Артем Каменистый - Девятый
- Последний переход остался - все может быть. Возможно, не все дойдем, так что давайте напоследок выпьем вместе - чем меньше вина останется, тем меньше тяжестей тащить. Жаль, что шатров нет ни одного или палатки - достал уже этот дождь.
- Напиваться не хотелось бы… - Епископ косится на меня нехорошо, явно подозревая какой-то подвох.
Правильно подозревает.
- Пьянки не будет - по бокалу: примета хорошая.
- Не слышал о такой, но от чуть-чуть при такой сырости только польза будет, - благосклонно соглашается Конфидус.
- Сейчас Йена принесет.
Арисат молча ждать не намерен:
- Сэр Дан, четыре телеги вообще никуда не годятся. Не понимаю, почему еще не рассыпались, - только задерживают нас. Бросить их надо бы или починить на совесть, да только времени нет. Или есть? Раз уж пришли, то, может, скажете, что теперь будет?
- Столько тащили - и бросать? Нет, потащим дальше. А что будет, уже сказал - с утра будет последний переход к большому броду.
- Дни мрака… если королевских солдат там не окажется, в беду угодим, - вздохнул Конфидус. - Место у брода без укрытий, ровное, но почва плохая - копыта вязнут. Если навалятся на нас серьезными силами с разных сторон, то… Не выдюжим мы сами - помощь нужна.
В проеме, оставшемся от двери, показалась Йена. В одной руке кувшин, в другой - мешок с позвякивающей посудой и какой-то узелок. Не поднимая глаз, тихо произнесла:
- Я окорока лосиного остатки принесла. Сыро - испортиться может. А то до ужина еще далеко - костры плохо горят из-за дождя.
- Спасибо, красавица, что догадалась, - благосклонно киваю.
- Сухари все вышли, а так хлебца охота, - вздыхает Арисат.
- На лепешки муки не осталось - зерно молоть надо, - так же тихо поясняет девушка, начиная резать окорок на широкие тонкие ломти.
Цезер, сглотнув слюну, вздыхает:
- Жаль, сэр Флорис не дожил - не лишним был бы сейчас. Великий воин - мало таких. Завтра, чую, без боя не обойтись - много ли солдат король послал, мало ли, а погань нас все равно потреплет. Дни мрака - свет им не великая помеха сейчас.
- Не накликай беды, - мрачно обрывает его Арисат. - Бой бою рознь - если погани будет немного, пройдем через нее даже с бабами и телегами. С кровью, конечно, но как тут без нее обойтись… Сэр страж, там, у брода, нас сейчас все здешние твари ждут. Они со всей округи собрались - встречают. Неделя у них была для этого - тут любой подготовиться успеет. Если на них нападут солдаты, то… Солдаты точно ударят? Йена, а ты брось подслушивать мужицкие разговоры!
Девушка, покончив с окороком, оставила нож в покое, начала расставлять бокалы. Ушки действительно будто выросли в два раза - каждое слово ловит. И на Арисата ноль внимания - упорно делает вид, что не к ней обращаются.
Как ни оттягивал я этот момент, а он все равно наступил.
Пора: надо решаться.
Сглотнул предательский комок в горле, ухватился за топор, снял с пояса, перехватил поудобнее, шагнул вперед.
Йена как раз обошла низкий стол по кругу, склонилась с последним бокалом, стоя ко мне спиной. Еще шаг, взмах, резкий удар. Лезвие с тошнотворным хрустом вгрызается в шею наискосок, жестоко вдавливает в плоть пышные волосы, кровь брызжет на пласты пахучего окорока, девушка падает, сбивает щит с бочонка, заваливается набок безжизненной куклой.
И все - больше ничего не происходит. Я, глядя на дело своих рук, чувствую, как душа опускается в пятки, а потом еще ниже - проваливается в бездну. И хочется лететь следом за ней… И пустота в груди, и слабость в коленях. Я дурак. Я убил хорошего человека. И какого человека… Столько перенести, столько пройти - и умереть от руки идиота, нафантазировавшего черт знает что. Считающего себя самым умным и проницательным. Человек развитого общества, свысока поплевывавший на доверчивых туземцев. Высасывающий из пальца далеко идущие выводы, столь же глупые, как и сам…
Заигравшийся в свое величие до того, что начал убивать… Непогрешимый страж, не способный ошибиться…
Как же я мог…
Скотина!
Сволочь!
Погань - самая настоящая погань!
- Да пусть бы подслушивала, не убивать же за такое… за что ж вы так ее… - хрипло лопочет ошеломленный Арисат.
Первые произнесенные слова - все как громом пораженные стоят. Да и он еще не пришел в себя, иначе бы подобную чушь не нес.
Я понял, что мне лучше умереть прямо сейчас, на этом месте. Мало того что убил ни в чем не повинную девушку, да еще и завел всех этих людей в западню, сам ее тщательно подготовив. Я действительно тварь - погани до меня далеко.
Попугай, взмахнув крыльями, обдал ухо брызгами дождевой воды, с пронзительным криком взлетел.
В этот миг Йена начала нас убивать.
* * *В детстве мне подарили забавную игрушку: черная коробочка с кнопкой сбоку - нажимаешь, и чертик ухмыляющийся выскакивает на пружинке. Быстро у него это получалось - когда впервые увидел, сердце в пятки спряталось от неожиданности.
Йена проделала это в три раза быстрее.
Только что лежала трупом на руинах импровизированного столика - и тут же непонятным образом оказалась на ногах. Левой рукой зажимает рану, в правой длинный узкий нож - тот самый, которым окорок резала.
Напади она первым делом на меня, убила бы легко - я, занимаясь самоуничижением, не смог оперативно отреагировать на ее воскрешение. Пока увлекался самобичеванием, она четко распределила цели по доступности и важности. И самой первоочередной признала не человека.
Лезвие ножа молнией устремилось за попугаем. Тот, выполнив некое подобие противоракетного маневра, чудом избежал расчленения на две половинки - лишь грязный кончик хвоста задело. В воздухе закружились кусочки перьев - новая, не знакомая мне Йена била невероятно стремительно.
После Зеленого настала моя очередь - нож горизонтальным движением метнулся к горлу. Но не перерезал - я успел прийти в себя настолько, что отшатнулся, делая шаг назад. Но все равно кожу цапнуло. Соседнему ополченцу не повезло - из рассеченной глотки кровь ударила фонтаном, зато дружинник, повторив мой маневр, избежал гибели.
Йена, поворачиваясь вокруг своей оси, практически единым замахом пыталась пройтись по горлу каждого из нас - двигалась она неестественно быстро. Подобно той твари, встреченной на верхнем ярусе убежища. Мужчины, противостоящие ей, уступали в скорости, но валенками не были - лишь один упал на первом ее обороте, а другому подрезала руку, защищающую горло.
Ее кружение прервал я - просто швырнул в нее топором. Слабо швырнул, почти без замаха - лишь бы сбить ее с ритма смерти, пока она не перерезала весь наш командный состав.
Топор обухом угодил ей в затылок. Удар для ее легкого тела оказался силен - Йена, потеряв равновесие, остановила свой смертоносный разворот, просеменила к стене. Выхватывая меч из ножен, кинулся следом, еще не зная, как ее остановить, но понимая, что отдавать ей инициативу нельзя.
Йена не стала оборачиваться на мою атаку - вмяла тело в замшелые камни, ловко, по паучьи, поползла наверх все с той же невероятной скоростью. Миг-другой - и она на гребне стены; приседает, чтобы одним прыжком раствориться в дождливом сумраке.
Не растворилась - из-за моего плеча выскочила черная змея, обвилась вокруг хрупкой ножки, выглядывающей из-под грязного края длинного платья, выпрямилась, потянула Йену вниз. Не удержавшись, она рухнула назад, спиной на наши мечи и топоры.
Сталь встретила ее еще в полете, но даже жуткие раны не остановили стремительную тварь, в которую превратилась девушка. С земли закрутила рукой, стремясь подрезать наши ноги. Лезвие ножа с силой прошлось по голенищу сапога, но не сбило меня со смертельного ритма - раз за разом колол извивающееся тело. Ни рубить, ни резать не мог - ее обступило сразу несколько воинов, занимавшихся тем же. Тесно здесь стало.
Секира прижала руку к земле, другой топор отсек ее у локтя - кровью из дергавшегося обрубка меня забрызгало с ног до головы. Плевать на возможную радиацию - главное, что нож перестал резать наши тела и доспехи. Вторая рука, а теперь еще хруст и нога… обе ноги. Приседаю, хватаю свой топор. Рукоятка короткая - снизу даже в тесноте можно размахнуться. Бью раз за разом, пока голова не отделяется от тела.
Туловище все еще живет - его мерзко корежит, оно фонтанирует кровью. Но это уже агония - даже я понимаю, - и отхожу от тела. Одуревшие от пережитого кошмара мужчины продолжают колоть, рубить, резать. Мясницкий угар прекращает зычный крик:
- А ну стоять!
Оборачиваюсь - у стены былинным богатырем замер епископ. Будто на голову выше стал - вид грозный, глаза сверкают. Из одной руки свисает черная змея длинного кнута (так вот кто тварь на землю вернул), в другой поблескивает длинный узкий кинжал.
Странно, но все послушались. Такому требовательно-властному голосу трудно сопротивляться.
