Александр Бачило - День гнева (сборник)
Все три находившихся в вагоне малайца подошли поближе и с интересом уставились на взбунтовавшегося мамалыжника. Фермеры, сидевшие рядом с ним, не отодвинулись, они даже смотрели на него с сочувствием, — это мне понравилось.
Покосившись на меня, Пауль спросил:
— Почему ты отказываешься?
— Я эпилептик, — сказал мамалыжник. Левая его бровь быстро дергалась.
— Вот как? — Пауль был полон темных подозрений.
— Иди ты! — ткнул он пальцем в одного из мормонов, и тот, нахмурившись, бледный, неторопливо поднялся и занял мое место.
— Чего вы хотите от нас? — спросил я Йоопа.
Ответил Пауль, с вызовом:
— Читай газеты.
— Где я их возьму?
— Скоро их принесут. Нам будут носить все, что нам потребуется, — почти выкрикнул он. Он явно заводил себя. — А не принесут, вам же хуже.
— Пауль! — крикнул кто-то из малайцев, заглядывая в вагон. — Солдаты нам не верят. Роджер приказывает привести кого-то из них!
— Кого? — взгляд Пауля все еще был скошен на меня.
Йооп быстро подсказал:
— Веди эпилептика.
Пауль взглянул на Йоопа, но тот был неумолим. Выходило так, что в иерархии малайцев Пауль занимал чуть ли не самую низшую ступень. Это меня обрадовало.
— Иди! — прикрикнул Пауль на мамалыжника.
А я подумал: «Второй…»
Этот человек, который сам назвал себя мамалыжником, который только что разговаривал с фермерами, ничуть не трогал меня. У него хорошая ферма, неплохие поля, его земля окупает труд, затраченный на нее. Он даже на меня, он даже на Пауля смотрел как на потенциальных потребителей его кукурузы. Он был растерян и не нравился мне.
— Триммер, — беспомощно позвал он. — Помолитесь за меня.
Триммер — коротышка из местных, тощий, длиннолицый, но с мощно выдающейся вперед нижней челюстью, глянул на мамалыжника маленькими старческими глазками и кивнул. Он сидел сразу за фермерами, я хорошо его видел, и он опять кивнул, когда мамалыжник беспомощно сказал:
— Ну, я пошел.
Его увели.
Все молчали.
— Если солдаты начнут стрельбу, — сказал, наконец, Йооп, — ложитесь на пол.
А Пауль добавил, раскуривая слишком на мой взгляд душистую сигарету:
— Не хватало, чтобы их трупы навешали на нас.
И снова в вагоне воцарилась тишина. Потом мой бесцветный сосед вдруг приоткрыл глаза. Он негромко произнес, будто раздумывая:
— Отвернувшиеся от духа должны испытать всяческие несчастья, иначе как же им вернуться?
Я вздрогнул. Я впервые слышал голос человека, которого принимал за Шеббса.
— Вы знаете, где находятся эти Молукки? — спросил я, чтобы не молчать.
— Конечно.
— Расскажите мне.
Смутно, но я и сам уже кое-что вспомнил. Острова, острова, разбросанные в океане между Калимантаном и Новой Гвинеей. Хальмахера, Моротай, Миссол — целое созвездие островов, чьи названия напоминают названия бабочек. А еще Дамар, бухта Були, вулканы Тернате и Макиан — эти названия встали передо мной отчетливо. Когда-то впечатанные в память, они забылись, но сейчас одно за другим всплывали из темных пучин памяти.
— Зачем вам все это? — медлительно спросил мой сосед.
Я удивился:
— Как зачем? Должен же я знать, откуда явились эти коричневые братцы!
— Не следует этого знать.
— Это еще почему?
— Зачем вам делаться соучастником?
— Разве знание делает соучастником?
— Почти всегда.
Я пожал плечами.
Если это действительно был Шеббс, он здорово изменился. Он стал философом. Нечастое перерождение, особенно для хронических постояльцев таких мест, как тюрьма Ливенуорт.
Мог ли Шеббс проделать такую эволюцию?
В свое время Берримен и я подробно и хорошо поработали с неким Джекки, приятелем Шеббса по Ливенуорту, давно завязавшим и осевшим подальше от старых друзей в Каскадных горах. Ну, озеро Мервин, вулкан Худ, река Колумбия, красные леса — не худшее место. Это к нему постучался однажды Шеббс. Они сразу узнали друг друга, хотя встреча была случайной. Джекки всегда подозревал Шеббса в некоторых преувеличениях, но в историю с угоном самолета сразу поверил. Почему бы и нет? Об этом уже писали в газетах. А деньги? Где твои 200 000? Ах, ты их обронил во время прыжка с парашютом, их вырвало воздухом из твоих рук? Почему бы и нет, звучало вполне убедительно. Тебе нужна помощь? Ты хочешь отыскать пластиковый мешок с деньгами? Конечно, он, Джекки, поможет. Он не настолько богат, чтобы отказаться от предполагаемой доли. Джекки с понятием отнесся к старому приятелю: как не растеряться на трапе на такой высоте над землей?! В лицо ледяной ветер, далеко внизу под ногами огни… Он, Джекки, тоже бы машинально поднял руки к лицу. Что удивительного, что сумку сорвало с ременной петли?
Мешок с деньгами никуда не денется, — Джекки загорелся сразу. Мешок лежит где-то в лесу, если, конечно, не влетел прямо в трубу какого-нибудь лесника. Джекки ухмыльнулся. Он вовсе ничего такого не думал. Случись такое, об этом бы знала вся округа. 200 000 долларов влетают в трубу! А?
Джекки с удовольствием примкнул к поискам.
Джекки утверждал, что время от времени меланхоличного Шеббса охватывало вдруг чрезвычайное волнение. Что они будут делать с деньгами, когда найдут мешок? Шеббс нервно подмигивал Джекки: вы ведь не братья Флойды, помнишь таких по Ливенуорту? — вот их недавно посадили на электрический стул.
Иногда Шеббса совсем заносило. Он вдруг забывал, что в Ливенуорте сидел не один, Джекки в свое время тоже скрашивал ему компанию. Он становился вдруг невероятно серьезным, он невероятно серьезно и таинственно намекал: ему, Шеббсу, есть о чем рассказать. Он таинственно намекал: Джекки, ты помнишь залив Кочинос? Джекки помнил. Это далеко от тюрьмы Ливенуорт, но Джекки помнил. Ну, шестьдесят первый, — намекал Шеббс, — шестьдесят первый год. Тогда, в шестьдесят первом он тоже здорово поработал, только об этом сильно не порассказываешь. Тогда в шестьдесят первом он впервые прыгнул с парашютом, так что у него есть опыт.
Явное вранье расстраивало Джекки, оно бросало неверный свет на сами поиски денег. Как ты? — напоминал он. В заливе Кочинос высадка шла с моря, не с неба.
Попавшись, Шеббс не искал лазеек. Он ухмылялся: он-то знает, что говорит. Ну да, правильно, с моря. Он там сидел на берегу, в стороне, но от него зависело многое.
Но на высадке с неба он уже не настаивал.
А Мемфис? Помнишь ту историю в Мемфисе? — намекал он Джекки, бродя с ним по старым руслам и боясь поднимать голову, так ослепительно, так грозно сияла над ними грандиозная ледяная пирамида вулкана Худ. Там, в Мемфисе, тоже было непросто! Ты, Джекки, конечно, о таком и догадаться не можешь, но он, Шеббс, не догадывается, он знает. Там, в Мемфисе, вместе с Джеймсом Эрлом Рэем действовал ведь еще и второй стрелок. Рэй стрелял в доктора Кинга из ванной комнаты, снятой в третьеразрядном отеле, а некий его напарник, оставшийся неизвестным, находился в отеле «Лоррейн», в том крыле, что находится прямо напротив бывшего номера доктора Кинга… Шеббс не утверждал прямо, что вторым стрелком был он… Возможно, он просто помогал. Ну, скажем, сидел за рулем одного из тех двух белых кадиллаков, что сбивали со следа полицию…
«Может, это ты и был „Раулем“, а?» — посмеивался Джекки, но вранье Шеббса его огорчало.
Впрочем, в потерянные деньги он искренне верил.
Шеббс ли это? Я внимательно присматривался к соседу.
В вагоне похолодало. Кое-кто уже спал, натянув на себя имеющуюся при себе одежду.
Видимо, решил лечь и мой сосед. Он осмотрелся, подложил под голову шляпу. Шляпа немедленно смялась, это его не смутило. Вытянувшись на двух креслах, средний подлокотник он поднял, человек, которого я принимал за Шеббса, не пожалел и своего пальто: оно оказалось долгополым и укрыло его от ног до головы.
«Прогуливался тут один… — вспомнил я слова кассира со станции Спрингз-6. — Ну, такой… Шляпа не первой молодости, долгополое пальто… Оно даже мне показалось старомодным. Последний раз я видел такое лет десять назад на Сильвере Лаксте… А этот человек, я говорю про вашего приятеля, он еще сутулился… Я сперва подумал: отец святой, но он закурил…»
Выходит, кассир видел Шеббса?
Я не спускал глаз с соседа.
— Как быть с едой? — сильно растягивая гласные, вдруг спросил один из пожилых биверов. — У меня ничего нет с собой, а мне необходимо поесть. Если я не буду нормально питаться, я испорчу желудок.
— Закажите обед в «Павильоне», — откликнулся кто-то крайне недоброжелательно. — Или вам больше по душе итальянская кухня? Тогда звоните в «Мама Леоне».
