Марина Дяченко - Пандем
Мини-ресторан напомнил, что пора обедать. Стол под натуральной льняной скатертью был уже накрыт; есть не хотелось. Ким сидел, тупо глядя, как поднимается пар над нежным мясом – тем, что родилось в пробирке и никогда не было живым существом.
* * *– Вещи – место, – сказал Алекс Тамилов.
– Что? – рассеянно переспросила Александра.
– «Вещи – место», такая последняя дизайнерская находка. Любую новую вещь ты фиксируешь на положенном ей месте в нужном положении и вводишь в память дома… И с этих пор по специальной команде с пульта все вещи перемещаются на заданные тобой позиции… Неплохо бы мне такую штуку лет тридцать назад. Или сорок. Мы с матерью вечно воевали за порядок в моей комнате… Вернее, это она воевала за порядок, а я воевал за свободу… Что мы делаем сегодня вечером?
– У меня встреча, – всё так же рассеянно сказала Александра. Небольшое зеркало на её столике было на самом деле экраном – Александра поворачивала своё виртуальное изображение так и эдак, тут же примеряя на двойника причёски, косметику, цвет волос.
– Жаль, – подумав, сказал Алекс. – Почему-то я именно сегодня рассчитывал на семейный уют.
– Позови Юльку… Или напомни Шурке, что у него есть отец.
– Аля, – сказал Алекс, останавливаясь за спиной жены, благо «зеркало» его не отражало. – Как ты думаешь, количество зла на земле как-то связано с количеством добра?
– Конечно, – сказала Александра, за много лет замужества привыкшая легко соглашаться с супругом, пропуская при этом его слова мимо ушей. – Я так думаю, что чем больше добра, тем меньше зла…
– А я так не думаю, – сказал Алекс, глядя на ту, другую Александру, мерцающую в глубине экрана. – Я думаю, что добро и зло уравновешивают друг друга… А значит, чем больше добра, тем больше и зла.
– Интересно, – пробормотала Александра, принимаясь приводить своё лицо в соответствие с виртуально подобранным образом. – Очень интересно…
– Стало быть, – сказал Алекс, – чем меньше зла оставляет Пандем на земле, тем меньше становится и добра…
– Стало быть, желая всем добра, надо приумножать зло, – несколькими широкими мазками Александра умело подчеркнула высокие скулы.
– Очень хорошо, что ты не принимаешь меня всерьёз, – сказал Алекс. – Иначе мы не дожили бы даже до серебряной свадьбы.
– Сашка, принимать кого-либо всерьёз – наискучнейший подход к делу… Так мы установим у себя эту штуку, «вещи – место»? Она не очень громоздкая?
– А зачем она нам нужна, – сказал Алекс. – У нас ведь почти нет вещей… Не считать же вещью пакет с одноразовыми свитерами?
– Мы можем завести вещь, – сказала Александра. – Например, настоящий ковёр, не из травы, а шерстяной… Можно даже антикварный… Хочешь?
– Нет… Ты уже уходишь?
– У меня встреча назначена на шесть часов…
– Ну, лети. Счастливо…
Александра поцеловала его в щеку – нежно, по-матерински. Алекс проводил её до порога; леталка описала полукруг и скрылась за кронами, Алекс вернулся в комнату, лёг на пол и позвонил Киму.
* * *– Привет, – сказал Ким. В последний раз Алекс звонил ему три… или четыре года назад по какому-то пустяку.
– Братец-в-законе, – Алекс усмехнулся, вспомнив старую шутку Александры. – Что ты делаешь сегодня вечером?
– Или работаю, или ничего…
– Тогда пойдём в тренажерку, отдохнём, выпьем, пободаемся?
За этим лёгким предложением стоял, конечно, не беззаботный вечер за играми и болтовнёй. В отличие от Александры, Ким совершенно не умел пропускать слова Алекса мимо ушей; может быть, поэтому, подумал Ким, Аля его жена вот уже почти сорок лет, а я – братец-в-законе, вечный оппонент, спарринг-партнёр или мальчик для битья, смотря по настроению…
Ким хмыкнул, представив себя в роли мальчика для битья.
– Я не стану тебя утомлять, – сказал Алекс. – Так… поговорить.
– Ну, пойдём, – сказал Ким. – Поддаваться не буду, учти…
* * *Это пространство было специально устроено для движения. Здесь летали и ползали, растягивались, прыгали, плавали в невесомости, погружались на глубины и играли в мяч; Ким впервые обратил внимание, как много вокруг стариков старше семидесяти. И с каким удовольствием они носятся по «волшебному замку» – игровой дистанции с преодолением препятствий…
Пятидесятишестилетний Алекс в чёрном облипающем комбинезоне играл мышцами, крутил сальто и, между прочим, встретил Кима подчёркнуто агрессивно; это был своего рода ритуал. Одним из самых крупных подпространств тренажерки был «колизей», место для схваток и поединков всех степеней сложности – начиная от простой борьбы на ковре и заканчивая боем на инерционных «волчках», на узкой перекладине, над голографической пропастью. А почему нет, подумал Ким. Здоровая злость тонизирует… К тому же, я легко его сделаю, хоть он и на шесть лет младше.
Весили они примерно одинаково. Разница в росте не была существенна. Оба были упрямы, но Алекс, пожалуй, имел куда больший запас свирепости. Киму не удавалось довести до конца ни одного приёма: реакцией Алекс был подобен змее.
– У меня сегодня день рожденья, – сказал Алекс, в очередной раз уходя из-под атаки.
– Что?!
Ким на секунду потерял бдительность. Захват; к счастью, Алексу не удалось провести приём чисто.
– А… какое сегодня число?
– Какое число, какой день, какой месяц… для тебя нет разницы, потому что Виталька все эти недели моргает. Ты спрашиваешь Пандема, что он делает – а он моргает, вот уже целый месяц… Ап!
Ким уклонился. Стряхнул с себя Алекса, но и сам упал; ковёр был синтетический, чёрный, как космос.
– А что же ты молчал? – спросил Ким у ковра.
– А я и говорю… Это условности, ты не заметил? Когда дети хотят устроить себе праздник – они не ждут даты, они зовут друзей на какой-нибудь день клопа, или день первого одуванчика, или что-то в этом роде… А через месяц зовут уже других друзей, таких же хороших, на день первой синицы, например…
– Хватить трепаться, – Кимова здоровая злость куда-то ушла. Осталось одно раздражение.
– Время не имеет значения, – тихо сказал его вечный оппонент. – Жизнь бесконечна… так кажется. Ты знаешь, у меня новая работа.
– Почему же ты…
– Я координатор. Человеческий диспетчер. Маленький узелок во всепланетной координационной сетке… Ким.
– Да?
– Ты ведь уже понял, что именно готовит Пандем?
Безвременье
Пролог
Джеми с Лёшкой играли в «топ» – шарили по окрестностям «крупной камерой», подглядывали реалку как она есть, поначалу ничего интересного в поле зрения не попадало, к тому же, на многих окнах стояли заглушки от чужого любопытства, они уже хотели свёртываться и идти кататься на Трассу – когда вдруг увидели этого парня, он стоял на летающей платформе и смотрел вниз, и в лице его было что-то такое, что Джеми, бывший в тот момент оператором, задержал на нём кадр.
– Эй, – сказал он парню, парень повертел головой, не понимая, откуда голос, потом догадался, что попал в «крупную камеру», и помахал рукой.
– Ты чего? – спросил у парня Лёшка из-за Джеминой спины.
Парень показал пальцем вниз. Джеми, помнится, ещё подумал, что у него какая-то машинка для летания и что он просто так развлекается.
– Ну, давай, – сказал Джеми, и парень шагнул – просто шагнул – в воздух. Джеми думал, что он немного повисит, как это бывает в мультах, и, может быть, подрыгает в воздухе ногами – но парень сразу же ухнул вниз, сломал пару веток на большой берёзе и скрылся под кронами – камера никак не могла туда заглянуть. Через минуту вылезла строчка в новостях – «Новое самоубийство в районе западной станции», и показали тело парня, неподвижно лежащее на земле…
Лёшка оттеснил Джеми и долго, долго разглядывал мертвеца во всех ракурсах.
– Я тоже, – сказал наконец.
– Что? – удивился Джеми.
– Я тоже так хочу, – сказал Лёшка.
– Это, наверное, больно, – предположил Джеми.
– А я вколю себе анальгетик, – сказал Лёшка.
– А потом?
– Что потом?
– Ну, ты уже будешь мёртвый?
– Ну и что? – спросил, подумав, Лёшка, и Джеми не нашёлся, что ему возразить. К тому же, ему было любопытно – он никогда в реалке не видел, как умирают. Раньше, при Пандеме, умирали только старики, да ещё экстремалы в Красном слое, но Джеми был слишком ленив, чтобы путешествовать по слоям – для развлечения ему хватало игрушек да «крупной камеры»…
А теперь можно и в реалке умирать сколько хочешь. Жаль, что только один раз; правда, самому Джеми пока не хотелось – но почему бы не посмотреть, как это сделает Лёшка?
Рядом с Лёшкиным домом была старая мачта – иногда по вечерам на ней устраивали театр теней. На башне был источник света, а кругом нагоняли облака, и они служили экраном, только Джеми не любил эти представления – слишком непохоже на реалку…
