И. Хо - 666. Рождение зверя
Выйдя во двор, Кирилл оказался в ухоженном саду, через который вели змеящиеся дорожки. Он сразу почувствовал перемену, точнее – услышал ее. На просторе пляжа царствовал бриз, и пения птиц вообще не было слышно. Здесь же на него со всех сторон полилось многоголосье пернатых, к которому примешивался треск цикад. Еще одним отличием был запах. Жаркий и соленый морской сквозняк сменился сладким нектаром, который сочился отовсюду. В этом букете была густо замешана вся местная флора: ананас и папайя, авокадо и карамбола, ваниль и какао, гвоздичные, перечные и кофейные деревья. Солнце пробивалось сквозь раскидистые лапы морских кокосовых пальм, питая кроны апельсинов и манго. Вдоль дорожки росли причудливые мускатники, чайные кустарники, бананы и цветы, невероятные по окраске. Потемкин шел, наслаждаясь этим щебетом, свистом, криками и гамом, которые сливались в волшебную симфонию. «Если здесь, в Эдемском саду, так хорошо, то что же у них в райских кущах? – задумался он. – Вот бы добраться туда сегодня».
Кирилл никогда не мог понять людей, прикипевших душой к безжизненным пространствам – льдам Арктики и Антарктики, вечной мерзлоте и выжженным пустыням. Он мог войти в положение тех, кто вынужден был находиться там в силу каких-то обстоятельств. Например, чукчей, которые родились в этих непригодных для жизни условиях, – они просто не знают, что бывают пригодные. Или военных, по долгу службы сидящих в наблюдательном пункте на какой-нибудь Земле Санникова и напевающих: «Есть только миг между прошлым и будущим, именно он называется жизнь», – они отдают себе отчет в том, что окружающая действительность далека от представлений о комфорте, но такова их судьба, таков приказ, и родина оценит их подвиг, обеспечив сносные условия для семьи на материке. Однако ведь было немало таких, кого в эти края влекло не просто любопытство, – они пленялись мертвыми просторами и готовы были проводить в экстремальной для нормального человека среде месяцы, годы, всю свою жизнь. «Видимо, – вдруг догадался Кирилл, – это такая форма суицида. Для всех этих полярников экспедиции и зимовки, смешная вязано-бородатая романтика – всего лишь способ уйти от реальности, разорвать пуповину, соединяющую с жизнью». Обдумывая свою неожиданную находку, Потемкин достиг внутренней оконечности Эдемского сада. Через какое-то время впереди забрезжил просвет. Кирилл прибавил шагу и вскоре вышел на более-менее открытое пространство.
Беатриче не зря нахваливала ему это место – перед ним открылся настоящий обитаемый оазис. Каскад водоемов, петляя, уходил на север. У лазурных лагун стояли беседки, укрытые пальмами, на солнце выходили мраморные купальные чаши, повсюду били искрящиеся фонтаны, охлаждая тропический жар. В их брызгах висели радуги. Сам по себе ландшафт умиротворял – вероятно, именно так представляли себе Елисейские поля во времена Пифагора. Кирилл оценил незаурядный замысел дизайнера: создать идеальное место, где человек мог бы отрешиться от всяческой суеты. Люди, нежащиеся на ложах около бассейнов, были весьма неординарны. Но контраст с пляжем заключался в том, что многие из здешней публики по натуре, возрасту или состоянию здоровья не соответствовали энергетике прибрежной полосы. Для них подобное беззаботно-ленивое времяпрепровождение было куда более органично. Среди тех, кого Потемкин мог без труда узнать, оказались властелины финансового мира – глава Федеральной резервной системы США Бен Бернанке и председатель правления Европейского центрального банка Жан-Клод Трише, бывший федеральный канцлер Германии Герхард Шредер, старенький владелец Louis Vuitton Бернар Арно, анонсированный Беатриче тенор Пласидо Доминго, а также самая влиятельная женщина в мире шоу-бинеса и, вероятно, самая влиятельная негритянка в мире вообще актриса и телеведущая Опра Уинфри, которую обмахивал опахалом совершенно голый юноша, чем-то отдаленно похожий на Кирилла. Судя по отсутствию браслета, это был халдей. Среди прочих именитых клиентов Потемкин успел разглядеть бывшего главу кабинета министров Японии Юкио Хатояму, женственного премьера Испании Хосе Луиса Родригеса Сапатеро, возлежавшего с каким-то мавром, и президента Колумбии Хуана Мануэля Сантоса, который что-то уверенно объяснял своей коллеге и соседке по континенту, неувядающей Кристине Киршнер. «Наверное, с поставками кокаина у них тут проблем нет», – с удовлетворением отметил Потемкин.
Впрочем, насчет недостатка энергетики у здешнего контингента он несколько поторопился. Следуя далее, Кирилл таки наткнулся на пикантную сцену. Чуть в стороне, в сени Эдемского сада, уже замеченная им ранее Леди Гага оседлала потенциального короля Соединенного Королевства Великобритании и Северной Ирландии Вильгельма V – старшего внука королевы, принца Уэльского Уильяма. Стефани энергично отплясывала на нем, выколачивая из монаршей особы юношеские всхлипы. Рядом с нею на полусогнутых ногах стоял другой отпрыск Виндзоров – огненно-рыжий принц Гарри. Пыхтя, Генрих IX упорно пытался попасть в раскрытый рот скачущей на брате звезде своим эрегированным членом. Гага тоже ловила губами забавную игрушку, однако она все время предательски выскальзывала. Полюбовавшись этой почти семейной идиллией, Кирилл двинулся дальше. «Теория “стакана воды” в действии, – подумал он. – Инесса Арманд и Александра Коллонтай были бы счастливы». Размышляя над этим, Потемкин пришел к выводу, что, если бы эти выдающиеся деятельницы мирового коммунистического движения очутились на острове Бела, они наверняка подумали бы, что коммунизм победил и жертвы классовой борьбы были не напрасны. «В некотором смысле основоположники и основоположницы оказались правы, – заключил Потемкин. – Просто в формуле „от каждого по способностям – каждому по потребностям“ надо вывести за скобки слово „каждому“ и исключить революционный характер исторического развития. Тогда это место действительно можно назвать конечной точкой эволюции капитализма».
Как самонаводящаяся ракета, он захватил цель – бар, находившийся прямо по курсу. За ближним столиком мирно сидели создатели Google и Facebook Сергей Брин и Марк Цукерберг. Они играли в нарды, причем Брин явно проигрывал, потому что кипятился.
– Виски Lagavulin со льдом, пожалуйста, – обратился к бармену Кирилл. – И пару соленых огурцов.
Стоявший за стойкой Мао – судя по всему, китаец – некоторое время попереставлял бутылки и, наконец, извлек то самое, шестнадцатилетнее. Он аккуратненько выложил на тарелку огурцы с черемшой, поставил на барную стойку емкость для виски и нацедил туда немного из бутыли. Потемкин хотел было уже спросить про лед, но тут Мао подцепил железной лопаточкой кубик и виртуозно перебросил его из-за спины через плечо. Лед плюхнулся точно в стакан, даже не расплескав содержимое. Пораженный этим трюком, Кирилл зааплодировал. Мао с улыбкой поклонился.
– You are drinking Lagavulin?[51] – раздалось откуда-то справа.
Кирилл повернулся. Рядом с ним сидел, поглаживая флибустьерскую бородку, голливудский суперстар Джонни Депп. На нем была хлопчатая рубаха с длинными рукавами и, как ни странно, лапсердак. «В таком одеянии, пожалуй, жарковато, – подумал Потемкин. – Хотя, с другой стороны, хасиды и туркмены ходят в своих меховых шапках при плюс сорока и не парятся». Перед Джонни тоже стоял стакан виски. Судя по всему, это тоже был Lagavulin.
– Конечно, я всегда пью его, – ответил Кирилл.
– И всегда закусываешь солеными огурцами?
– Есть анекдот на эту тему.
– Какой же? – заинтересовался Джонни. – Может, за столик присядем?
Кирилл взял свой виски, огурцы и сел за свободный столик. Депп присоединился к нему.
– Два старых ковбоя сидят в салуне и попивают виски, – начал Потемкин, отхлебывая. – Тут дверь открывается, и в салун входит корова. Она проходит по полу, потом по стене, по потолку, подходит к бару и говорит: «Мне виски и соленый огурец!» Один ковбой говорит другому: «Все в жизни видел, но чтобы виски соленым огурцом закусывать – такое в первый раз! Докатились».
Джонни покатился со смеху, похлопывая себя по коленям.
– Джон. – Он протянул руку с красным браслетом.
– Кирилл, – сказал Потемкин, пожимая ее. – Мне кажется, я тебя где-то видел…
Он, конечно, прикалывался, делая вид, что не сразу опознал собеседника. На Джонни это произвело должный эффект – он проглотил наживку и резко оживился:
– Ты меня не узнал?
– Нет, если честно.
– Кино любишь?
– Да не очень-то, – поморщился Кирилл. – Смотря какое. Но где-то я тебя точно видел… Ты актер?
– Я Джон Кристофер Депп Второй, из Кентукки, – сказал Джонни.
– А я просто Кирилл Потемкин. – Кирилл привстал и отвесил поклон. – Из Москвы. Да, точно, ты актер! Ты играл Джека Воробья в фильме про пиратов.
Депп откинулся на стуле:
– Не самая удачная страница в моей карьере. В смысле сыграл-то я неплохо, но вот сам фильм мне никогда не нравился. Какой-то детский фикшн, почти мультик. Не «Страх и ненависть в Лас-Вегасе», в общем.