Морис Дантек - Вавилонские младенцы
— Он сообщил, что какие-то люди разыскивают Мари Зорн.
26
Уже много дней ей регулярно являлся ангел.
Она была предупреждена о его приходе и потому не удивлялась. Ее мозг-космос знал все тайны Вселенной, поскольку следовал вдоль ее изгибов, терялся в их бесконечности, в мельчайшей из возникавших складок. Теперь она была фабрикой из многих цехов, развертывающихся во всех направлениях, электростанцией высокого напряжения, превращающей свободный, бесконечный поток ее шизоидного мироощущения в древо познания, укоренившееся в самых сокровенных глубинах ее естества.
На озере, во время последнего кататонического кризиса, она испытала опыт встречи с Древом-Лабиринтом, и ее сознание преломилось подобно лучу света, пойманному стеклянной призмой. Она немедленно превратилась в корневую систему, погружавшуюся к центру Земли, а ее волосы поднимались к небу, сияя на самом верхнем ярусе леса.
Ей явились две маленькие девочки. На самом деле теперь они были двумя живыми хрустальными змейками, которые сплелись друг с другом в каком-то странной кровосмесительной связи — кольцеобразной, химической и опасной.
Они стояли перед большой могилой.
Парализованная ужасом, она беспомощно наблюдала за разворачивающимся действом. Скорее галлюцинация скользила к ней, чем она шла в ее сторону. Она оказалась на самом краю могилы. В гробу была распята кожаная кукла телесного цвета, и на ней были стигматы Христа.
— Наша мать воскресает посредством нас, — сказали девочки-змейки.
Но место действия уже изменялось. Девочки-змейки стали торнадо из видеоизображений. Они вращались вокруг своей оси как безумные волчки, составленные из множества частей. Затем они превратились в драконов, испускающих неоновый свет. Она увидела, как в небе появился бомбардировщик «Юнкерс» со свастикой, а озеро принялось стонать, испуская запах горящего бензина.
В могиле находился труп ее матери, заваленный грудой отбросов и чем-то, походившим на мясо. Это нечто шевелилось под мертвым телом.
Она почувствовала, что ее неудержимо влечет к яме с отвратительным запахом, но девочки снова появились рядом. Они парили над могилой в виде существ, отдаленно похожих на людей, но покрытых панцирями из расслаивающихся чешуек, — пара рептилий-близнецов в самый разгар сбрасывания старой кожи. Девочки держали в руках маленьких золотых змеек. Вокруг двух голов вращались туго закрученные коконы электромагнитных волн, почти как живые кольца Мёбиуса.
— Ты не должна бояться. Ты не должна погибать. Ты должна жить, — говорили они.
И тогда она поняла.
— Боже мой, — произнесла она.
— Наша мать — это не наша мать, — хором сказали девочки. — Ведь мы — это она, но мы — это не она.
— Боже мой, — повторила она.
— Двойной Змей живет в нас, ты — его матрица. Ты должна жить. Мы должны жить.
— Боже мой.
— Ты должна принять наше новое состояние. Мы меняемся. Мы — это жизнь.
— Да, — услышала она собственный шепот.
— Наше состояние нестабильно, но ресурсы мозга-космоса бесконечны. Мы должны заново соединить несколько цепочек нуклеотидов и в ближайшее время будем заниматься этим.
— Да, конечно.
— РНК-посредник время от времени будет навещать тебя. У него будет тело с неясными вторичными половыми признаками — временами мужское, временами женское. Всегда слушайся его.
— Да.
— Всегда делай то, что он тебе велит.
— Да, хорошо.
— Теперь ныряй.
— Что?
— Ныряй в Черную Дыру Смерти. Ха! ха! ха! — хором воскликнули змейки-близнецы.
От их смеха вселенная воспламенилась. Озеро загорелось под завывания бомбардировщика «Юнкерс». На ее глазах пасть материнской могилы открылась, как гигантское сточное отверстие, темное и жуткое. Она рухнула туда и пошла ко дну. В самом сердце тьмы ее сознание вспыхнуло ярким пламенем.
Она исчезла, проглоченная стеной белого света.
Она проснулась в доме на улице Ривар.
Едва придя в «сознание» в своей спальне, в Монреале, Мари со всей полнотой ощутила, что ее состояние было ненормальным.
Ее личность разорвало на части. На самом деле мозг-космос всего лишь напомнил ей о бесконечном разнообразии принципа, обычно называемого индивидуальностью, и его склонности к мутационным изменениям. Она оказалась мужчиной и женщиной, подлинной и фальшивой. Мари Зорн, Марион Руссель — что в этом важного? Главное — она стала новым существом, склонным к постоянным трансформациям. Казалось, она способна вместить в себя любое возможное количество индивидуальностей.
Она была венецианской графиней, приговоренной дожами[95] и доведенной до самоубийства в 1704 году от Рождества Христова — из-за темного дела, в котором смешивались борьба с распутством, государственная польза и более меркантильные интересы. Она была германским солдатом, которого вместе со всем его взводом пригвоздило к земле заградительным огнем французской артиллерии в разгар летней кампании 1916 года и который позже общался в военно-полевом госпитале с ефрейтором Адольфом Гитлером, пораженным агнозией.[96] Она была индианкой из племени алгонкинов, бежавшей с французским траппером и жившим с ним на территории, которая тогда, около 1600 года, еще не называлась ни Квебеком, ни Онтарио. Она была юным убийцей из секты гашишинов, который в 555 году хиджры[97] попытался прикончить богатого дамасского аристократа, продавшегося христианам, и покарал сам себя за провал, бросившись вниз с края ущелья в горном святилище секты. Она была бродячим охотником конца мадленской археологической культуры, который жил где-то на Южном Кавказе и видел, как привычный ему мир постепенно изменяется под разрушительным воздействием новшеств, пришедших с плодородного полумесяца:[98] письменности, земледелия, наук, опирающихся на числа и на наблюдение за звездами. Она была пожилой римской путаной с греческими и египетскими корнями. Она постигла все тонкости своего ремесла в передвижных борделях, предназначенных для центурионов армии Аврелия. Она стала любовницей некоего сенатора, коррумпированного до мозга костей. В четвертом веке, еще во времена единой империи, она истратила все состояние своего патрона на возведение роскошного святилища в честь мрачной финикийской богини, чьей главной жрицей она считалась. Она была охотником за головами, промышлявшим в Аризоне, Юте, Колорадо и Неваде между 1860 и 1885 годами, когда эти штаты были всего лишь федеральными территориями, где не существовало ни божьих, ни человеческих законов. На его счету было более четырех десятков смертей, в том числе немало индейцев. Она была хорошо образованной китайской авантюристкой, членом шанхайской триады, и участвовала в Восстании боксеров в 1900 году, после чего была выслана в Сан-Франциско, где стала наркоманкой и умерла во время землетрясения 1906 года. Она была ничем не примечательной невысокой студенткой шикарного Бостонского колледжа, погибшей в аварии на третьестепенной трассе штата Нью-Йорк в разгар «Лета любви», в августе 1967 года. Она была Марией Кюри, чьи руки и легкие были охвачены невидимым пламенем, которое излучал радий. Она была Владимиром Комаровым, умирающим под парашютом в капсуле спускаемого аппарата над Казахстаном. Она была юным чернокожим боксером из Канзас-Сити, который в девяностых годах мечтал стать как его кумир — Тайсон, но глупо погиб от шальной пули в ночном клубе, разгромленном во время разборки между двумя бандами. Она была югославской партизанкой из отряда под командованием Тито. Ее, боснийскую хорватку, пытали усташи Анте Павелича, изнасиловали и добили выстрелом в голову. Последним ее воспоминанием стала улыбка хорватского эсэсовца, снимавшего казнь, — вспышка фотоаппарата на долю секунды опередила удар пули.
Теперь она была не отдельной личностью, а множеством личностей.
В отличие от психотических кризисов ее юности, этот процесс был упорядочен, направлен в русло, переиначен мощной, высокопроизводительной турбиной ее мозга-сети. Он обеспечивал контроль над любым явлением в соответствии с заранее подготовленным сценарием. Мари управляла видеоконсолью, напрямую подключенной к сознаниям мертвых людей. Она знала, что ее мозг-космос обеспечивает наилучший анализ и синтез всего, чем она когда-либо была, всего, что она восприняла. Биологический организм, достигший предела развития и обладающий ненасытным любопытством, — девушка стала всем тем, о чем когда-либо мечтал доктор Винклер, и даже ушла гораздо дальше. Она была Древом познания с острова-машины своих снов. Она была сверхэффективным шизопроцессором из передовой нейробиологической научно-исследовательской лаборатории и тем забавным смешением усваиваемых компонентов, которое Тороп регулярно заставлял ее глотать. Она была перманентным состоянием ОСП. Ее мозг пронзил стену из яркого света, он обменивался информацией с душами умерших. Подобно тому как акробат или космонавт играет с законом земного тяготения, ее мозг потешался над зависимостью людей от пространства и времени, над необходимостью подчиняться требованиям биологии и психики.
