Сергей Калашников - Клан Мамонта
Как-то раз, Веник приметил, что во время «тихих игр» погонщик единственного оленя что-то сосредоточенно шьёт. Часто и много раз. Подошел, присел рядом, полюбопытствовал.
— Грудь оленю натирают, — показал юноша хитро перекрещенные достаточно широкие ремни, в которых не сразу угадаешь детали упряжи. — По-разному пробую. То лучше, то хуже.
— Садись сегодня с нами во вторую смену, — предложил Веник. — Пожалуешься на затруднения — может, кто и присоветует чего.
Так каюр перешёл в число тех, кто принимает решения. Потому что Лариска сообразила вместо обычной кожи использовать толстую, которую берегут для подошв. А Саня не пожалел трудов изготовить и поставить целые четыре заклёпки в сложном месте, там, где плохо держали нитки. К этому моменту уже перешли на крапивное волокно, потому что раньше применявшиеся лианы попросту все выбрали по ближним окрестностям, а заросли крапивы отыскали, пусть и не близко, зато много.
* * *Некоторые моменты в жизни клана менялись плавно, без особой суеты. Например, переход на крапивные волокна — ниток и верёвок, шнуров и бечёвок требовалось всё больше и больше. Поэтому за сырьём отправили сразу большую команду на нескольких больших лодках, и привезли этой травы не много, а очень много. Потом её мяли и вымачивали несколько дней в одном из бассейнов кожевни. Как раз в этот период у зверей шла осенняя линька, то есть охотиться было неинтересно, и новых шкур не поступало. Трепали это сырьё уже не об ёжика, а на специально сделанной доске, утыканной торчащими вверх зубьями — своеобразный «еж», но цельнодеревянный.
За прядение Лерочка усаживала всех девчат и женщин, кто оказывался свободен. И ещё она капала Шефу на мозги, что надо бы придумать хоть какую-нибудь приспособу — почему-то многие вспомнили слово «прялка», но никто не мог припомнить, чем она отличается от веретена. Вроде бы там скамеечка была, и лопаточка вверх торчала для кудели. А ещё колесо крутилось, приводимое в действие педалью. Маловато данных. Да и момента не было заняться.
Прялка появилась как будто сама — она вышла из недр мастерской спустя некоторое время после завершения первого токарного станка. Авторство идеи приписывали Ване, а вот к процессу исполнения кто только руку не приложил! Сколько при этом было проб и ошибок — да кто же его знает? Понятно, что много, но считать было некому. За зиму справились, и ладно. Работала эта машина в несколько раз быстрее, чем пряха с веретеном, и нить получалась ровнее, хотя навык мастерице тоже требовался. Шеф в эти дела просто не лез.
Ещё наметилась пара тихих работников. Надюшка, державшая огород, и Петя, работающий лесником. На огород работников посылала Любаша, когда нужно было вскопать грядки, подвезти с тропы навоз мамонтов и поставить новые плетни — раз от разу плантации ширились. Часть корешков в рыхлом грунте, да при уничтожении конкурентов-сорняков вырастала крупнее и, казалась лучше на вкус. Некоторые сорта не прижились, от других не удавалось получить семян, но растительная пища помаленьку поступала на кухню, а уж там давно разобрались — с чем, что нужно делать. Огороднице возвели плетёную будку, чтобы укрыться от непогоды и сложить инвентарь — до основного поселка отсюда было около полукилометра, поэтому особых хором возводить не стали — всё равно живет Надя в большом доме, и там же питается.
Поскольку и Надюшка и её плантация оказались под рукой у Любаши, вмешиваться в этот процесс никакого смысла не было. А вот Петя оказался в роли блуждающего лидера — однажды почти в шутку названный лесничим, он и занимался лесом и окрестностями — заранее планировал, что вслед за чем вырубать и распоряжался как заготовками дров, так и выбором стройматериалов. Весной собирал берёзовый сок, летом — живицу из сосен. Указывал момент начала заготовки бересты, выводил сборщиков к ягодам или грибам. И никто ему был не указ. Он даже мог запретить охоту в определённых местах или наоборот, попросить отстрелить какого-то зверя.
Почему это всех устраивало? Так удобно — есть человек, который знает обо всём, что творится в округе. Завтракать и ужинать Петя всегда садился со второй сменой, но говорил мало — обычно отвечал на вопросы. И вот сегодня этот тихий и старательный ещё по школьной жизни мальчик отложил вилку, откашлялся и произнёс:
— Если вырыть канаву в обход старой бобровой плотины, можно осушить болотину, похожую на ту, что в Рудном. То есть, в Рудном она сейчас луговина. И эта станет поляной, где есть торф.
— А руда? — вскинулся Саня.
— Про руду не знаю, но на прокалённом торфе Виктория плавит железо. Значит и в печку он годится. Потому что с дровами у нас дела всё хуже и хуже. То есть возить их приходится всё дальше и дальше. И к реке на себе таскать — это и километры, и кубометры. А торф лопатой копается, легко прессуется, тут же на месте сохнет и везётся к лодке на тачке.
— И в какие труды нам встанет эта канава? — поинтересовался Шеф.
— Кубометров пятьдесят грунта.
— Может, проще плотину сломать? — предложил Димка.
— Если бульдозером, то проще. А руками захекаешься — она и грунтом заплыла, и деревьями заросла — я с такой попытки и начал. Всё сплелось, слежалось. Топору или пиле мешает земля, лопате — древесные стволы или сросшиеся корни. Пока до них не добрался, думал, что это естественное образование — настолько оно гармонично смотрелось. Ещё можно взорвать. То есть, если бы у нас была взрывчатка. Но копать канаву проще.
Осмотр места будущих работ провести не удалось — лёд подтаял и стал истончаться. Веник запретил на него выходить. А, если в обход через мостик по берегу, то только туда полдня идти. Это если напрямки, на лодке, то рукой подать. Поэтому отложили знакомство с объектом на более позднее время.
* * *— Вень! Железо по тому рецепту, когда цементируешь тонкие листы, а потом соединяешь их в пакет, получилось очень хорошее. Только его после прокатки пришлось ещё и молотом как следует проковать — а то расслаивалось. А вот паровая машина у нас не получится.
— Это почему? Что конкретно не получится? Давай Саня, излагай!
— Не получится трубку паропровода воткнуть в керамический цилиндр. Из-за разницы расширения при нагреве стык хрупнет. Мы это со Светкой проходили при измерении температуры её аналитических чайников. Они с Галкой пытались вмазать в стенку железный стержень, чтобы по его удлинению судить о температуре. Так вот — он всегда выскакивал, потому что керамика растрескивалась.
— Хм! А как же они измеряют температуру, при которой ведут прокаливание?
— Почти на глазок. Ну, разницу в полсотни градусов улавливают, и то неизвестно с какой ошибкой. Да не в этом дело, а в том, что паровая машина у нас не получается.
— Тогда всё просто — её нужно сделать целиком железной, — «решил» проблему Веник.
— И как обработать внутреннюю поверхность цилиндра? В нашем токарном станке детали зажимаются с торцов, так что никак не залезешь резцом внутрь трубы. Да и нет у нас толковых резцов по металлу — только камушком и работаем. Или деревяшки обтачиваем.
— Тогда сверлом высверлить.
— Говорю же — мягкое у нас железо. Не получается из него сделать достаточно твёрдую режущую кромку. Что на резце, что на сверле — без разницы.
— А если котёл слепить из глины… хотя, это мы уже обсуждали — опасно. Вот незадача! Известно, как устроено, макет работает, а сделать невозможно.
— По технологиям металлообработки мы пока в средневековье, — кивнул Саня. Да и керамические насосы работают исключительно благодаря кожаной прокладке вокруг поршня и этому солидолу, который из мыла. Их внутренние поверхности тоже не настолько гладкие, насколько хотелось бы.
— Исхитриться бы котёл и цилиндр как-то объединить, чтобы обойтись совсем без трубок!
— Да, — Саня протяжно вздохнул. — Например, нагревать цилиндр, чтобы вода в нём расширилась, испарилась, и пар вытолкнул поршень. Потом остудить — тогда давление ослабеет, и поршень вернётся обратно. Только вот сквозь керамику тепло проходит медленно. То есть и нагрев, и остывание будут идти медленно. Каждый час — четыре цикла.
— А давай, мы этот цилиндр мысленно поставим на железный котёл. То есть он будет просто сверху стоять, чем-нибудь прижатый, чтобы его не сорвало давлением. Притрём для плотности и придавим. Если так, то не хрупнет?
— Не хрупнет. Но давить придётся сильно.
— Тогда котёл получается железный, а цилиндр керамический. Уже лучше, потому что железо и греется, и остывает быстрее, — довольно потёр руки Веник.
— Ну-у. Где-то десять оборотов в час, — прикинул в уме кузнец. — Уже лучше. — Давай, придумывай дальше — у тебя здорово получается. Одно движение мысли, и результат улучшился вдвое.
— Теперь поработаем над котлом, — ухмыльнулся Веник. Вот нравилось ему беседовать с рассудительным обстоятельным Саней — тот мог повеселиться над собеседником, но отлично понимал замысел и реагировал дельно. — Давай мы одну его стенку нагреем, а другую будем охлаждать, например, водой. А внутрь затолкаем заслонку, которая сначала закроет то, что внутри цилиндра, от тепла — тогда пройдёт охлаждение, а потом переставим заслонку к противоположной стене, чтобы начался нагрев, а охлаждение было затруднено.
