Михаил Костин - Живое и мертвое
— Мне один маг сделал, — улыбнулся подошедший Батя. — Кости, правда, не берет, а вот гнилое мясо отправляет к праотцам легко. Хочешь на себе испытать?
Старик подкинул на руке жезл с оточенным концом и усмехнулся. Петро отпрянул.
— Нет, чтоб мне второй… — и тут же осекся.
С «колом» перспектива второй раз сдохнуть не казалась такой уж нереальной. Старик расхохотался.
— Зачем тебе? — спросил Петро, немного придя в себя. — Сам же упырь.
— Ты мне еще расскажи про всемирное упыриное братство, — отмахнулся Старик. — В моей работе что упырь, что человек. Да и для себя, если попадусь, полезно. На кол-то оно, поди, поприятнее, чем в Склеп. Тот маг за них, знаешь, сколько запросил? Но за ладную работу денег не жаль.
Петро кивнул.
— А кровососа или перевертыша возьмет?
— Не знаю, — пожал плечами Старик. — Оборотня, должно быть, возьмет. Почему нет? Собаку берет, человека тоже. Значит, и оборотня. А вампира… Думаю, и вампира возьмет. Хотя… А тебе зачем?
— Там, куда мы пойдем, будут мертвяк типа нас с тобой, вампир, оборотень и скелет. Костлявый маг. А еще могут быть люди.
— Куда это мы пойдем? — не понял Батя. — Караван тут, дело сделано.
Петро почувствовал, что снова оказывается обманутым.
— Твое дело, — заторопился он. — А мое нет. Здесь нет тех, кто мне нужен. Они ушли. Я знаю куда, здесь недалеко.
Старик смотрел скептически. Двигаться дальше ему явно не хотелось.
— Мы договаривались, что берем караван, — буркнул он недовольно.
— Мы договаривались, — надавил Петро, — что каждый получает то, что ему нужно.
— Возьми одну телегу с грузом, — предложил Старик. — Пятнадцатая часть добычи — это справедливо. Или хочешь, кол тебе подарю.
Петро с завистью посмотрел на кол, прикинул, сколько стоит телега с мясом. Но были в этом мире вещи, которые стоили дороже денег. Например, месть. И потом, зачем брать чужое, когда можно вернуть свое.
— Брат, — нехорошо улыбнулся Петро. — Так дела не делаются. Ты обещал мне жизни четверых ублюдков, я обещал тебе и твоим людям караван. Караван у вас есть.
Старик нахмурился. Огляделся по сторонам. Вокруг было уже слишком много людей, которые слышали слишком много ненужного. Выходит, грохнуть упыря и сказать, что он хотел присвоить себе половину добычи, не получится. Подставлять пришлого, это, конечно, не своего подставить. Но все равно нельзя. Вера и авторитет держатся на странных штуках. Один раз оступишься, и вся жизнь наперекосяк.
— Хорошо, — кинул Старик. — Я от своих слов не отказываюсь. Где?
— Тут недалеко, — радостно заторопился Петро.
Бугорок нашелся быстро. Вход зиял черным странным провалом и выглядел неприятно даже при свете дня. Рядом все поросло мхом и какой-то мерзкой плесенью.
Вся толпа головорезов собралась здесь и с вялым интересом рассматривала бугор. Старик набрался храбрости и даже спустился вниз на пару ступенек, после чего снова вылез наверх.
— Я туда не полезу, — сказал он.
— Мы договаривались, — напомнил Петро.
— Мы не договаривались бегать под землей в темноте, как крысы, — покачал головой Старик, чувствуя, что теперь говорит правильные вещи.
Авторитет не пошатнется и Петро не заставит его лезть в катакомбы, если правильно подбирать слова.
— Я и мои люди, — продолжил он с нажимом на «моих людей», — не подписывались играть в кротов. Иди туда сам и выманивай своих ублюдков, как хочешь. Мы будем ждать здесь три дня. Если ты не вернешься или придешь один, мы оставим тебе в виде компенсации твою долю и уйдем. Справедливо, ребята?
Банда одобрительно загудела. Старик ухмыльнулся, оттопырил три пальца.
— Три дня.
Спорить теперь было абсолютно бесполезно. Поняв это, Петро вздохнул и полез под землю.
27
«А сумасшедший-то совсем не дурак», — размышлял Винни. Он во всех подробностях исследовал дальнюю стену и прилегающие к ней боковые стены камеры, но никакого рычага или чего-то, что открывало бы потайной ход, не нашел.
Винни вернулся на тюфяк и принялся ждать. Рано или поздно этот лохматый вернется. Главное, чтоб его отсюда прежде не забрали.
Сколько прошло времени, Винни не мог сказать. Когда за стеной послышались шаги и с лязгом распахнулось оконце, понял, что время обеда. Вот только б знать, когда у них тут обед.
В окошко втиснулась волосатая конечность с миской.
— Харчи.
Винни поднялся с тюфяка и принял миску. На этот раз охранник оказался более общительным.
— Съел? — поинтересовался он.
— Съел, — кивнул Винни.
— Тогда миску верни, — потребовал охранник.
Винни опустил полную миску возле тюфяка на пол. Поднял пустую и вернул ее охраннику. Тот уцепил край миски, Винни чуть задержал свою сторону.
— А у вас узники когда-нибудь убегали? — беспечно спросил он.
— А что, хочется? — недобро хмыкнул надзиратель. — Успокойся. На моей памяти ни один не сбежал.
«А на моей памяти уже двое», — подумал Винни и отпустил миску. Хотя, может, и Жози, и Гуль бежали из другого места.
Оконце с лязгом захлопнулось. Винни обернулся. Лохматый должен знать, когда здесь кормят, значит, скоро появится. Надо только подкараулить и вызнать, как он сюда попадает.
Но сумасшедший оказался проворнее. Винни только шагнул в темноту, а оттуда уже глядела покрытая коростой рожа.
Винни отшатнулся от неожиданности.
— Есть принесли? — спросил Гуль.
Юноша кивнул на миску возле тюфяка. Сумасшедший поспешил к еде и устроился с миской прямо на тюфяке. Ел он спешно, неряшливо.
— А у меня для тебя новости, — хихикнул лохматый, отставляя в сторону миску. — Я у тебя последний раз обедаю.
— Это еще почему? — Винни почувствовал, как внутри все съеживается.
— А потому, — охотно объяснил Гуль. — До вечера ты не доживешь.
Винни почувствовал, как в голове мутится. Он бы поверил в то, что упырь не может умереть, как верили многие упыри, вот только он сам своими глазами видел, как мертвые умирают. А в Витано маги всесильны.
— Откуда знаешь? — голос прозвучал хрипло.
— Слышал, — неопределенно отозвался Гуль. — Так что я попрощаться пришел.
Он поднялся на ноги.
— Можешь не верить, — весело добавил сумасшедший. — Многие не верят Гулю.
— Я верю, — покачал головой Винни.
— Ты умный, — отозвался Гуль. — Мне тебя даже немного жалко. Но ты все равно умрешь.
Сумасшедший направился было к дальнему концу камеры, но Винни преградил путь.
— А если нет?
— Умрешь, — уверенно повторил Гуль. — Точно говорю.
Он попытался обойти Винни, но тот снова заступил дорогу. Сумасшедший занервничал. Юноша попытался улыбнуться, чтобы как-то расположить к себе лохматого узника.
— Гуль, а возьми меня с собой? — предложил он, продолжая улыбаться.
Сумасшедший отшатнулся. В глазах его впервые появился страх. Не страх даже, ужас.
— Нет, — замотал головой он. — Нет-нет. Нельзя. Винни не найдут, ход найдут. Ход найдут, станут искать. Станут искать Винни, найдут — и Гуля найдут.
— Не найдут, — пообещал Винни.
Но сумасшедший не услышал.
— И Винни убьют, — настойчиво продолжал он. — И Гуля убьют. А Гуля нельзя убивать. Пусть лучше один Винни умрет, чем все умрут.
Винни протянул руку. Гуль отшатнулся, вжался в стену. Юноша почувствовал, как начинает злиться. Шанс спастись — вот он, рядом. Многие его предшественники сидели здесь и не хотели бежать, считая, что никто не станет их убивать. Они слушали хихиканье сумасшедшего и не верили в байки Гуля. Но он-то верит. И он хочет бежать. И сбежать можно. Вот только на пути к свободе стоит хихикающий, опустившийся и сбрендивший человек. Человек ли?
— Гуль, — попытался он. — Выпусти меня, а я тебе за это…
— Нет!
Сумасшедший не дал договорить. Он стремительно бросился вперед, хоть и был зажат в угол. Винни, не ждавший такого натиска, споткнулся и повалился на пол. Сверху навалился Гуль. Оба покатились по полу, пытаясь стряхнуть друг друга и подняться на ноги. Гуль оказался неимоверно силен. Откуда только бралась такая сила и ловкость в его тщедушном тельце. Винни понял, что не справляется. Рванулся, пытаясь перевернуться и подмять сумасшедшего под себя. Не вышло. Он смог только переместиться чуть ближе к тюфяку. Стоило только вспомнить про тюфяк, как хватка ослабла. Винни дернулся вперед, но сверху навалилось тяжелое, сырое и дурно-пахнущее. Хватка ослабла. Юноша брыкнулся. Набитая соломой сырая тряпка отлетела в сторону. Где-то в конце камеры скрипнуло шарниром, на который давило что-то массивное. Винни вскочил, понимая, что не успевает. Камеру он преодолел в несколько прыжков. Но было поздно. В темноте не было ни просвета, ни провала. Только каменная кладка. Отчаяние и злость накатили могучей волной. Он с силой саданул рукой по каменной кладке. Где-то, словно в стене, глухо хихикнуло.
