Марина Дяченко - Пандем
— У меня встреча, — все так же рассеянно сказала Александра. Небольшое зеркало на ее столике было на самом деле экраном — Александра поворачивала свое виртуальное изображение так и эдак, тут же примеряя на двойника прически, косметику, цвет волос.
— Жаль, — подумав, сказал Алекс. — Почему-то я именно сегодня рассчитывал на семейный уют.
— Позови Юльку… Или напомни Шурке, что у него есть отец.
— Аля, — сказал Алекс, останавливаясь за спиной жены, благо «зеркало» его не отражало. — Как ты думаешь, количество зла на земле как-то связано с количеством добра?
— Конечно, — сказала Александра, за много лет замужества привыкшая легко соглашаться с супругом, пропуская при этом его слова мимо ушей. — Я так думаю, что чем больше добра, тем меньше зла…
— А я так не думаю, — сказал Алекс, глядя на ту, другую Александру, мерцающую в глубине экрана. — Я думаю, что добро и зло уравновешивают друг друга… А значит, чем больше добра, тем больше и зла.
— Интересно, — пробормотала Александра, принимаясь приводить свое лицо в соответствие с виртуально подобранным образом. — Очень интересно…
— Стало быть, — сказал Алекс, — чем меньше зла оставляет Пандем на земле, тем меньше становится и добра…
— Стало быть, желая всем добра, надо приумножать зло. — Несколькими широкими мазками Александра умело подчеркнула высокие скулы.
— Очень хорошо, что ты не принимаешь меня всерьез, — сказал Алекс. — Иначе мы не дожили бы до серебряной свадьбы.
— Сашка, принимать кого-либо всерьез — наискучнейший подход к делу… Так мы установим у себя эту штуку, «вещи — место»? Она не очень громоздкая?
— А зачем она нам нужна, — сказал Алекс. — У нас ведь почти нет вещей… Не считать же вещью пакет с одноразовыми свитерами?
— Мы можем завести вещь, — сказала Александра. — Например, настоящий ковер, не из травы, а шерстяной… Можно даже антикварный… Хочешь?
— Нет… Ты уже уходишь?
— У меня встреча назначена на шесть часов…
— Ну, лети. Счастливо…
Александра поцеловала его в щеку — нежно, по-матерински. Алекс проводил ее до порога; леталка описала полукруг и скрылась за кронами, Алекс вернулся в комнату, лег на пол и позвонил Киму.
* * *— Привет, — сказал Ким. В последний раз Алекс звонил ему три… или четыре года назад по какому-то пустяку.
— Братец-в-законе, — Алекс усмехнулся, вспомнив старую шутку Александры. — Что ты делаешь сегодня вечером?
— Или работаю, или ничего…
— Тогда пойдем в тренажерку, отдохнем, выпьем, пободаемся?
За этим легким предложением стоял, конечно, не беззаботный вечер за играми и болтовней. В отличие от Александры Ким совершенно не умел пропускать слова Алекса мимо ушей; может быть, поэтому, подумал Ким, Аля его жена вот уже почти сорок лет, а я — братец-в-законе, вечный оппонент, спарринг-партнер или мальчик для битья, смотря по настроению…
Ким хмыкнул, представив себя в роли мальчика для битья.
— Я не стану тебя утомлять, — сказал Алекс. — Так… поговорить.
— Ну, пойдем, — сказал Ким. — Поддаваться не буду, учти…
* * *Это пространство было специально устроено для движения. Здесь летали и ползали, растягивались, прыгали, плавали в невесомости, погружались на глубины и играли в мяч; Ким впервые обратил внимание, как много вокруг стариков старше семидесяти. И с каким удовольствием они носятся по «волшебному замку» — игровой дистанции с преодолением препятствий…
Пятидесятишестилетний Алекс в черном облипающем комбинезоне играл мышцами, крутил сальто и, между прочим, встретил Кима подчеркнуто агрессивно; это был своего рода ритуал. Одним из самых крупных подпространств тренажерки был «колизей», место для схваток и поединков всех степеней сложности — начиная от простой борьбы на ковре и заканчивая боем на инерционных «волчках», на узкой перекладине, над голографической пропастью. «А почему нет, — подумал Ким. — Здоровая злость тонизирует… К тому же я легко его сделаю, хоть он и на шесть лет младше».
Весили они примерно одинаково. Разница в росте не была существенна. Оба были упрямы, но Алекс, пожалуй, имел куда больший запас свирепости. Киму не удавалось довести до конца ни одного приема: реакцией Алекс был подобен змее.
— У меня сегодня день рожденья, — сказал Алекс, в очередной раз уходя из-под атаки.
— Что?!
Ким на секунду потерял бдительность. Захват; к счастью, Алексу не удалось провести прием чисто.
— А… какое сегодня число?
— Какое число, какой день, какой месяц… для тебя нет разницы, потому что Виталька все эти недели моргает. Ты спрашиваешь Пандема, что он делает, — а он моргает, вот уже целый месяц… Ап!
Ким уклонился. Стряхнул с себя Алекса, но и сам упал; ковер был синтетический, черный, как космос.
— А что же ты молчал? — спросил Ким у ковра.
— А я и говорю… Это условности, ты не заметил? Когда дети хотят устроить себе праздник — они не ждут даты, они зовут друзей на какой-нибудь день клопа, или день первого одуванчика, или что-то в этом роде… А через месяц зовут уже других друзей, таких же хороших, на день первой синицы, например…
— Хватит трепаться, — Кимова здоровая злость куда-то ушла. Осталось одно раздражение.
— Время не имеет значения, — тихо сказал его вечный оппонент. — Жизнь бесконечна… так, кажется. Ты знаешь, у меня новая работа.
— Почему же ты…
— Я координатор. Человеческий диспетчер. Маленький узелок во всепланетной координационной сетке… Ким.
— Да?
— Ты ведь уже понял, что именно готовит Пандем?
Безвременье
Пролог
Джеми с Лешкой играли в «топ» — шарили по окрестностям «крупной камерой», подглядывали реалку как она есть, поначалу ничего интересного в поле зрения не попадало, к тому же на многих окнах стояли заглушки от чужого любопытства, они уже хотели свертываться и идти кататься на Трассу — когда вдруг увидели этого парня, он стоял на летающей платформе и смотрел вниз, и в лице его было что-то такое, что Джеми, бывший в тот момент оператором, задержал на нем кадр.
— Эй, — сказал он парню, парень повертел головой, не понимая, откуда голос, потом догадался, что попал в «крупную камеру», и помахал рукой.
— Ты чего? — спросил у парня Лешка из-за Джеминой спины.
Парень показал пальцем вниз. Джеми, помнится, еще подумал, что у него какая-то машинка для летания и что он просто так развлекается.
— Ну, давай, — сказал Джеми, и парень шагнул — просто шагнул — в воздух. Джеми думал, что он немного повисит, как это бывает в мультах, и, может быть, подрыгает в воздухе ногами — но парень сразу же ухнул вниз, сломал пару веток на большой березе и скрылся под кронами — камера никак не могла туда заглянуть. Через минуту вылезла строчка в новостях — «Новое самоубийство в районе западной станции», и показали тело парня, неподвижно лежащее на земле…
Лешка оттеснил Джеми и долго, долго разглядывал мертвеца во всех ракурсах.
— Я тоже, — сказал наконец.
— Что? — удивился Джеми.
— Я тоже так хочу, — сказал Лешка.
— Это, наверное, больно, — предположил Джеми.
— А я вколю себе анальгетик, — сказал Лешка.
— А потом?
— Что потом?
— Ну, ты уже будешь мертвый?
— Ну и что? — спросил, подумав, Лешка, и Джеми не нашелся, что ему возразить. К тому же ему было любопытно — он никогда в реалке не видел, как умирают. Раньше, при Пандеме, умирали только старики, да еще экстремалы в красном слое, но Джеми был слишком ленив, чтобы путешествовать по слоям, — для развлечения ему хватало игрушек да «крупной камеры»…
А теперь можно и в реалке умирать сколько хочешь. Жаль, что только один раз; правда, самому Джеми пока не хотелось — но почему бы не посмотреть, как это сделает Лешка?
Рядом с Лешкиным домом была старая мачта — иногда по вечерам на ней устраивали театр теней. На башне был источник света, а кругом нагоняли облака, и они служили экраном, только Джеми не любил эти представления — слишком не похоже на реалку…
Днем на мачте никого не было. Джеми и Лешка поднялись на лифте; потом Джеми сообразил, что самое интересное будет внизу, а не наверху. Он спустился и на всякий случай отошел подальше — чтобы Лешка не свалился ему прямо на голову; получилось, что Лешка упал даже слишком далеко. Джеми услышал только треск мелких веточек, а потом такой звук, как будто переломили самую толстую и сочную ветку.
Джеми побежал на звук. Лешка лежал на спине и как-то странно подергивался; изо рта его толстой струйкой текла кровь, как в игрушке, и пенилась тоже очень натурально, но больше всего поразило Джеми то, что глаза у Лешки смотрели в разные стороны, один вправо и вверх, другой влево и вниз. Уж как много игрушек прошел в своей жизни Джеми — а такого эффекта не видел ни на одном виртуальном трупе. Наверное, создатели убивалок в реале никогда не видели мертвеца…
