Майкл Муркок - Берега смерти (сборник)
— Милый, — прошептал он, поняв, что мотыльки ему не страшны, — и погрузился во мрак.
Глава 4
Дрожащие отблески огня коснулись его век и заставили проснуться. Рядом лежал Сол, ещё живой. В хаотической пляске теней пылающего костра он увидел Солу. Она сидела совершенно голая.
Затем до него дошло: они все обнажены. После водяной купели на теле Сола оставалось ещё некое стыдливое подобие одежды, но он, она…
— Я положила все у костра, просушиваться, — сказала Сола. — Тебя так жутко трясло, что мне пришлось стащить с тебя эти мокрые тряпки. И с себя…
— И правильно, — ответил он, удивляясь, как ей удалось его раздеть. Вероятно, она порядком помучилась, тяжесть его тела была не по силам женщине.
— Я думаю, все уже высохло, — сказала она, — Вот только мотыльки…
Его взгляд наткнулся на палаточную ткань. Сола так удачно выбрала место для костра, что его тепло проникало сквозь легкую сетку на входе и грело внутренность их убежища, не наполняя его дымом.
Мужчин она положила навзничь, головой к свету, сама примостилась на корточках у их ступней, слегка подавшись вперед, чтобы нейлоновый скат палатки не касался её спины. Положение вряд ли удобное. Но как зато смотрелась ее неприкрытая грудь!
Он упрекнул себя в излишнем внимании к её прелестям в столь неподходящий момент Но этим заканчивалось всегда, физическое естество настойчиво напоминало о себе всякий раз, как он смотрел на неё. Сос вспомнил сон, и его озарила догадка: он боялся соблазниться женой друга и тем самым — обесчестить себя. Сола все сделала быстро, разумно, даже смело, и было бы оскорбительно с его стороны придавать ее действиям двусмысленность. Но видеть её рядом — обнаженную, желанную — и с чужим браслетом на руке!
— Может, я принесу одежду? — спросил он.
— Не надо. Мотыльки повсюду, и они здесь еще крупнее. У Глупыша, конечно, пиршество, но нам лучше не высовываться.
— Скоро нужно будет подбросить хвороста в костер.
Снаружи было холодно: ноги мерзли, несмотря на то, что закрытая палатка хорошо держала принесенное нагретым воздухом тепло. Он видел, как Сола, дальше всех сидевшая от костра, ежится и дрожит.
— Мы можем лечь вместе, — сказала она. — Это всех нас согреет, если ты выдержишь мой вес.
И снова это было разумно. Палатка не рассчитана на троих, и если Сола ляжет сверху на обоих мужчин, то появится и пространство и тепло. Она рассуждала здраво, и он не хотел в этом ей уступать.
Её гладкое, как шелк, бедро, скользнуло по его ступне. Острый ток пробежал по ноге.
— Мне кажется, жар у него ослаб, — сказала она. — Если этой ночью мы не дадим ему замерзнуть, возможно завтра ему будет лучше.
— Вероятно укусы землероек противодействуют яду мотыльков, — заметил он, охотно меняя тему. — А где мы находимся? Я не очень помню, как сюда попал…
— На другом берегу реки, на пригорке. Я не думаю, что они смогут сюда добраться, по крайней мере этой ночью. Они передвигаются ночами?
— Вряд ли. Должны же они когда-нибудь спать. — Он помолчал. — Значит, сразу за рекой? Выходит, мы забрались ещё глубже в зону.
— Ты же говорил, радиация исчезла.
— Я сказал: отступает. Но я не знаю, как быстро и как далеко. Возможно, здесь она и есть.
— Я ничего не чувствую, — сказала она нервно.
— Ты и не можешь чувствовать.
Это был бессмысленный разговор. Как бы то ни было, они не могли ничего изменить.
— Если вокруг растения, то все в порядке: радиация их убивает.
Однако насекомые в сотни раз устойчивей к радиации, нежели человек, а мотыльков здесь значительно больше…
Разговор прервался. Сос понимал, что вызвало эту неловкую заминку: тепло необходимо было сохранить, и оба знали — зачем, но переходить к самому действию… У него не хватало смелости предложить ей устроить свою пышную грудь на своем обнаженном теле, и она не могла растянуться на нем так, без предисловий. Принятое умом отторгалось реальностью мысль о подобном контакте возбуждала не меньше, чем собственное ощущение, и он чувствовал, что это не замедлит обнаружиться. Вероятно, и ее это волновало, поскольку оба знали: Сол никогда не обрадует Солу своим объятием.
— Смелей поступка я еще не видела. Вернуться в такой кошмар за палаткой!
— Я должен был… Не помню даже, как все происходило, помню только твой крик: “Иди! Иди!” — Он осекся, подумав, что звучит это неблагодарно. — Ты заставляла меня двигаться. Я тогда просто не осознавал, что делал.
— Да я всего-то один раз крикнула.
Значит — просто засело в мозгу, как и прочие фантасмагории.
— Но ты увела меня от землероек.
— Я сама их боялась. А ты взвалил Сола и побежал за мной. Когда ты падал, я иногда думала: это конец, ты выдохся. Но ты снова поднимался и шел.
— В книгах это называется истерической силой.
— Да, ты очень сильный, — согласилась она, не поняв. Может не такой быстрый в движениях, как он, но намного сильнее.
— А ты, между прочим, тащила все снаряжение. И здесь все устроила.
Он окинул взглядом палатку, тут только сообразив, что Соле пришлось самой мастерить колышки и камнем вколачивать их в землю, те-то остались на прежнем месте, там, где бесновалась плотоядная мелюзга. У палатки был легкий крен. Забыла Сола вырыть вокруг и канавку для стока воды. Но распорки стояли прочно, и материал был хорошо натянут.
При везеньи и — главное — бдительности палатка была надежным укрытием и от мотыльков, и от непогоды. А расположение костра было просто гениальной догадкой.
— Отличная работа. Я и не подозревал, что у тебя столько талантов.
— Спасибо, — она потупила взгляд. — Я должна была это сделать.
Они снова замолчали. Костер угасал, и теперь Сос видел только мелькающие блики на её лице и чудные, округлые контуры высокой груди. Пора было укладываться, а они все никак не могли решиться.
— Когда я ещё жила со своей семьей, мы иногда выбирались в походы. И я знаю, что палатку нужно ставить на возвышенности, на случай дождя… — (Значит, она понимала необходимость стока). — Мы с братьями обычно пели что-нибудь у костра, чтобы проверить, как долго сможем не уснуть.
— И мы тоже, — задумчиво произнес он. — Но теперь я помню только одну песню.
— Спой.
— Нет. Не могу, — смутился он. — Я всегда сбиваюсь с мелодии.
— И я тоже. А что это за песня?
— “Зеленые рукава”.
— Я её не знаю. Спой.
— Я не могу петь, лежа на боку.
— Ну тогда сядь. Здесь есть место.
Он перевалился на спину, сел. Женщина оказалась напротив, в углу, а Сол своим неподвижным телом соединял их, как диагональ. Сос был рад, что уже совсем стемнело.
— Это не очень подходящая песня.
— Народная?
Её тон делал смешной всякую щепетильность. Исчерпав запас отговорок, он глубоко вдохнул и начал: Увы, моя радость, зачем я любил, Зачем для тебя я весь мир позабыл? Всю жизнь я хотел быть лишь рядом с тобой, Но рядом с тобою не я, а другой.
— Как красиво! — воскликнула она. — Любовная баллада.
— Я не помню остальные куплеты. Только припев.
Зеленые рукава — моя радость,Зеленые рукава — моя нежность,Зеленые рукава — мое счастье,О, Леди Зеленый Рукав!
— Неужели мужчина может так любить женщину? — задумчиво спросила она. — То есть, чтобы хотеть всю жизнь провести с нею рядом?
— Бывает. Это зависит от мужчины. Да пожалуй, и от женщины тоже.
— Это, наверное, так хорошо, — она загрустила. — Мне еще ни один мужчина не давал свой браслет лишь для того, чтобы просто быть со мной рядом. То есть, как в песне. Разве что…
Ему почудилось, она устремила свой взгляд на Сола, и он заговорил вновь, чтоб отогнать недобрую мысль. — А чего тебе не хватает в жизни? Что ты ищешь в мужчине?
— Власти… В основном — власти. Мой отец был в племени воином второго ранга, никогда не выходил в вожди, да и племя было маленьким. Когда он получил серьезное ранение и ушел к ненормальным, мне стало так стыдно, что я решила сама пробивать себе дорогу. Я хочу носить имя, которым все будут восхищаться. Этого я хочу больше всего на свете.
— Возможно, оно у тебя уже есть. Сол — великий воин, и он собирается построить империю. — Он опять сдержался, чтобы не обмолвиться о том, чего это имя никогда не сможет дать.
— Да, конечно. — В её голосе не слышалось радости.
— А твоя песня как называется? — спросил Сос.
— “Долина Красной реки”. Я думаю, такое место действительно было, до Взрыва.
— Да, было. В Техасе, кажется.
Она начала петь, не дожидаясь дальнейших приглашений. Природа не обделила её музыкальным слухом. Не спеши, ведь тебя так люблю я! Скоро будем мы вновь далеки. Но запомни навек поцелуи Над Долиною Красной реки.
