Юрий Силоч - Союз нерушимый...
Не прошло и получаса, как дверь без стука открылась. Я замер, внутренне собравшись, как взведённая пружина, казалось, даже сердце перестало биться.
В мою комнату вошли два уже знакомых мне «мичмана», только в этот раз при погонах капитанов второго ранга. Я поднялся и откозырял.
— Вольно, — сказал тощий. — Товарищ младший лейтенант! Или кто вы там по званию? На вас прослушка, но пока вы в этом кабинете, нас никто не услышит — всё заизолировано. Сейчас пройдём к товарищу Гречко, и там нужно будет разыграть сцену для тех, кто следит за нами. Маршал сообщит вам кое-какую информацию… Вернее, дезинформацию. Её цель — раскрыть «крота» на корабле. С вами поговорят позднее, когда прослушка будет обезврежена. Всё ясно?
Вопросов не было, поэтому я кивнул.
— Тогда пойдёмте.
Мы вышли в коридор, из которого куда-то пропали холуи, и свернули в кабинет маршала.
— Товарищ лейтенант! — сказал мне Гречко и следом начал нести какую-то совершенную на первый взгляд околесицу. — Протон в стрельце. Также можете передать, что очень скоро протон будет переведён в иное положение, поэтому на бете будет небезопасно. Сейчас же вылетайте обратно, время чрезвычайно дорого. Можете быть свободны.
Я лихо взял под козырёк.
— Есть! — и, развернувшись, вышел из кабинета. Контрразведчики снова проводили меня до номера и оставили в одиночестве, так и не сказав ни слова. Что это вообще было, я решительно не понимал. Может, это не была дезинформация? Может, всё-таки те два «мичмана» не были заодно с Гречко? Очень хотелось стукнуть по столу от ощущения собственной беспомощности. Через пятнадцать минут бесцельного сидения на месте мне пришло уведомление о выписке на моё имя билетов до Варшавского космодрома. Отправление — через час. «Идти или нет? Идти или нет?»
Дверь во второй раз открылась, на пороге снова стояли «мичманы». Толстый держал в руках свёрнутую флотскую форму, которую положил на кровать, и, прислонив указательный палец к губам, жестом приказал мне переодеться.
Когда я закончил, в каюту просочился щуплый лопоухий матрос, схватил в охапку мою одежду, выскочил наружу и скрылся.
— А вот теперь — пойдёмте с нами, — сказал тонкий и улыбнулся так гнусно, что я понял: всё потеряно. Даже без учёта того, что он держал направленный на меня пистолет. — Вы арестованы.
В этот момент мне очень захотелось просипеть: «Шо, опять?», — как волку из мультика, но время для шуток было явно неподходящее.
— Присаживайтесь, — тонкий указал стволом на койку, а сам занял место за терминалом, оставив своего коллегу стоять. Удивительно, как меняется лицо человека, когда ему не надо притворяться: пухлая краснощёкая физиономия словно окаменела, казалось, если бы я сейчас дал ему в нос, то скорей сломал бы пальцы. Я повиновался, и буквально через пару минут к нам присоединился Гречко. Тощий встал, уступая место маршалу.
— Кто вы такой? — спросил флотоводец, усаживаясь.
— Майор КГБ, — спокойно ответил я, пожав плечами. Контрразведчики переглянулись с таким видом, будто один проиграл другому три рубля.
— Отличный ответ, — усмехнулся маршал. — Вроде как ответили, но и не сказали толком ничего. Кто вас отправил?
Я выразительно посмотрел на двух контрразведчиков. Маршал истолковал этот взгляд правильно:
— Можете говорить открыто.
— Генерал Захаров.
— Как удобно, — Гречко встал и прошёлся по кабинету. Я провожал его взглядом: немного сутулая фигура, руки, заложенные за спину, внешняя расслабленность, направленная на то, чтобы нагнетать напряжение. Для сходства с одним очень известным государственным деятелем ему не хватало лишь трубки. — Да, очень удобно.
— Что именно, товарищ маршал?
— А вы не понимаете?
«Очень старая фишка, товарищ Гречко. Очень и очень старая. Даже в моё время она не работала».
— Похоже, что нет.
Контрразведчики заулыбались.
— Генерал Захаров сегодня погиб.
К собственному стыду я не смог сдержать вскрик:
— Что?!
Улыбка «мичманов» стала шире.
— Очень натурально, товарищ майор, — кивнул Гречко. — Даже слишком натурально. Я жду доказательств того, что вы — именно тот, за кого себя выдаёте. В противном случае… — он указал на контрразведчиков.
— И как же мне доказать вам, что я — это я? Удостоверение показать? — саркастически осведомился я.
— Нет, удостоверения не надо. Кто мог бы за вас поручиться, кроме генерала Захарова?
С виду я был полностью расслаблен, но, мозг мой работал с бешеной скоростью и продолжал разгоняться. Это было потрясающее ощущение на грани эйфории.
— Вы серьёзно? — я приподнял брови. — Серьёзно думаете, что мне известны люди, чьё поручительство вас устроит?
— А кто известен, в таком случае?
— Никто, товарищ маршал, — быстро и уверенно ответил я.
— От кого же вы получали указания? И, кстати, как-то очень странно, что сотрудник КГБ прилетел к маршалу космического флота с поручением от генерала Захарова.
— Я не могу вам этого сказать.
— Вы понимаете, что сейчас вы будете убиты? Шаттл, на котором вы должны будете улететь, взорвётся в плотных слоях атмосферы, даже останки никто не станет искать.
Я понимал. Прекрасно понимал. Но точно так же я понимал, что, если дать слабину и отступить от выбранной роли, то мне совершенно точно конец. Если со мной разговаривают — значит, ещё не всё потеряно.
— Да, товарищ маршал, — кивнул я.
— Хорошо, что понимаете, — усмехнулся в усы Гречко. — А ещё, надеюсь, вы осознаёте, что эти два товарища вместо того, чтобы гробить ценный приз в виде агента КГБ, предпочтут вытрясти из вас всё, что известно, не гнушаясь никакими методами.
— Тут не могу согласиться, товарищ маршал, — я подался немного вперёд, заставив напрячься контрразведчиков. — Протокол «плен» сожжёт мои мозги раньше, чем вы успеете применить ко мне хоть какой-нибудь допрос.
Гречко засмеялся:
— А он хорош! — обратился маршал к «мичманам». — Очень хорош, даже жаль, что не на нашей стороне. — Простите, товарищ майор, — он повернулся ко мне и развёл руками. — Мы не имеем права рисковать.
Контрразведчики сделали шаг вперёд.
— То, что вы не хотите говорить, решение, безусловно, достойное. Но глупое.
Контрразведчики направили на меня пистолеты.
Внутри у меня всё сжалось. Я быстро осмотрел комнату в поисках предметов, которые можно было бы использовать, но не нашёл ни черта. Отчаянная атака тоже не принесла бы результатов: возможно, я и смог бы вывести из строя одного контрразведчика, но второй определённо бы меня изрешетил. Взять маршала в заложники я бы не успел. Убить его? А вот это хорошая идея. Пусть заговорщики помучаются — без такой, во всех смыслах высочайшей поддержки, им будет очень и очень туго.
— Ну и стреляйте, болваны, — процедил я сквозь зубы, подбираясь на койке для финального рывка и уже почти ощущая пули, рвущие моё тело на куски. — Обидно, мать вашу. Не от чужих подохну, а от своих не за руб двадцать. А вас потом самих сольют, как дурачков.
— Сольют… — усмехнулся Гречко. — Не городите ерунды, майор.
Маршал стоял чуть ближе, чем контрразведчики. В долю секунды я просчитал движения для того, чтобы они получились математически точными. Да, мне удалось бы нанести Гречко повреждения, несовместимые с жизнью, но нужно было прыгать, не теряя ни мгновения, а я словно застыл в глыбе льда. Сидел, как дурак, загипнотизированный чёрными точками пистолетных стволов. Поэтому неудивительно, что контрразведчики меня опередили: словно в замедленной съёмке я увидел, как сокращались мускулы на фалангах указательных пальцев, нажимавших на спусковой крючок.
Щёлк.
Щёлк.
Затворные рамы пистолетов отъехали назад, давая понять, что те изначально не были заряжены.
Я шумно выдохнул — и выдох этот был длинным, практически бесконечным. Гречко хохотнул, контрразведчики тоже.
— Можете теперь рассказывать своим внукам тот самый анекдот, как реальную историю, — сказал маршал.
— Какой анекдот?
— Который: «Расстреляли меня, внучек».
Толстый контрразведчик громко неуместно хохотнул и, поняв оплошность, замолк.
— Что случилось с Захаровым? — серьёзно спросил Гречко.
Я покачал головой. Сердце бешено колотилось, голова кружилась от плохого адреналина: не того, который добавляет ярости в бою, а дурного, трусливого, заставлявшего колени подгибаться, а разум — мутиться.
— Не знаю. Правда не знаю. Для меня самого это стало неожиданностью, — это была первая фраза на борту Гагарина, произнесённая совершенно искренне. — Но у меня есть теория на этот счёт.
— У меня тоже. Ах, сукин сын! — выругался Гречко. — Ни слова больше! Вы думаете, что он обрубает хвосты?
— Да, боюсь, что так. Меня отправили именно для того, чтобы предупредить вас об этом. Возможна…
