Мира Грант - Корм
Я открыла глаза. Страдай не страдай, а мертвых уже не вернешь. Надо разбираться с тем, что происходит здесь и сейчас. Нас по непонятным причинам усыпили и доставили сюда сотрудники мемфисского ЦКПЗ. Забрали одежду, оружие и записывающие устройства. Даже сережки-мобильники. Даже очки. Хотя вместо них у меня был теперь удобный блокиратор, я все равно чувствовала себя практически голой.
Мать говорила: женщина никогда не бывает по-настоящему голой, ведь у нее всегда имеется при себе плохое настроение и сердитый взгляд. Золотые слова. Я встала с кровати, подошла к двери и потянула за ручку.
Не заперто.
Не факт, что это хорошо.
В коридоре тоже никого и ничего — белые стены, белые полы и яркие лампы. Через каждые десять футов по обеим сторонам — такие же фальшивые зеркала, как и у меня в палате. Изолятор. Час от часу не легче. Я поправила на носу блокиратор (нужды в этом особой не было, но привычный жест меня чуть успокоил) и двинулась вперед.
В третьей комнате слева обнаружился Рик — лежал поверх покрывала в точно такой же белоснежной пижаме, как у меня. Мальчики или девочки — ЦКПЗ без разницы. Я постучала по «зеркалу», а потом открыла дверь и вошла.
— А обслуживание номеров у них тут имеется? Жизнь бы отдала сейчас за банку колы. Только потом хорошо бы воскреснуть.
— Джорджия! — Рик вскочил, в его голосе мешались радость и облегчение. — Слава богу! Когда я здесь проснулся, один, то испугался…
— Чего? Что кроме тебя не осталось никого живого? Извини, приятель, такое счастье тебе не светит.
Я прислонилась к дверному косяку и пригляделась к Казинсу. Никаких видимых травм или ранений. Хорошо. А то вдруг придется спешно выбираться отсюда.
— Когда я зла на кого-то, то становлюсь бессмертной.
— Ух ты.
— В смысле?
— Значит, ты никогда не умрешь. — Он замолк, а потом показал на свои глаза. — Джорджия, ты не…
— Точно. — Я легонько дотронулась до блокиратора. — Специальный пластик. Не пропускает ультрафиолет. Последние разработки в этой области. Даже лучше, чем мои очки, только все стало чересчур ярким.
— Ага. Так у тебя карие глаза.
— Да.
— Не знал. — Рик пожал плечами.
— Век живи — век учись. Так ты тут меня ждал? Шона видел? — спросила я нарочито веселым голосом.
— Нет, я же говорил, очнулся в полном одиночестве. Вообще никого не видел с того самого момента, как нас заклофелинил ЦКПЗ. Ты знаешь, какого черта тут вообще происходит?
— Думаю, они клофелину предпочитают рогипнол. В данную минуту меня гораздо больше интересует, где мой брат.
— То есть, — задумчиво протянул Рик, — поиски брата тебя интересуют больше, чем поиски правды?
— Шон — единственное, что для меня важнее правды.
— Но его здесь нет.
— И именно поэтому мы отправляемся его искать. Пошли.
Надо отдать Рику должное — спорить он даже не пытался.
— Двери не заперты, а значит, нас не считают зараженными.
— Или мы оказались в эпицентре вспышки вируса, и они просто запечатали все здание.
— Какой потрясающий воображение оптимизм.
— Как всегда. — Я криво улыбнулась.
— С каждым днем все лучше понимаю твоего брата.
— Сделаю вид, что этого не слышала.
Абсолютно пустой коридор, ряды одинаковых дверей в обоих направлениях. Я нахмурилась.
— Рик, ты представляешь себе стандартную планировку таких вот учреждений?
— Да.
В ответ на мою вопросительно поднятую бровь Казинс лишь пожал плечами.
— Мы с Лизой часто бывали в подобных местах.
— Понятно.
Повисла неловкая пауза.
— И куда идти?
— Налево. Все изоляторы ЦКПЗ обычно строятся по одинаковой схеме.
Логично. Зомби не способны анализировать и запоминать информацию, а в случае чего выжившие сотрудники точно будут знать, куда бежать. К тому же нельзя забывать про стадный рефлекс: люди, которые подверглись заражению, но еще находятся в сознании, бросятся к выходу и угодят прямиком в воздушный шлюз. А там, если результат анализа положительный, их пристрелят.
Я поспешила вслед за Риком, и тот оглянулся на ходу.
— Уверен, с Шоном все в порядке.
— М-м-м.
— Если бы у него случилась амплификация, мы бы заметили характерные признаки. Уж по крайней мере почувствовали бы запах дезинфектантов.
— М-м-м.
— Пользуясь возможностью, хочу сказать, не для протокола, у тебя очень красивые глаза, зачем прятать их за жуткими контактными линзами? Голубой цвет тебе не идет.
Я бросила на него взгляд исподлобья.
— А где обычное «м-м-м»? — улыбнулся Рик.
— Прости, когда я не знаю, где Шон, то начинаю немного нервничать.
— Джорджия, если это называется «немного нервничать», не хотел бы я с тобой встретиться, когда ты действительно волнуешься.
Я опять посмотрела на него исподлобья.
— А ты что-то слишком спокоен.
— Нет, — осторожно ответил журналист. — Это другое. Это шок. Будь я спокоен, я бы не боялся сейчас, что гибель Баффи вот-вот со всей силы стукнет меня по голове, как кирпич.
— Понятно.
На этот раз улыбка у Рика получилась натянутой и совсем невеселой.
— Об изоляторах ЦКПЗ я знаю из-за Итана. А о шоке — из-за Лизы.
Я не нашлась с ответом. Мы шагали по пустынному коридору, наши отражения белоснежными призраками мелькали в темных «зеркалах». Наконец впереди показалась стальная дверь: динамик переговорного устройства, рядом на стене висит анализатор.
— Как это мило.
— Переговорное устройство соединено с дежурным постом. А в анализатор вмонтирован передатчик, — пояснил Рик.
— Мило и практично, — признала я и нажала на кнопку. — Эгей?
— Джордж! — Голос у Шона был слишком уж бодрый; только я знала, что так он пытается скрыть горе и страх. — Решила вернуться в мир живых!
У меня камень с души свалился, я снова могла нормально дышать.
— Приятно знать, что ты его еще не покинул. В следующий раз хоть записку что ли оставь.
— Боюсь, мисс Мейсон, это я виноват, — вмешался какой-то незнакомец; говорил он с явным южным акцентом. — Мы не оставляем в палатах ничего, что можно было бы использовать в качестве оружия. Бумагу в том числе. Вы же понимаете — вынужденная мера.
— Джо? — нахмурилась я.
— Да, чертовски рад, что вы оба целы и невредимы.
Оба? Рик ни слова не сказал после того, как я нажала на кнопку. Внимательно вгляделась в потолок. Вот она — маленькая бесцветная полоска, слегка выделяется на фоне белоснежной плитки. Все еще держа палец на кнопке переговорного устройства, я посмотрела прямо на нее.
— Девчонки в старшей школе от вас, наверное, были без ума. Они обожают, когда за ними подглядывают.
— Джордж, не задирай парня. Зато я смог хорошенько разглядеть твою замечательную пижаму. Настоящий снеговик, как в том мультике. Ну, только у него не было ПМС.
— Через минуту снеговик тебя хорошенько отдубасит. Кто-нибудь может мне объяснить, что тут происходит? Пока я окончательно не вышла из себя.
— Джордж, дверь откроется только после анализа.
— Естественно.
Я шлепнула ладонью по диагностической панели и даже не поморщилась, когда в нее впились иголки. Какие-то из них я чувствовала, а какие-то нет. Толстые иглы ЦКПЗ использует скорее для достижения психологического эффекта: люди уверены, что их проверяют, только если ощутили привычную боль. А самые важные уколы производятся акупунктурными иглами, которые даже следов на коже не оставляют.
Над дверью зажегся индикатор: красный, и почти сразу же зеленый. Громко щелкнул замок.
— Я так полагаю, если Рик тоже попытается выйти, сработает сигнализация?
— Точно. Заходите в воздушный шлюз, дверь захлопнется, а потом он тоже сможет сдать анализ.
— Ясно.
Я кивнула Рику и вышла.
Если уж коридоры в изоляторе показались мне совершенно белыми и безликими, то герметичную камеру иначе как стерильной и назвать было нельзя: стены прямо сияли, отраженный от них свет резал глаза даже сквозь блокиратор. Я сощурилась и, пошатываясь, вышла на середину помещения.
Крякнул интерком.
— Стойте там, мисс Мейсон, — велел Джо.
— Закрыть глаза и не дышать?
— Именно, — в его голосе послышалось легкое удивление. — Всегда приятно иметь дело со знающими людьми.
— Слово «приятно» в данной ситуации не совсем уместно. Мне, возможно, станет приятно, когда я опять натяну свои штаны.
Ворчи не ворчи — быстрее одежду не выдадут, и Шона я быстрее не увижу. Я закрыла глаза, сняла блокиратор и глубоко вздохнула.
Знакомый запах хлорки и дезинфектантов. Из потолочных распылителей вырвалось прохладное облако и окутало меня целиком. Я задержала дыхание и стала считать про себя от двадцати до одного. Уже на семнадцати заработали вентиляторы, и мутная взвесь втянулась в маленькие люки в полу. Там ее обработают раскаленным воздухом, и все частицы вируса, которые уцелели во время химической обработки, погибнут. Образовавшееся в результате вещество сожгут. ЦКПЗ никогда не шутит с санобработкой.
