Олег Дивов - Леди не движется-2

— Делла, никто не считает тебя дурой. И неграмотной девкой тоже. Ты выглядишь и держишься как девушка моего круга. Это удивительно. Ты совершенно из другой семьи, но в общении этого не чувствуется. Совсем. Многие мои родственницы на твоем фоне выглядели бы простушками. Да, у меня нет чувства юмора, но даже я вижу добрую шутку в твоем прозвище.

— Я не вижу, и мне не нравится, — отрезала я.

— Хорошо, — согласился Август. — Больше не буду. — Помолчал еще. — Тебе собака совсем не по душе?

Я мысленно выругалась.

— Август, собака замечательная. Но если я назову этого парня Августом, ты решишь, что это добрая шутка?

— Почему нет? Но вообще-то его зовут Брюсом.

Щенок навострил ушки и обернулся, услыхав кличку.

— Это правда очень хорошая собака, — уговаривал Август. — Десять лет назад я привез на Кларион его прадеда и прабабку. Он очень похож на прадеда. Ему совершенно не обязательно кого-то пасти, он может вместе с тобой заниматься спортом, долго гулять. Это умные собаки, может, самые умные в мире.

Я вспомнила наших, арканзасских пастушьих собак. У деда на ранчо была скотина — коровы, козы, овцы. Лошади были. И для охраны животных дед привез настоящих сибирских овчарок. Мощных, злобных, способных в одиночку задушить арканзасского шакала, который в полтора раза больше земного. Милый песик Брюс по сравнению с ними выглядел несерьезно. Вряд ли такой справится хотя бы с волчонком. Но как компаньон для утреннего бега и зарядки — отличный выбор.

— Я хотел сделать тебе подарок на память, — совсем уж убито признался Август.

На память… острой тоской схватило сердце. Нет, Макс ошибся. Август не хочет продлевать контракт. Может, он надеется помириться с Джиллиан. Может, они и поссорились из-за меня, из-за того, что она увидела в доме другую девушку, приревновала. А со мной он собирался расстаться навсегда. И не вчера он принял это решение, не под давлением Джиллиан. Ведь ему нужно было время, чтобы привезти щенка с Клариона.

— Ты говорила Алише, что на Эвересте Макс спас тебе жизнь, — неожиданно сказал Август. — Алиша тут же пересказала мне. Я все понял. Такие поступки всегда пленяют женщину. Даже столь независимую, как ты. Макс не просто случайно заступился. Он сознательно вызвал огонь на себя. Он смелый человек. При всех его недостатках — очень смелый. И действительно любит тебя. Как умеет, но что искренне — этого не отнять. Он это доказал. Я понял, что ты не захочешь продлевать контракт. Зачем тебе эта работа, когда ты получила неоспоримое доказательство любви? К тому же, мне кажется, тебе начала приедаться моя рутина. Я ужасный зануда, у меня нет чувства юмора, чокнутый коллекционер… ну и вообще дурак по жизни. Все, буквально все делаю неправильно и оскорбительно.

Я смотрела на него с недоумением. Как-то в голове не укладывалось, что у безупречного и исполненного достоинства Августа Маккинби может случиться припадок самоуничижения.

— Я приготовился к тому, что ты уйдешь и мы будем видеться если только на каких-то крупных раутах, может быть, раз в несколько лет. Я подумал, что надо сделать тебе подарок. На память о том, как здорово мы работали вместе. И такой подарок, чтобы даже Берг не сумел придраться и отобрать его на том основании, будто вещь для его жены непрестижная. Я попросил отца выбрать лучшего щенка, какой есть у нас, и прислать его сюда. Этот кобель, Брюс, — одна из самых породистых собак в мире. У него родословная длиннее, чем у меня. И порода считается аристократической. Взрослые собаки имеют очень утонченную внешность, хороши и на природе, и в доме.

— Только не в таком доме, как поместье Бергов. Я ж не услежу, кто-нибудь обязательно нальет собаке чертова портвейна…

— Но можно ведь выдрессировать собаку так, чтобы она отказывалась брать еду или угощение у кого угодно, кроме тебя. Это легко. Я покажу. Всего несколько занятий. Зато у тебя будет верный друг.

— Август, разговоры о прекращении работы начались с тебя. И с чего ты решил, будто уйти собираюсь я, — непонятно. Алиша говорила мне об этом еще до того, как я рассказала ей о наших приключениях на Эвересте.

Август смутился и отвернулся, словно я застукала его за мастурбацией.

— Делла, я ведь знал, как будут разворачиваться события. Сейчас я добился отставки Нотторпа. Энстон тоже не уйдет от возмездия. Все неправедные решения и приговоры будут пересмотрены. В том числе и твое дело. Тебя восстановят в звании, снимут дисквалификацию. Я не знаю, как ты поступишь. Ты ведь никогда не хотела работать в криминалистике и ко мне пришла, потому что другого выхода не осталось. Что ты сделаешь, если элемент вынужденности пропадет? Возможно, ты захочешь вернуться в армию — но уже после магистратуры. А возможно, ты устроишься к федералам.

— Пф. К федералам я пойду, только если директором агентства станешь ты. Сомневаюсь, что такое возможно в ближайшие двадцать лет. Учиться — хорошая идея, но я еще не заработала на учебу.

— Но у тебя ведь была стипендия. Делла, тебе вернут все. И стипендию тоже.

— Мм… Не знаю. Пока идея не вызывает у меня никакого энтузиазма. Но ты, мне кажется, упустил еще один фактор. Значимый. Джиллиан Фергюсон.

— Делла, я тебе уже говорил — Лэн решительно ни при чем.

— Ну да. Уже верю. Ты ради нее совершил такой подвиг, свалил Нотторпа, и она ни при чем?

К моему изумлению, Август не стал возражать.

— Делла, ты ведь знаешь, что такое пресса, особенно любительская. Люди не могут поверить, что я способен разоблачить изменника потому, что он преступник, а не поличным мотивам. К несчастью, такой видимый личный мотив у меня есть — ты. Ты не была причиной, нет. Хотя именно ты дала мне стартовый толчок. Я знал, что Энстон подонок, но имел весьма слабое представление о том, что происходит в его округе. Узнал, фактически, только благодаря тебе. Если бы на твоем месте оказался кто-то другой, кто угодно, было бы то же самое. Но здесь сложилась деликатная ситуация: мой ассистент — одна из жертв. Поэтому я не привлекал тебя к этому расследованию вообще.

— Август, дураку понятно, что ты попросту не имел права этого делать.

— Дураку, может быть, и понятно. Но мне пришлось бы иметь дело с людьми умными и проницательными, которые привыкли повсюду видеть интриги. Стоило один раз упомянуть твое имя в связи с тем процессом — и твоя ужасная история оказалась бы в прессе. Я не мог этого допустить. Поэтому и попросил Лэн о помощи. Она имела мелкий конфликт с Энстоном и охотно притворилась, будто страшно задета той историей. Мы постоянно появлялись на публике вместе по моей инициативе. То, что ты видела в прессе, — это сплошная игра на публику.

— А она знала, зачем это тебе?

— Да, но без имен и деталей. Я сказал, что хочу защитить таким образом репутацию другой женщины. Неважно какой. Просто отвлечь внимание, кинуть прессе наживку. Она согласилась сразу.

Я ехидно хмыкнула:

— Еще бы. Твое предложение — это постоянные встречи и возможность окрутить едва ли не самого завидного жениха мира.

— Считаешь меня завидным?

— Это объективная реальность. Август, уж не знаю, как и что ты ей говорил, только она отлично все знает. И вчера не преминула поставить меня на место.

— Вот как? Я не знал.

— А ты вообще парень наивный. И на ее ужимки повелся. Небось, сейчас уже придумываешь сто вариантов примирения.

Август упрямо промолчал.

— Ты влюблен в нее, — добила я.

— Да не влюблен я в нее! Делла, мы друзья детства. Родственники.

— И для тебя характерно называть других девушек именами родственниц? Особенно в минуты интима?

— Что?

— Ты на Эвересте назвал меня Джиллиан.

Август порозовел.

— Нет. Во-первых, я вообще никогда не называю ее так. Во-вторых… Делла, я ведь уже извинился, ты помнишь? Я сказал не «Джиллиан», а «Деллиэнн». Да, — быстро и горячо заговорил он, — я не хотел спать, но все-таки задремал. Накануне был тяжелый день, полный слишком яркими впечатлениями… Я видел тебя, именно тебя. И почему-то решил, что ты не станешь возражать, если я… Словом, не станешь. Это же мой сон. Да, я думал, что сплю. Обычно я неплохо понимаю, сон это или явь. Иногда мне удается управлять своими снами. Я сначала хотел назвать тебя Деллой, но мне вспомнилось, что ты не любишь какое-то из своих имен, а какое именно, я забыл. И решил, что ты не любишь как раз Деллу. Быстренько попытался исправиться на Офелию, но тут сообразил, что тебя ведь зовут Мэри Энн. Конечно, Мэри Энн, как же иначе, у вас с машинкой одно имя. У меня все смешалось в голове, и эту мешанину ты и услышала. Конечно, получилось некрасиво. Особенно неприлично выглядел этот дурацкий выговор на кухне. Разумеется, я не вправе как-то регулировать твою интимную жизнь. Я… я сам от себя не ожидал подобной слабости. Впервые в жизни случилось. Мне, конечно, нравятся обнаженные девушки… — он запнулся. — Хватит об этом. Поверь, мне стыдно.