а сюда никто не ходит, делать тут нечего. Зимой снега по пояс, а летом жара, змеи, суслики». – Пойдем дальше? – спросил Цвейг. – Шлагбаум легко обойти, а знаков, что пешеходам тут запрещено, нет. Да, Цвейг был прав. Кроме шлагбаума с столбиком валидатора, на котором горел красный огонек, не было ни одного знака. Заснеженная дорога уходил в черноту огромного туннеля. – Ишь ты! – сказал Цвейг, когда мы подошли к входу. – Капитально сделано, в скале прорубили, шума тут было на всю прерию. Это точно до меня закончили. Внутри туннеля наше зрение полностью отключилось, мы шли практически на ощупь. – Смотри! – сказал Цвейг. – Тут сигнализация! Он показал на красные огоньки, дугой опоясывающие свод туннеля. Мне показалось, что они становились ярче с каждой секундой. – Давай поворачивать, – прошептал Цвейг, – не нравится мне тут. Вдруг раздался глухой стук и ругань Цвейга. – Все, пришли, – сказал он, чертыхаясь. – Я на стену наткнулся, дальше дороги нет. Я подошел к нему и нащупал металлическую поверхность массивной железной стены, покрытой рядами шляпок огромных заклепок. Красные лампочки начали разгораться, я уже мог разглядеть лицо Цвейга, бетонные стены туннеля, толстые металлические балки, дугами поддерживающие свод. Пи-пи-пи – туннель наполнился противным пиликанием, лампы светили уже во всю мощь, стало совсем светло. – Бежим, – крикнул Цвейг, – они тревогу подняли! И мы побежали. Пробежав рощу, я оглянулся. На черной скальной стене ярко горел красный круг, казалось, что это пасть какого-то дракона, из которой через секунду вылетит что-то страшное, от которого уже не будет нам спасения. Мы полезли через насыпь, забрались наверх, там я поскользнулся, кубарем скатился вниз, разодрав до крови руку. Цвейг помог мне подняться, и мы понеслись к машине. На камни и мокрые ноги я уже не обращал внимания. У машины мы остановились, отдышались, огляделись. Небо практически очистилось, подморозило, луна освещала снежную равнину, на которой темным монстром возвышался Северный холм. – Ты узнал, что хотел? – спросил Цвейг. – Наверное, хотел увидеть вторую дорогу? – Угу, – сказал я, облизывая раненую руку. – Эээ, – сказал Цвейг, – погоди. У меня аптечка есть, сейчас мы тебя вылечим. Я попросил Цвейга остановиться у дома Ольги. – Привет ей передавай, – сказал Цвейг и уехал. Ольга открыла дверь, всплеснула руками, молча помогла мне снять куртку, унесла ее сушиться, мои туфли вытерла бумажным полотенцем, поставила их около батареи, включила чайник, усадила меня в кресло, укрыла пледом, заварила чай, размешав там малиновое варенье, принесла чашку, дождалась, когда я сделаю первый глоток, уселась на ковер около моих ног, положила руки мне на колени и только после этого сказала: – А теперь рассказывай. Я начал со встречи с Нинель. Ольга выслушала, кивнула и неожиданно спросила: – Ты с ней спал? – Я с ней ел. Теперь по твоему списку: погода за окном была омерзительной, из цветов была только пальма в кадке. – Хорошо, – сказала Ольга, – Я запомню: ты обедал с девушкой под пальмой. А что за ребята, которых упоминала эта девушка? – Оба они помощники куратора отдела промышленности. Один – длинный, командовать любит. Второй – рыжий, коренастый, плотный такой. Смотрит, как убить тебя хочет, но воспитание не позволяет. – Знаю таких, – сказала Ольга. – Типы не самые приятные. А что у тебя с рукой? Я рассказал о нашей поездке к Северному холму. – Охраны, значит, нет, – задумчиво сказала Ольга. – А про вторую дорогу – это интересно. Значит, из промзоны туда что-то постоянно возят. Хотя… – тут она не секунду запнулась, – по этой дороге из промзоны можно выехать на другую и ехать далеко-далеко. Куда – вот вопрос? Кстати, вы хоть догадались телефоны дома оставить? – Батарейки вынули. – У Цвейга дома? Система выдаст, что ваши телефоны по непонятной причине одновременно испортились, а в ваших файлах появится флажок, требующий анализа. Ладно, не волнуйся, я завтра все почищу. Ты пей чай, а я подумаю.
На следующий день я ожидал разноса от Яна – опять меня понесло, куда не полагается, да еще и Цвейга собой прихватил. Я приготовил объяснение – катались по ночной прерии, случайно увидели дорогу, удивились, прогулялись. К моему удивлению, Ян ничего не сказал, сделал вид, что не случилось ничего экстраординарного. А может ему не доложили. Иден тоже промолчал, все было как обычно. «Странно, – подумал я. – в туннеле должны быть камеры. Похоже, что не Корпорация контролирует вход в бункер, а тот самый мистер Х. Ян держит под контролем только город и здание корпорации. Я видел у него в кабинете штук двадцать экранов. При нас он их не включает, а когда в кабинете никого нет, он на них, наверное, поглядывает». Я не знал, сколько у Яна агентов, сколько ему подчиняется охранников, где служба слежения и вообще, чем он занимается, когда не раздает нам задания и не ругается. Рассказал ему часть разговора с Нинель, упомянув только, что ее куратор находится в депрессии, хочет уехать, но боится. И еще, что они с Нинель придумали план реорганизации корпорации. Ян, конечно, должен был об этом знать, тут я Нинель не подставил.
– Знаю я этот план, – сказал Ян. – Присутствовал, чушь они говорили. Ничего не знают, а планы строят. Мне приказали это прекратить, я с этим куратором провел личную беседу, и он прекратил.
– А можно подробности?
– Нельзя, дело давнишнее, закрытое, сдано в архив.
Я понял, что визит к Северному холму остался без последствий, решил об этом больше не думать и заняться другими делами.
Единомышленники
Я сидел у себя в кабинете и пытался осмыслить полученную информацию. Ничего толком осмыслить не удалось – не хватало деталей, которые позволили бы выстроить стройную картину. Если мистер Х существует, то зачем такая секретность? Почему он не действует в открытую, зачем ему Совет, зачем шить трусы на дорогущем оборудовании, для чего ему наша корпорация и все ее правила? И тут позвонила Ольга. – У меня есть идея, давай пообедаем вместе, жду тебя в «Метелке». Выглядела Ольга неважно, на ее бледном лице проступали красные пятна, взгляд был тусклым, усталым. Хотя в зале «Метелки» было жарко, она сидела в
