Андрей Валентинов - Нуар
— Стой!.. Деметриос!
На этот раз он бежал, не жалея сил, на полную выкладку. Грека увидел почти сразу — тот был без шляпы, но по-прежнему с портфелем. Двигался неровно, спотыкался, но сдаваться не хотел. Влево-вправо, влево-вправо, словно спасаясь от невидимых пуль.
Сначала упал портфель. Не выдержала ручка, повисла на одной скобе, затем выскользнула из ладони. Грек попытался остановиться, нога зацепилась за ногу…
Повезло — головой не ударился, просто сел на грязную землю. Всхлипнул, схватился за ушибленное колено.
Ричард Грай подошел поближе, покачал головой.
— Мы как-то странно с тобой встречаемся, Деметриос. Не находишь?
Грек не ответил. Попытался приподняться, застонал. Бывший штабс-капитан протянул руку:
— Цепляйся. Твои ключи я подобрал. И не жалко тебе здоровья?
Деметриос взглянул недоверчиво, но все-таки позволил себя поднять. Став на ноги, скривился от боли и поспешил прислониться к стене. Ричард Грай достал из кармана ключи на стальном кольце, вручил страдальцу.
— Могу здесь тебя и оставить. Отдохнешь — побежишь дальше. Только портфель не забудь.
Деметриос сглотнул, вытер губы ладонью.
— Меня хотят арестовать, Рич. Тебя, кстати, тоже. Час назад я позвонил знакомому в комиссариате, он видел приказ.
Бывший штабс-капитан понимающе кивнул:
— И ты решил, что я пришел по твою кудрявую голову. Думаешь, мне с этого скидка выйдет?
— Кто тебя знает, Рич? Разве можно кому-то сейчас верить? Особенно если хотят загрести не за криминал, а за политику. Меня — за политику, представляешь?
Ричард Грай удивленно хмыкнул:
— Честно говоря, не очень. И кто же ты такой, бедный Деметриос? Заговорщик или немецкий шпион?
Грек, не без труда отклеившись от стены, прохромал к портфелю, поднял, прижал к животу.
— Не издевайся, Рич! Меня обвиняют в том, что я выдавал патриотов — тех, кого депортировали и отдали немцам. Будто бы я и есть Ночной Меркурий из Касабланки. Это, конечно, ерунда, но они нашли какие-то немецкие документы. Кажется, я что-то продал или купил, уже не помню. А раз торговал с бошами…
— Значит, родину продал. И ты решил, что я тебя сдал?
— Не ты, — Деметриос зло оскалился. — Хозяин! Я говорил с ним, просил взять в помощники. Он ответил очень резко, велел… Велел знать свое место, так и сказал. Я человек чуткий, Рич, опасность различаю за милю. Утром позвонил знакомому в полицейской канцелярии, думал уехать к испанцам, здесь не очень далеко. А теперь понимаю, что не поможет.
Ричард Грай на миг задумался:
— Я искал тебя, Деметриос, чтобы рассказать о Хозяине. Ты же хотел, чтобы я сходил в разведку, помнишь? Чезаре Тросси действительно будет здесь в среду. Он — или кто-то с его документами. Но ни этому лже-графу, ни тем, кто его встретит на причале, будет не до тебя, уж ты поверь. Тобой просто решили заткнуть пустое место в камере, чтобы отчитаться перед де Голлем. Не возьмут тебя, найдут кого-нибудь еще, меня, например. Поэтому уезжай — и не возвращайся пару лет. Мир велик, где-нибудь обязательно найдутся те, кто любит настольные игры.
Грек, покачав кудрявой головой, попытался взять портфель под мышку, едва не выронил. Негромко выругался, с трудом шагнул по проходу.
Обернулся.
— Нет, Рич, обо мне не забудут. Если я не помощник, значит — лишний свидетель. А может, и ты тоже. Когда апаши идут на большое дело, они рубят хвосты, если надо, с кровью.
Прошел еще несколько шагов, остановился.
— Когда я говорил с Хозяином, то упомянул кьяроскуро. Знаешь, Рич, он меня не понял.
На полицейскую машину у входа он вначале не обратил внимания. Патруль из гостиничного холла убрали, и бывший штабс-капитан решил, что служивые предпочли перебраться в авто, дабы не распугивать постояльцев. Он оглянулся, надеясь увидеть такси. Гравюры лежали в портфеле, заботливо упакованные в два слоя плотной бумаги.
— Рич! Тебя подвезти?
Вначале он не поверил, затем очень удивился.
— Сегодня странный день, Даниэль. Одни от меня убегают, другие зачем-то сторожат у входа. Ты что, не мог зайти?
— А я, знаешь, совершенно не спешу.
Открылась дверца, и комиссар Прюдом предстал во всей своей служебной красе. Не хватало лишь золоченой сабли и каски с плюмажем.
— Да! К тому же у меня превосходное настроение. Как там у этого мерзавца Верлена? «Порядок любит он и слог высокопарный; делец и семьянин, весьма он трезв умом; крахмальный воротник сковал его ярмом…» Жаль, что я не в штиблетах. Так тебе куда?
Ричард Грай поглядел по сторонам. На арест не похоже, на случайную встречу — тоже не очень. Может, и вправду подвезет?
— В городской музей. Тот, что в цитадели.
— О-о! Какая прелесть! — маленькие усики встопорщились. — Рич, ты удивительный человек. Да! Решил взглянуть на эвакуированного Энгра, пока его не вернули в Париж?
Комиссар распахнул переднюю дверцу. Шофера не оказалось, заднее сиденье тоже пустовало.
— В музей, так в музей. С удовольствием подброшу. Садись!..
Настроение у Прюдома и вправду было отменное. Улыбка и радостный блеск в глазах ничего не значили — обычная маска, способная обмануть лишь недалекого простака. Но комиссар весь лучился энергией, ему не стоялось на месте, он был готов взлететь и даже воспарить, как шар, перекачанный водородом.
Бывший штабс-капитан сел на переднее сиденье, положил портфель на колени. Прюдом уже возился с зажиганием.
— А ты, Рич, когда-нибудь вообще бывал в нашем музее? По моим сведениям…
— Один раз, — поморщившись, перебил он. — В 1935-м. Вы что, и в музеях людей на карандаш берете?
Комиссар, хохотнув, нажал на газ. Авто прыгнуло с места и резво покатило по улице.
— Гнать не буду, — Прюдом вновь дернул усиками. — Ты, Рич, почему-то не ценишь мое водительское мастерство… Так зачем тебе в музей? Нет, если, конечно, это какая-то невероятная тайна…
— Хочу подарить им несколько гравюр.
Бывший штабс-капитан открыл портфель, поднял повыше.
— Можешь убедиться. Техника «сухой иглы», травление не применяется, зато используются шабер и гладилка. Здесь пара одинаковых, одну могу презентовать тебе.
— Ой, ну что ты! Полиция не может покушаться на достояние нации. «Сухая игла» — как звучит! Да! Но если тебе нужно что-то спрятать, Рич, наш архив в твоем полном распоряжении. Некоторые шкафы не трогали уже полвека — еще столько же не тронут.
Ричард Грай поглядел на приятеля с немалым уважением. Друг Даниэль умел удивлять. Если не приглядываться, то обычный фанфарон-взяточник, мелкий провинциальный карьерист с кругозором владельца молочной лавки. А вот поди ж ты!
— Не знаю, — неохотно проговорил он. — На этих штампованных картинках — жизнь и смерть одного хорошего человека. Девушки. Можешь считать, моей дочери.
Авто, взвизгнув тормозами, остановилось. Прюдом, оторвав руки от руля, резко выдохнул:
— Ты меня до разрыва сердца доведешь. Да! Да-да-да! В музее решил прятать?! Рич, теперь я окончательно понял, что ты никакой не шпион. Даже пояснять не стану, почему.
Задумался, быстрым движением поправил усы.
— У нас тоже хранить не стоит. Есть любители по сусекам шарить, мало ли? О, идея! Положим в сейф мэрии, где всякие раритеты хранятся. Прямо между королевскими грамотами. Да! Знать будем только мы с тобой, у меня есть дубликат ключей. Но если ты думаешь, что я стану тебя шантажировать — или захочу получить за голову ребенка очередную звездочку…
Бывший штабс-капитан закрыл портфель, щелкнул замком. Пожалуй, можно рискнуть. Если дело прямо не касается денег или карьеры, Прюдом не станет брать грех на душу. У него тоже есть дочь.
— Хорошо, Даниэль… Музей отменяется, можешь действовать по первоначальному плану. Куда ты собирался меня везти? Шпиона из меня не получится, но по свежим агентурным данным у тебя начинался большой сезон арестов. В качестве кого тебя интересую я?
Комиссар ответил не сразу. Сгинула улыбчивая маска, пальцы, словно живя своей собственной жизнью, пробежались по приборной доске. Наконец губы неохотно шевельнулись:
— Помнишь, ты мне рассказывал, что у русских коммунистов есть Che-Kha? Или было, не так важно. Мне очень понравились их методы, Рич. Да! Сейчас, к примеру, я бы с удовольствием кое-кого расстрелял. Да-да-да! Я даже знаю, кого именно. Увы…
Толкнул дверцу, мельком взглянул в зеркальце заднего вида.
— Выйдем. Чего-то курить захотелось.
Отошли на тротуар, но не слишком далеко. Прюдом поглядел в серое, затянутое низкими тучами небо, поднял воротник форменного плаща и без всякой охоты полез в карман. Достав папиросы, долго искал зажигалку. Ричард Грай, успевший уже сложить мундштук «Фортуны» привычной гармошкой, щелкнул своей IMCO.
— Спасибо, — комиссар прикурил, поморщился брезгливо. — Знаешь, Рич, до войны папиросы были лучше. Не находишь? Сейчас все переходят на американские, а это такая гадость! Да! Виргинский табак — просто издевательство, пусть его негры курят… Про аресты кто тебе стукнул?
