Павел Иевлев - УАЗДАО или ДАО, выраженное руками
- Привет, - выдавил я из себя и спасительно закашлялся, избежав унизительного «…а я тут, это, в общем, так…»
Лена оглядела моё месторасположение между задним колесом и верстаком, острым женским взглядом оценив вопиющую негигиеничность среды содержания больного. Ну да, она ж чистюля, а тут единственно подходящее слово «срач». Ну, или «жуткий срач», ладно. Во всей суете последних дней я даже условный гаражный уровень порядка не поддерживал, так что на полу узкая тропинка, вьющаяся среди разбросанного инструмента, а на топчане с краю скромно примостилась хорошо промасленная ветошь. И отродясь немытая кружка из-под кофе на табурете – а чего её мыть? Я ж туда снова кофе налью, не компот же. Выплеснул гущу – и наливай по новой. И немытая из тех же соображений джезва. И просто так немытая железная миска с присохшими остатками доширака – за водой идти к колонке было недосуг. И скомканный в неопрятную кучку рабочий комбез, брошенный на пол поверх рабочих же ботинок. Отнюдь, кстати, не белый и не красный, и даже что синий угадывается лишь на лямках. Хорошо хоть пакет с грязными трусами и носками не на виду, а под топчан засунут. В общем, непреодолимой силы красота вокруг, вы поняли.
- Так, собирайтесь, - твёрдо сказала Лена, - Тут болеть нельзя. Тут и здоровому-то не выжить.
А глаза голубые-голубые. Аж небо просвечивает.
- Поедем ко мне, ой, то есть к тебе. Ой, то есть к вам…
- Да не стоит… - начал я, но снова закашлялся. Первый день простуды – самый мерзкий. Горло распухло и зверски зудело.
- Йози, ну вы же видите! – зыркнула глазищами на друга моего, так называемого. А он, зараза, нет бы поддержать товарища в тяжёлый момент, наоборот, подпевает:
- Да ладно тебе, поболеешь по-человечески, в кровати. А я тут пока «Ниву» на яму загоню, раскидаю. Под сварку подготовлю. У нас заказ лонжерон лопнутый восстановить, и второй заодно усилить...
- Тогда скидывай подрамник весь… - не удержался я, и снова зашёлся в кашле. Да что за напасть, поди ж ты!
- Разберусь, не переживай, - закивал Йози, и к Лене такой на самых серьёзных щщах:
- Видите, Лена, весь в работе, не оттащишь! Работящий мужик!
Не знаю, кто из нас больше покраснел, но на рыжих тонкокожих девицах оно всегда заметнее. Ну, Йози, ну скотина! Нашёл повод поиздеваться над напарником…
В общем, я был слишком слаб, чтобы всерьёз сопротивляться. И даже когда увидел эту «Ниву», не нашёл в себе сил удивиться в должной степени, - два дня назад именно я диагностировал ей перелом лонжерона... А что такого? Дело житейское…
- И грязное бельё забирайте, я постираю! – ну, снявши голову, кепочку не выбирают, запихал в малый рюкзак и всё барахло. С тем и отбыли.
Выгружая меня с вещами, Йози сказал:
- Не знал, что у тебя квартира есть…
- Я тоже про тебя многого не знал, - ответил я с намёком на дальнейший «какогохуя» разговор, который откладывался, но не отменялся.
В общем, получил я свой чай с малиной, парацетамол и прочие процедуры, включая горячую ванну и чистую постель. Лена очень мило смущалась, но действовала решительно. Не слушая мои «может, ну их?» впихнула полный набор таблеток, набрызгала какой-то полезной гадостью в горло, растёрла грудь и спину чём-то настолько вонючим, что целебный эффект просто подразумевался, попыталась даже накрутить на шею что-то шерстяное, но от этого я всё же отбился. Такого количества пользы за раз мне не вынести. Я ещё пытался робко проблеять «не надо, я сам» насчёт стирки белья, но меня даже слушать не стали. Ну да ладно, не руками же, стирмашинка есть. Оставалось только лежать под одеялом и выздоравливать.
Этим я следующие несколько дней и занимался. Утром Лена убегала на работу, разбудив меня для утренней порции таблеток, процедур и завтрака, (готовый обед ждал меня в холодильнике), вечером прибегала и готовила ужин. Днём я читал и валялся, вечером тоже валялся и болтал с Леной. Объедать тонкую звонкую барышню было неловко, потому я вызвонил Йози и попросил его привезти всякой еды с рынка. Напарник прибыл вечером, приволок два сумаря продуктов, светски раскланялся с девушкой, весело потрындел ни о чём, отказался взять деньги, сказав, что «заказчик выдал аванс», и велел побыстрее выздоравливать, потому что «дельце есть».
И то верно, пора было возвращаться в холодный жестокий Большой Мир, где не было чистого постельного белья и вкусных завтраков, а был жёсткий топчан, Нива с лопнутым лонжероном и куча нерешённых проблем. А то расслабился тут, понимаешь, чуть ли не семейным человеком себя почувствовал… Нет, ничего такого, что вы тут, может быть, себе вообразили – Лена стелила себе на диванчике, и мы лишь подолгу разговаривали обо всём на свете, прежде чем пожелать друг другу спокойной ночи и выключить свет. Но, знаете, есть вещи даже более интимные, чем сам секс – например, растирать спину вонючей гадостью. Нет, определённо пора в реальность, а то в такие глаза и такие ноги можно втрескаться насовсем. Особенно с учётом завтраков и умения варить правильный кофе в турке. Нет-нет, «не время сейчас, отечество в опасности», как говорилось в одном старом пошлом анекдоте.
Так что в один прекрасный день я постановил себе считать остаточные респираторные явления достаточно пренебрежимыми, а проблемы достаточно назревшими, чтобы покинуть приют благодати, в который вдруг превратилась моя не слишком уютная ранее «хрущёвка». Лена, кажется, искренне расстроилась и уговаривала не торопиться, но нельзя же вечно пребывать в комфорте и недеянии, этак и привыкнуть можно. Вызвонил Йози, который прибыл на моём же УАЗике, закинул в багажник рюкзак с чистым уже барахлом, обещал не пропадать и заходить, выразил глубокую благодарность за спасение непутёвого себя от демонов простуды. Раскланялся. Удалился.
- Хорошая женщина, - сказал Йози серьёзно, - Не упусти.
- Ты думаешь? – спросил я рассеянно (мы в этот момент проезжали перекрёсток).
- Уверен, - подтвердил Йози, - И ты ей нравишься. Очень.
Я не стал это комментировать. Даже при всей моей тупорылости в отношении всего, что происходит между людьми, я начал подозревать, что вот так заботиться о человеке, который неприятен, никакая женщина не станет. Степень и глубину чувств мне всё равно, впрочем, оценить сложно – может, она просто в детстве в доктора не наигралась?
В гараже нас ждала камуфлированная Нива, стоящая передом на чурбаках. Передний подрамник вместе со всей подвеской Йози добросовестно разобрал, очистил от грязи и сложил кучкой. На верстаке лежали новые сайлентблоки, болты рычагов, шаровые, ступицы, подшипники и прочий мелкий расходный хлам, который, если уж ты разобрал подвеску, лучше сразу менять на новый – стоит недорого, а разбирать потом ещё раз - глупо. Я переоделся – в чистый! – комбинезон и закрепил на болгарке жёсткую металлическую обдирную щётку – лонжерон надо было готовить к сварке. Йози, тоже переодевшись (кстати, и у него был чистый комбинезон - видать, личная жизнь удалась), обмерил тщательно место вокруг лопины, и вырезал из картона шаблоны. Пока я, вибрируя верхней частью туловища (обдиравшие сложного профиля металлическую поверхность мощной болгаркой меня поймут) и матерясь сквозь прозрачный щиток-намордник, тщательно зачищал до металла слои краски, антикора и успевшей зацепиться за трещину коррозии, он разметил и раскроил второй болгаркой латки-усилители из стального листа-двойки и даже насверлил в них дырок, сквозь которые они прихватываются сваркой. В общем, в гараже стоял истошный вой электроинструмента, и разговаривать было невозможно. Однако, когда мы перешли к подгонке-подгибке, а затем и к выравниванию геометрии (тянули резьбовой стяжкой передок к корме, закрывая трещину) отмолчаться у Йози уже не получилось.
- Йози, таки какого хуя вот это всё было? – спросил я наконец с правильной интонацией.
Йози помолчал, собираясь с мыслями, но всё же нехотя ответил:
- Что именно тебя интересует?
- Почему вы все, и ты в первую очередь, брехали мне, как депутат на выборах? Нет, за остальных мне, в общем, похуй, но за тебя обидно. Я думал, что мы друзья…
- Мы друзья, - твёрдо ответил Йози, - И я тебе не врал. Не всё говорил – да, не мешал врать другим – и это тоже. Но пойми, у меня есть обязательства перед моим кланом.
- Йози, не еби мозг. Вы отправили меня к «вашему пропавшему глойти», который оказался не вашим, не пропавшим и не глойти. Если это не подстава – то что вообще подстава?
- Он глойти, - так же спокойно ответил Йози. – Он может назвать себя как угодно, но мы таких, как он, зовём «глойти». Он был пропавшим, потому что мы не знали, как с ним связаться. И он был нашим – в том смысле, что у нас был с ним договор. Ты же можешь сказать «мой водитель» про того, кто тебя возит, хотя он не принадлежит к твоей семье? Так что это наш пропавший глойти.
Йози, пресекая моё возмущение, поднял руки:
