Александр Смирнов - Чернокнижник

– А если не побрезгуете, то сделаете правильно. Я ведь доктор, а следовательно, гигиену гарантирую.

Видимо, по лицу корреспондента было видно, что только от одного этого предложения ему становится плохо.

– И товарищ не побрезгует? – хитро спросил доктор Геннадия, кивая головой в сторону корреспондента.

– Товарищ? Какой товарищ? – забеспокоился корреспондент, поняв, что речь идёт о нём. – Я не товарищ, я корреспондент криминальной хроники.

– Прошу простить, коли обидел. Мой дед никак не мог привыкнуть к обращению – товарищ, а я теперь отвыкнуть не могу. Слово товарищ выброшено на городскую свалку вместе с его хозяином.

Корреспондент ухмыльнулся.

– Интересное сравнение: слово выброшено на свалку вместе с его хозяином. Надо будет вставить это в какой-нибудь очерк.

– Вставляйте, – позволил доктор. – Приходите сюда почаще. Здесь на свалке много интересного есть. Сюда выкидывают не только слова и людей, здесь хранятся и старые добрые мысли.

– И опять великолепная фраза!

Корреспондент как-то по-особенному посмотрел на своего собеседника. В его глазах больше не было брезгливости, там было уважение.

– Ну так как насчёт чайку? – хитро спросил его доктор. – Не побрезгуете?

– Отчего же? С удовольствием выпью, – ответил корреспондент.

Они прошли за хозяином в центр свалки и очутились перед бытовкой, в каких обычно переодеваются рабочие-строители.

– Вот мы и пришли, – сказал хозяин.

Доктор открыл дверь бытовки и широким жестом пригласил гостей зайти. Войдя в жилище доктора, гости обратили внимание на огромную разницу между внешним и внутренним убранством жилища. Если снаружи бытовка была грязная, косая и кривая, то внутри всё сверкало чистотой. Бытовку перегораживала шторка за которой был рукомойник и подобие кухни. В центре гостиной стоял хороший стол со стульями. К стене бытовки был прикреплён фотопортрет хирурга, со скальпелем в руке и маске. Корреспондент подошёл к портрету и стал разглядывать его.

– Ваш покорный слуга, – прокомментировал хозяин, заметив любопытство корреспондента.

– Так вы действительно доктор? – удивился тот.

– Доктор медицинских наук, с вашего позволения.

– Ну, тогда всё ясно. А то я думал: какой такой доктор? Теперь осталось выяснить всё относительно трёхкомнатной квартиры.

– Я, кстати, её ещё не заселил, – это доктор говорил уже следователю.

Он достал откуда-то стаканы с подстаканниками, сахар и чай в пакетиках. Обслужив гостей, доктор сел за стол и вопросительно посмотрел на следователя.

– А почему вы решили, что мы ещё встретимся? – спросил тот.

– Я подумал, что, если вы будете расследовать это дело, то обязательно должны прийти ко мне, чтобы забрать то, что не взяли тогда.

– Что я не взял?

– Фонарик. – Доктор указал пальцем на полочку, прибитую к стене.

– Фонарик? А при чём тут фонарик?

– В ту ночь, – начал свой рассказ доктор, – меня разбудил луч света. Я уже человек немолодой и, стало быть, сплю очень чутко. Вначале я подумал, что это свет фар от машины, а потом подумал: какая машина может быть на городской свалке ночью? Пока я выходил из своей бытовки, свет пропал. Я подумал, что мне всё это почудилось. Хотел было вернуться, но мне показалось, что мелькнули две тени из трёхкомнатной квартиры.

– Той самой квартиры, куда мы шли? – почему-то шёпотом спросил корреспондент следователя.

Тот, стараясь не мешать рассказчику, в ответ только кивнул головой.

– Когда я подошёл к трёшке, снова всё было тихо и темно. Утром, когда расцвело, я зашёл к Владимиру Петровичу и обнаружил его мёртвым. Дальше вы всё знаете. Я вызвал милицию.

– А почему вы мне не рассказали про луч света и тени в прошлый раз?

– А же говорил вам, что мне казалось, что всё мне причудилось.

– А почему сейчас рассказываете?

– Потому что нашёл фонарик.

– Мало ли фонариков на помойку выкидывают? – спросил корреспондент.

– Это тот самый фонарик, – твёрдо сказал доктор. – У него свет особенный – лунно-белый.

Корреспондент хотел взять фонарик в руки, но следователь остановил его.

– Одну минуточку. – Малышев вытащил из кармана целлофановый пакет и положил туда фонарик. – Здесь могут быть пальчики.

– Вот так, – сказал корреспондент. – Пришли узнать одно, а узнали другое.

– А что же вы хотели узнать? – спросил доктор.

Геннадий вытащил фотографию Виктора и показал доктору.

– Вы, случайно, не знаете этого человека.

Доктор изменился в лице.

– Его тоже убили? – вместо ответа задал вопрос он.

– Да, но вы не ответили на мой вопрос.

– Знаю. Он из нашей когорты.

– Из какой когорты? – спросил Геннадий.

– Из нашей, из бомжей перестройки.

– У вас общество тоже классовое? – удивился корреспондент.

– А как же? Есть люди опустившиеся, спившиеся, а есть такие, как мы, кого перестройка лишила всего и выбросила на свалку.

– И вы знаете, где он жил? – вернул разговор в нужное русло следователь. – У меня такое подозрение, что это именно тот человек, к которому Владимир Петрович ходил просматривать кассеты.

– Неужели из-за этих кассет можно убить человека?

– Значит, это не совсем порнуха была, – предположил следователь.

Через два часа следователь с корреспондентом производили обыск в подвале, где жил Виктор, а ещё через два они сидели в кабинете.

– Дело по первому бомжу можно закрывать, – говорил корреспондент. – Есть жертва, есть убийца, есть орудие преступление с отпечатками пальцев убийцы.

– По второму убийству сплошные вопросы, – возразил следователь.

– Разве эти два убийства связаны между собой?

– Есть отпечатки пальцев на фонарике, – стал мотивировать свою позицию Малышев.

– Разве эти отпечатки совпадают с отпечатками на ноже?

– Нет, – сказал следователь. – Они совпадают с отпечатками на кассетах.

Глава 22

Когда Вера, открыв дверь своей квартиры, увидела Ворошилова, она на какое-то время остолбенела.

– Ты с ума сошёл? – прошипела она незваному гостю. – У меня муж дома.

– Вот и хорошо, – ответил гость. – Я как раз и хочу видеть твоего мужа.

– Кто это?! – донеслось из квартиры.

– Это к тебе, Коля!

Николай Семёнов кого угодно мог ожидать, но только не Ворошилова.

Увидев его, Николай вначале ощетинился, но потом, увидев в руках гостя коньяк, успокоился. «Значит, беседа будет мирной», – подумал он. Хозяин выглянул из комнаты и кликнул свою жену.

– Вера, собери что-нибудь на стол, у меня деловой разговор.

Жена быстро накрыла на стол и моментально скрылась. «Странно, – подумал Николай, – обычно её калачом не выманишь. Лишь бы только подслушать». Он хотел попросить жену уйти из дома, чтобы спокойно поговорить, но та словно предвидела желание мужа.

– Коля, если я не нужна тебе, то я сбегаю к девчонкам? Мы давно хотели встретиться.

– Сбегай.

Вера убежала, а Ворошилов и Семёнов остались одни.

– Я начну без предисловия, – начал Ворошилов. – Меня кто-то шантажирует.

Николай хотел сказать, что ему тоже не дают спокойно жить, но решил некоторое время выждать. Гость полез в карман и достал оттуда целую пачку снимков.

– Узнаёшь? – спросил Ворошилов собеседника.

Николай взглянул на карточки и обомлел. Он предполагал, о каком шантаже пойдёт речь, но его предположения не оправдались.

– Вот это ты, – начал комментировать Ворошилов, – а вот это я.

У Николая задрожали руки. Он налил в рюмки коньяк, который принёс Вячеслав, и один выпил.

«Артист, ну какой артист! – думал про собеседника Ворошилов. – Так затрясся, будто эти снимки впервые видит».

– Откуда они у тебя? – проблеял Николай.

– Я же тебе говорю, что меня ими шантажировали. Здесь изображён и ты. Согласись, мы одинаково заинтересованы в этом деле.

Последний шантаж так поразил собеседников, что они даже не вспоминали о первом шантаже. Или не хотели вспоминать.

– Ты заинтересован больше, – ухмыльнулся Николай. – Это ты его ножом убил, а не я.

«Вот ты и проговорился, – промелькнуло в голове у Ворошилова. – Вот и прокололся»!

– Не знаю, – вместо этого сказал Ворошилов. – Я заключения эксперта не читал: от ножа он умер или от трубы?

Семёнов снова налил в рюмки коньяку.

– О каком эксперте ты говоришь? Это бомж. Обыкновенный бомж. Неужели ты думаешь, что у милиции больше дел нет, как только расследовать убийство какого-то бомжа?

– Значит, ты считаешь, что никакого ножа и никакой трубы уже нет? – спросил Ворошилов.

– Не только трубы и ножа, но и самого бомжа.

– Куда же он денется? Труп сам убежать не может.

– Во-первых, нет доказательств, что был труп, – начал рассуждать Семёнов, опять заполняя рюмки.

Собеседники выпили. Им показалось мало, и они повторили.

– А во-вторых? – спросил Ворошилов.

– А во-вторых, его похоронили сами бомжи, – уверенно сказал Николай.