Пепельные цветы - Алексей Анатольевич Притуляк
– Конечно, мы останемся здесь, милый. Навсегда.
– Денег ещё много, – с воодушевлением продолжал Ллойд. – Хватит и на ремонт и на жизнь, пока наш отель не станет широко известен, а…
– Денег? – перебила Беатрис. – Много денег?
– Ну да, – улыбнулся Ллойд. – Я ведь отдал меньше половины. Я знал, что наши денежки…
– Ты отдал ме… Так ты не все деньги отдал?!
– Нет конечно, я же не дурак. Я никогда не верил до конца этому Деллахи. Да и Липси… странный он какой-то. Глазки добрые, язык медовый, а что там у него в душе…
– Впрочем, какая теперь уже разница, – не слушала его Беатрис.
– В смысле?
– Ничего, мой хороший, ничего. Давай играть.
– Что-то меня опять в сон потянуло… Я стал таким соней!
– Пойдёшь в комнату, приляжешь?
– Нет. Я здесь. У тебя на коленях. Можно?
– Конечно, мой мальчик.
Они перешли на диван. Ллойд уютно свернулся на нём, а она укрыла его своим одеялом. Села, положив его голову к себе на колени.
Она не знала, сколько так просидела, напевая ему какую-то песенку из прошлой жизни. А он всё никак не мог уснуть. Ей было холодно, она с трудом заставляла себя не дрожать.
– Что-то меня мутит, – сонно произнёс Ллойд.
– Хочешь встать?
– Нет, нет. На твоих коленях так хорошо! Я сейчас усну, и всё пройдёт.
– Я бы сыграла тебе на флейте Гленды. Колыбельную.
– Ты умеешь играть на флейте?
– Нет.
– Тогда зачем говоришь, что сыграла бы?
– Глупый. Спи!
– Но я не понимаю.
– Да будешь ты спать или нет?!
– Да. А что ты будешь делать, пока я сплю?
– Буду сидеть и любоваться на тебя.
– Да? Тогда я наверняка увижу хороший сон.
– Надеюсь.
Он ещё что-то пробормотал, какие то нежности, которых она не расслышала. Потом тело его обмякло, голова потяжелела.
Тогда Беатрис тихонько встала, сняла тёплую кофту, подложила её под голову спящему.
– Спи, мой ангел, – прошептала она, осторожно целуя его в лоб. – Мой милый безумный ангел. А я пойду, поищу дров. Надеюсь, Маклахен всё же не солгал, и деревня на острове действительно была. Тогда я её найду. И у нас снова станет тепло. Хотя бы тепло. Хотя бы ненадолго… Спи.
Она уже подходила к двери, когда вдруг ожило радио. Столько дней молчало, а тут… Наверное, Ллойд, который каждое утро начинал с того, что включал приёмник и пытался что-нибудь поймать, забыл его выключить.
Она метнулась к приёмнику, убавила громкость. Но выключить его совсем не было сил. Пусть оно разбудит Ллойда, но она должна услышать. Ведь раз работает радио, значит жизнь продолжается!
"… радио "Дредноут", – донеслось до неё сквозь хрипы и свист, – и я Кевин Джонс… к последним новостям… А новостей-то и нет, ребята. Совсем никаких. Помните замечательную пословицу: "Лучшие новости – это отсутствие новостей"? Как раз наш случай… На улице снег.... Немного зябко, но зато… кто-то из вас ведь наверняка ещё жив. Впрочем, не отчаивайтесь: вам тоже осталось недолго, как и мне… пирим-дирим-сирим-нитрита или как его там. Это облако зависло в районе… не скоро… А там и весна не за горами, но мы с вами вряд ли… На этом, пожалуй, мы и… последний выпуск… Пока, ребята! Радио "Дредноут" желает вам быстрой и лёгкой смерти!"
И наступила тишина.
38. День последний
Этот её поход ничего им не дал. Из последних сил, задыхаясь и едва не падая, Беатрис обогнула скалу. Там было море. Просто море, которое начиналось сразу за отвесной каменной стеной.
Она села на укрытый слоем чёрного снега булыжник и долго сидела, глядя в беспросветное марево тумана, нависавшее над морем.
Удивительно, сколько в человеке слёз. Наверное, больше чем всего остального; больше, чем крови.
Хотелось крикнуть морю что-нибудь обидное. Морю, мёртвому Маклахену, небу, сожравшему солнце, и миру…
Но кричать она не стала. Да и сил на это просто уже не было…
Ллойд встретил её у входа. Улыбкой.
– Прекрасный день! – провозгласил он. – Прекрасная погода! Этого ужасного снега сегодня нет, и мир заиграл иными красками, не так ли?
– Да, мой хороший, да, – устало произнесла она, проходя мимо него в гостиницу.
– Хорошо прогулялась?
– Замечательно.
– Да, сегодня так хорошо, так вольно дышится. Всё же жизнь на необитаемом острове чудесна! В детстве я очень завидовал Робинзону Крузо. А теперь – не завидую. Ведь Робинзон и мечтать не смел о таком Пятнице, какой есть у меня!
Он остановил её, нежно обнял за плечи, поцеловал во впалую щёку. Беатрис нашла в себе силы улыбнуться в ответ.
– Что-то мне нехорошо, милый, – прошептала она. – Боже, как мне нехорошо! Я пойду прилягу, ладно?
– Конечно! – весело поддержал он, входя следом за ней в гостиную. – Приляг, любимая, отдохни. Тебя долго не было. Конечно, ты устала.
– Да. Безумно.
Она кое-как добралась до дивана, буквально упала на него. Голова была пуста и звенела. И где-то левее затылка как будто засела игла – тонкая острая боль вонзалась в мозг. Переутомление.
– Принести тебе воды, дорогая?
– Нет, не уходи! – она почему-то испугалась остаться одна. – Побудь со мной.
– Ладно, милая, – пожал он плечами. – Надо бы приготовить поесть… Ты не займёшься этим?
– Конечно, конечно займусь, мой хороший. Вот только полежу немного. Ноги совсем не держат.
– Да, полежи, отдохни. Нам нужно больше бывать на свежем воздухе. Хотя прогулки и выматывают тебя, но они необходимы. Любой врач тебе это скажет… Интересно, как там профессор Локк… Я записан у него на сентябрь… А какой сейчас месяц, Беатрис?
– Думаю, заканчивается июль. Или уже начало августа…
– Август теперь – зимний месяц. Забавно, правда? Интересно, каков будет сентябрь… Наверное, самая жара отныне будет стоять зимой, а?
– Думаю, жары больше не будет.
– Никогда?
– Ты же сам говорил про ядерную зиму.
– Я говорил?.. Да?.. Не помню. Но в любом случае, она же не будет вечной.
– Это хорошо, – слабо улыбнулась она. – Значит, мы ещё увидим лето.
– Конечно! Обязательно увидим!.. Есть хочется.
– Бедненький. Потерпи минутку, ладно?
– Да, конечно. Ты не беспокойся ни о чём. Тем более, гнилая картошка уже немного приелась.
– Плохо, что у нас нет огня. Если бы ты так не жадничал, мы бы…
– Нет! – запротестовал он. – Я не хочу об этом слышать!
– Но что-то же надо делать.
– Надо поесть.
– Да, – кивнула она, – я сейчас.
А глаза закрывались, и не было сил поднять отяжелевшие веки.
– Какое удивительное море было сегодня, ты заметила? Иссиня-чёрное. И как в нём отражалось северное сияние! А травы
