чудо нельзя убить.

Красное пламя превратилось в огромный цветок, поднялось вровень со мной. На лепестках его восседала девочка с длинными белыми волосами и глазами, похожими на изумруды в обруче Ами. Маленькая воительница-богиня, та, кто станет до последнего вздоха бороться за свой народ.

Длинные стебли огненной травы мягко лизнули мне ноги. Я. Свет и темнота. Ледяная жара и обжигающий холод. Я. Вода и камень. И дерево, огромное, как мир. И радуга от края до края. Дождь, снег, ветер, слезы… Все — я.

Шепот, шорох в глубине леса. Волки, склоняющие колени перед Богом. Мои дети.

— Первый Волк…

Я. Бог, очень боящийся ошибиться.

— Я пришел показать вам дорогу домой.

— Вишневое небо… Это красиво?

— Красиво.

Конец

Когда звезды устали падать…

Ликуйте! Ликуйте, ведь вы — победители! Яхо! Яхо? Скажи, разве не этого ты хотел?

Мой народ ушел, оставив за спиной проклятья, измены, потери, ненависть и любовь, целую жизнь, которую не возвратить, не исправить, не прожить заново. Волки вернулись домой.

Ликуйте же, люди! Впрочем, вряд ли вы знаете, что происходит…

Странно все это. Даже теперь — все еще странно…

Мы так похожи на вечных скитальцев…

Знаю, я виноват перед волками. Виноват в том, что придумал этот удивительный народ с двумя телами и душой, влюбленной в лес. Виноват в том, что потом забыл о них. И сейчас, спустя тысячи лет, я виноват в том, что не хочу больше видеть вишневое небо. Может быть, волчонку Ною оно и было нужно когда-то, но не Ною-богу. Я виноват, да. В искупление вины я отдал волкам самое большое чудо в моей бесконечной жизни — свою дочь. Я создал ее в те дни, когда был счастлив, и потому все ее существо окутано теплом и радостью бытия. Принцесса-богиня, рожденная из моих снов, воды и огня, она станет для волков тем, кем никогда не были ни я, ни Ами. Ее воспитает Катя, женщина, которой я обязан не жизнью, но судьбой. Надеюсь, она сумеет пережить боль, причиненную нами — волчьим дьяволом, человечьим богом и мной, ее сыном.

Я благословил волков. Благословил на долгую жизнь без унижения и страха, на любовь и искренность чувств, благословил на боль, ибо знаю, что даже вишневое небо не сможет избавить их от всех несчастий.

Я показал им путь, и смотрел, как они уходят. И высоко-высоко в земном синем небе парил сизый голубь с красным крылом. Всем нам свойственно ошибаться, людям, волкам, богам… никто не безупречен. Но мои дети нашли свой Святой Грааль, а что делать твоим, Яхо? Что? Я знаю, я видел, как ты уничтожил символ вечного счастья собственными руками. Ты не оставил им шанса. Только выдуманную любовь и страшные-страшные войны… Так кто же из нас худший отец?

— Здесь написано: «Перекресток повешенного волка»… Ты знаешь, что это такое?

— Когда-то давно, чтобы отпугнуть волков от своей деревни, крестьяне подвешивали на дереве зверя, которого только что убили или поймали в капкан. Обычаи давно уже умерли, а названия… названия остались. Как напоминание потомкам…

— Принцесса-богиня… Ты сотворил ее… Ты думаешь, она сумеет защитить волков?.. Если снова случится что-то…

— Я не знаю. И не хочу знать. Я не хочу думать о них, Нора. Не сегодня. Потом… Позже… Когда-нибудь… Я устал, так устал… Куда ты?

— Я…

— Подожди, Нора! Подожди! Пожалуйста! Не уходи! Не уходи… Ты разочаровалась во мне? Послушай… Обещаю, однажды, если ты захочешь, у нас родится ребенок, мальчик с темными волосами и желтыми, как песок, глазами. Мы назовем его Томом, в честь твоего отца. Обещаю…

— Я…

— Нет-нет, ничего не говори! Я прошу тебя, я никогда никого не просил… я должен сказать это, сейчас должен, сейчас… Ты так долго слушала меня, подожди еще минуту!..

Я одиночка, ты знаешь. И ты знаешь, что я не изменюсь. Но если ты уйдешь, мое одиночество станет моей тюрьмой. Пожалуйста, Нора! Не уходи!

— Я не уйду, Ной. Я просто хотела налить молока. Будешь?

— Буду…

— Холодное…

— Расскажи, как ты жила без меня?..

Послесловие

Тема ответственности за содеянное — одна из самых тяжелых, сложных тем в литературе. Не так уж много авторов осмеливаются сталкивать своего героя лицом к лицу с проблемой ответственности.

Герой ранних Стругацких — Румата Эсторский — сталкивается с данной проблемой постоянно. Румате не позавидуешь — он в таком положении, что любое серьезное действие с его стороны способно лишь ухудшить ситуацию. В шахматах такое положение называется «цугцванг» — когда хороших ходов у игрока в данной позиции нет, а ходить тем не менее надо. Правила заставляют. Жизнь, разумеется, не шахматы, в жизни можно затаиться и подождать. Вот только бездействие — это тоже выбор, фактически — особый род действия.

Второй пример, который можно уже назвать классическим — «Черная книга Арды» Натальи Васильевой. Мелькор, главный герой книги — вполне положительный персонаж, в отличие от изображенного у Толкина. И он личность не рядовая; если называть вещи своими именами — он бог. Бог с маленькой буквы, божество, дух стихии — но в любом случае далеко не человек. Его возможности несоизмеримы с человеческими.

А где возможности — там, извините, и спрос.

Заметьте, строить — не ломать; строить всегда труднее. Чтобы исправить содеянное, надо быть сильнее, умнее, дальновиднее того, кто содеял.

Ну а если «содеял» ты сам — легко ли стать сильнее самого себя?

Каяться Мелькору вроде бы и не в чем — он делал что мог. Даже больше, чем мог. И если его неимоверных сил не хватило — наверное, не хватило бы вообще ничьих. Тем не менее покаяние Мелькор осилил. А вот осознание ответственности — увы.

Нет, ответственность-то он осознает. В полной мере. И осознание его ломает. С треском, только щепки летят. Сломанный Мелькор неспособен уже ни на что. В том числе — на исправление содеянного.

Не всегда дело настолько мрачно. Антон Городецкий, бессменный герой лукьяненковской саги о Дозорах, с подобной проблемой сталкивается не единожды. Когда в его руках героя сосредоточилась огромная сила, и он встал перед непростым этическим выбором — результат оказался неожиданным. Не просто неожиданным, а противным всем привычным нормам. Взять и потратить весь ресурс на себя, любимого. На собственное усовершенствование.

И парадоксальное решение дает эффект. Неожиданное действие героя путает все планы оппонентов. Не каждый писатель отважится в первой же книге вскрыть тему столь сложную и неподъемную. И тем более — не каждый с ней справится.

Главный герой «Перекрестка волков» с первых страниц книги привлекает к себе внимание. Необычностью.

Казалось бы, чего в нем такого особенного? Совсем молодой парень, бездомный бродяга. Как видно из текста — сбежавший из дому после конфликта с родителями. Ну, бывает.

А необычного хватает. Хотя бы то, что и он сам, и его народ — не из нашего мира. Что он, как и сородичи — не человек, а волк. Что их, волков, занесло в наш мир чужой волей, и что это — их беда, а не вина. Причем беда главная. Но выяснится это лишь по ходу дела, много позже. Герой же и в самом деле необычен. У него есть черта, отличающая его и от людей, и от соплеменников.

Черта эта — обостренное чувство ответственности. Можно даже сказать — «чутье на ответственность». По воле автора герой последовательно попадает в разные жизненные ситуации, знакомится с миром людей, с разными его сторонами, с людьми, которым придется сыграть в сюжете ключевую роль.