Владислав Стрелков - Случайный билет в детство
Когда завтракал, отец не удержался от шутки, глядя на моё замученно довольное лицо – после хорошего отдыха, необходимо хорошенько отдохнуть. В каждой шутке иногда правды больше, чем юмора. Этот поход и все приключения, случившиеся в горах, высосали все силы.
Вернулся в свою комнату. Сижу и в окно смотрю, пойти некуда, друг ещё дрыхнет, и самому ничего неохота. От нечего делать поиграл на гитаре. Музыка сразу начала убаюкивать. Долго бороться со сном не стал.
Проснулся в шестом часу вечера с чувством глубокого удовлетворения. Отдохнул хорошо, почитай – сутки проспал, с перерывом на физзарядку.
Родителей дома нет, лишь записка: «Ушли к Володарским. Будем к девяти. На столе фаршированные блинчики». Мама явно перестаралась с количеством, но я был такой голодный, что умял все, только потом удивился – обычно вряд ли столько бы съел. Когда собрался пить чай, заявился Савин, весь взъерошенный и хмурый. Сначала подумалось, что Олег просто еще не выспался, но затем стало понятно – друга явно что-то терзает. Поставил ему кружку и налил покрепче заварки. Попьет, приведет в порядок мысли, сам и скажет.
Пили чай не спеша, смакуя каждый глоток. Потом Олег отодвинул пустую кружку и деловито заявил:
– Серег, пойдем во двор, одна тема есть.
– Что за тема?
Савин потер правое предплечье и сказал глухо:
– Короче, батя втык за гитару дал, пришлось признаться, что брал для тебя. Э-э-э… короче – теперь нужно доказательство твоей компетентности в музыкальном вопросе.
– Эко, как завернул!
– Это его слова.
Ну, вот опять! Долго еще мне будет выходить боком эта моя самодеятельность.
– Слушай, я уже заколебался постоянно что-то доказывать. Неужели без этого нельзя?
– Если бы только это, – пробормотал еле слышно Олег и добавил громче: – трудно выйти? Друга из беды спасти?
Из беды спасти не трудно, но что означает его оговорка?
– Ладно, пошли, все равно уже хотел выходить.
Во дворе, рядом с волейбольной площадкой, стоял стол с лавочками, на котором вечерами мужики резались в домино. Пустовал он редко, и сегодня там шла игра. Шесть мужиков азартно «забивали» козла. В этой компании я разглядел Тихомирова и отца Олега. Из приемника «ВЭФ», что стоял на краю столика, лилась музыка, а играющие удачно аккомпанировали стуком доминошек о столешницу Юрию Антонову и его «Морю». Мы подошли под самый финал песни и игры.
– Рыба! – Тихомиров шибанул костью домино по столу, так что все фишки подпрыгнули, а приемник тихо зашипел. Пока мужики обсуждали, кто кого сколько раз, отец Олега, мурлыча под нос слова из «Моря», принялся вращать ручку настройки. Я подошел и поздоровался. Мужики пожали мне руку, а Тихомиров вообще чуть из кисти сок не выдавил.
– Привет, Сергей! – отвлекся от поисков сбившейся волны Савин-старший. – Этот оболтус утверждает, что ты отлично на гитаре играешь, поэтому он проигнорировал мой запрет насчет инструмента. И я решил отложить наказание до выяснения. Так что скажешь?
Честно говоря, мне играть не хотелось. Хоть я и выспался, но состояние было каким-то… странным, что ли. Как-то тревожно на душе, будто что-то случиться должно. Надеясь, что удастся отделаться без демонстрации умения, отвечаю так:
– Он не совсем прав, Тимур Алексеевич, играю я очень даже посредственно.
Савин-старший вопросительно взглянул на сына. Олег покраснел и умоляюще посмотрел на меня.
– Давайте гитару, – вздыхаю.
Тимур Алексеевич обернулся и достал из-за лавки инструмент в брезентовом чехле. Извлек шестиструнку и протянул мне. Мужики освободили место на лавке, а я, устроившись и проверив гитару на звук, вопросительно взглянул на Савина-старшего.
– Что сыграть? – И покосился на Олега. Но он благоразумно молчит в сторонке. Всегда бы так молчал.
Мужики загомонили, предлагая варианты. Я даже головой тряхнул. Ну и вкусы у них… пожелания такие… а Шаляпина не спеть?
– Тихо, мужики, – прервал всех Тихомиров, – пусть сам решает.
Долго думать не стал, приемник Антонова транслировал, вот его и сыграем. Взяв аккорд, сразу начал:
Есть улицы центральные.Высокие и важные…С витринами зеркальными,С гирляндами огней.
Лица у мужиков посветлели. Антонов всегда был популярен.
А мне милей не шумные,Милей одноэтажные,От их названий ласковых,Становится светлей.
Около столика потихоньку начинает собираться народ. Сидящие у подъезда бабули замолчали и повернули головы в нашу сторону. Даже тетя Лида, развешивающая белье на балконе, замерла с простыней в руках.
Пройдусь по Абрикосовой,Сверну на Виноградную,И на тенистой улице я постою в тени.Вишневые, Грушовые,Зеленые прохладные,Как будто в детство давнее ведут меня они.
Недаром я выбрал эту песню. В ней ностальгия – грусть по хорошему прошлому, самые лучшие воспоминания о друзьях, приятные на слух названия улочек… кстати, недалеко Вишневая улица есть, и из-за того, что на ней Травина живет мы её Черри-стрит называем.
И может, на Сиреневой,А может, на Каштановой.А не на этих улочках,Тогда на Луговой…
И тут вижу, как к лавке несется кокер-спаниель абрикосового цвета, а следом идет Марина. Мне очень приятно её видеть, особенно сейчас. Но как вовремя она подошла! Теперь я улыбаюсь только ей.
С любовью встречусь первою,Негаданно-нежданно я,И вновь бродить по полночи,Я буду сам не свой.
У меня даже игра изменилась, как-то живее стала. Последний куплет пропел в таком же тонусе, как тогда, на дискотеке. И опять смутился, когда захлопали.
– Отлично! – воскликнул Савин-старший.
– А я говорил, – хихикнул Олег и тут же увернулся от отцовского подзатыльника.
– А кто эту песню написал? – спросил Тихомиров.
– Как кто? – опешил я. – Антонов написал, Юрий… который… «Море»…
Вопрос был написан на всех лицах. И тут до меня дошло – опять получилось как с «Зурбаганом». Ведь знаю много текстов песен, но спроси дату выхода любой из них… не скажу, только год, разве что. И ошибиться легко – все эти песни были для меня хитами восьмидесятых, и я никогда не задумывался о точной дате их появления. Нет, надо завязывать с эстрадным энтузиазмом или просто петь то, что просят, того же Шаляпина…
Ещё стоит посидеть и тщательно вспомнить год выхода хитов, чтобы потом опять в такие ситуации не попадать. Насчет песни пояснил, что первым в голову пришло:
– Как-то по радио транслировали, вот и запомнил. А вы разве не слышали?
Ясень пень – не слышали. Она, может, уже написана, только не озвучена или озвучена, но по центральным каналам не звучала. Надо линять, пока вопросами не завалили. Передал гитару Савину-старшему, но тот качает головой:
– Э нет, парень, ты так просто не отделаешься.
– Да-да, – вторят остальные, – ещё давай.
С тоской посмотрел на гитару, с угрозой на Олега, затем умоляюще на Марину…
Меня спас дядя Миша.
– Так, мужики, – сказал он, подмигнув мне, – отстаньте от парня, не видите, не до того ему. Кто там у нас последний остался? Месите домино, а Алексеич пока волну поищет.
Мужики заворчали и начали переворачивать фишки, а я шагнул к Марине.
– Здравствуй.
– Здравствуй, Сереж.
Кокер-спаниель выскочил из-за лавки, остановился напротив меня и отчаянно завилял своим маленьким хвостиком. Я присел и протянул руку.
– Привет, Чарли! Дай пять.
Тот тяфкнул и выполнил команду.
– Молодец! – Я пожал протянутую лапу, а затем почесал кокера за ушами. Пес замер от удовольствия, а потом, когда мы вместе с Мариной пошли к ее подъезду, Чарли принялся нарезать вокруг круги.
– Хорошая песня, красивая, – сказала Марина. – А сам сочинять не пробовал?
– Пробовал, но ничего не выходит. Пока получается вольный перевод зарубежных.
– Я думаю, у тебя получится. Обязательно. Только учиться надо. В музыкальной школе.
Ага, только консерваторий мне не хватало. Оглянулся назад. Мужики вновь домино дробят. Олега не видно, наверное инструмент домой понес. На нас никто не смотрит. Надо пользоваться моментом.
– Погуляем? – предложил я.
Марина задумалась только на мгновение.
– Погуляем, только Чарли домой заведу. Ему есть пора. Я на минутку. – И скрылась в подъезде.
По опыту знаю, что минутка у женщин понятие растяжимое, но даже и минуты не прошло, как она вернулась.
– Пошли? – Выпорхнула она из подъезда. – Давай к школе прогуляемся?
– Давай.
Когда мы вышли из двора, Марина взяла меня под руку. Немного прошли молча. Свернули на дорогу, идущую вдоль сквера.
