Пол Макоули - Внимая Ангелу
— Как глупо! Хранителей давно нет в живых. Они известны нам только по образу, навеки запечатленному на горизонте событий, тогда как сами исчезли в незапамятные времена…
— Это еще не все, — не унимался Дрин. — Говорят, она принудила аватару признать гибель Хранителей. Теперь она сама считается аватарой чего-то еще более могущественного, чем Хранители, хотя из ее проповеди это не следует. Она уверяет, что Вселенная — это то, что вокруг нас, а судьба каждого зависит от его воли. Я прихожу в отчаяние от того, с какой легкостью люди поверили подобным бредням!
Нарьяну стало зябко в тени.
— Она намекала мне, что узнала все это очень далеко, за пределами родной Галактики.
— Скоро корабль будет здесь, — заключил Дрин. — Может быть, ее спутники сумеют с ней справиться.
В гибельную для города ночь Нарьян оказывается не по своей воле перед дворцом из розового песчаника. Над башнями дворца парит резиденция Дрина — черное облако, загораживающее красное недреманное Око Хранителей. Из высоких окон дворца уже валит белый дым, подбирающийся к недосягаемой пока что резиденции, в недрах здания бушует пламя. Но вот среди башен дворца — Нарьян и не знал, что дворец ощетинился таким количеством башен! — в небо взмывает какой-то предмет, врезающийся в резиденцию и откалывающий от нее большой фрагмент.
Толпа приветствует попадание, хватает Нарьяна за руки, тащит вверх по широким ступеням, в высокие ворота, во внутренний двор. Двор завален мебелью и коврами, выброшенными из несчетных окон, но Нарьяна ведут по расчищенной тропинке, ставят на узкую винтовую лесенку. Он долго карабкается вверх, ощущая толчки в спину, и наконец вываливается на крышу дворца.
Не меньше пяти сотен последователей Ангела усеивают шпили, сломанные верхушки деревьев, вывороченные куски дымоходов и карнизов. На многих нет никакой одежды, но головы у всех повязаны лентами с надписью на лбу. Повсюду дымятся и плюются искрами факелы. В самом центре толпы виден главный дворцовый трон: сидя на нем, Дрин открывал шествия и маскарады, приветствовал жрецов, торговцев, лицедеев. Сейчас трон озарен пылающими механизмами. На нем изящно восседает пленительная и устрашающая женщина, имя которой — Ангел.
Нарьяна проводят сквозь расступающуюся толпу и ставят перед троном. Женщина манит его к себе, ее уста растянуты в торжествующей и одновременно испуганной улыбке. Нарьян чувствует, как его страх смешивается с ее страхом.
— Как мне поступить с твоим городом теперь, когда я отняла его у тебя? — спрашивает она.
— Ты не закончила свой рассказ. — Все, что он собирался ей сказать, вылетело у него из головы, стоило им встретиться глазами. Он разоружен ее грубой, плохо сдерживаемой энергией, чувствует себя слабым, никчемным стариком, его тело отягощено годами, потерями, жиром. — Я бы хотел выслушать его до конца, — говорит он тихо и осторожно.
Он сомневается, что ей самой известен конец истории. Возможно, ее необузданная радость вызвана не торжеством, а ощущением неминуемой гибели. Может быть, она всерьез верит в пустоту и торопится в нее провалиться…
— Ты услышишь его от моих людей. Дрин прячется наверху, но ему осталось недолго.
Она указывает пальцем вверх. Нарьян видит летающую платформу, которая содрогается, как живая, в попытках сориентироваться в гравитационном поле и превратиться в ракету, способную достичь резиденции. Края резиденции обколоты, словно ее трепали зубами, к ней на глазах тянутся быстрорастущие деревья, беспрерывно поливаемые восставшими.
— Я придумала, как преодолеть антигравитационную защиту платформ, — хвастается Ангел. — Они реагируют на поле, генерирующее гравитацию для этого искусственного мира. Запас инерции поля сообщает им высокую кинетическую энергию, поэтому они становятся высокоэффективными ракетами. Мы разнесем эту летающую крепость на куски или доберемся до нее по быстрорастущим деревьям и возьмем остатки штурмом. Впрочем, я ожидаю, что крепость скоро сдастся сама.
— Дрин не правит этим городом, — напоминает Нарьян и мысленно добавляет: «И ты тоже». Говорить это вслух он считает небезопасным.
— Да, он перестал быть правителем, — соглашается женщина.
Нарьян осмеливается подойти ближе, чтобы спросить:
— Что ты там узнала, что тебя так возмутило? Ангел снисходительно усмехается:
— Вы либо забыли, либо никогда не знали, что ярость — это и двигатель эволюции, и ее конечная цель. — Она берет у восторженного последователя кубок с вином, выпивает его до дна и отбрасывает в сторону. Она излучает энергию, которая уже не принадлежит ей. — Мы очень долго пребывали в пути. Но мы не были мертвы, даже не спали. Мы были всего лишь потенциалом. Корабль мчался так быстро, что наматывал на себя время, но и в его замедленном исчислении полет занял не одно тысячелетие. В конце этого нескончаемого пути мы не проснулись, а родились. Вернее, родились другие, похожие на нас, хотя у меня остались воспоминания, словно я пережила все это сама. Тогда они и поняли, что Вселенная создана не для удобства людей. Они оказались в уничтоженной, мертвой Галактике.
Она стискивает Нарьяну руку, говорит тихо и убедительно, заглядывая ему в глаза.
— Миллиард лет назад Галактика, соседствовавшая с нашей, столкнулась с другой, гораздо меньшего размера. В результате столкновения звезды, принадлежавшие обеим Галактикам, разлетелись в разные стороны, потом образовали большое кольцо. Остальные собрались воедино, но все это было уже космическим мусором, не считая прежних плотных образований, переживших катастрофу благодаря своей мощной гравитации. Мы так и не нашли обитаемых миров. Во мне сидит память о планете, разорванной пополам колоссальной приливной силой, с такой эксцентрической орбитой, что в самой дальней точке ее сковывал холод, как на Плутоне, а в самой ближней — обдавало жаром, как на Меркурии. И о другом мире, состоящем из метана, холодном и темном, как сама Вселенная, и скитающемся среди звезд… По космосу носятся миллионы подобных миров. Я помню небесное тело, разбитое на миллионы осколков, которые разбросаны по орбите без малейшей надежды на воссоединение. И таких миров тоже миллионы. Помню и вывернутые наизнанку газовые гиганты — космические смерчи, и планеты, опаленные взрывами своих звезд, обугленные, как головешки. Жизни нет нигде.
Знаете ли вы, сколько Галактик прошло через такие столкновения? Едва ли не все. С точки зрения статистики, жизнь — извращение. Похоже, только у звезд нашей Галактики остались планеты, иначе в других уголках бескрайней Вселенной обязательно появились бы иные цивилизации. Почти не подлежит сомнению, что мы совершенно одиноки и вольны сделать с собой все, что нам заблагорассудится. Нам незачем прятаться, как это сделали ваши Хранители.
Наоборот, надо развернуться и наподдать Вселенной с помощью тех средств, которые позволили Хранителям просто скрыться из виду.
Она сильно сжимает руку Нарьяна, причиняя ему боль, но он терпит.
— Ты не сможешь стать Хранительницей, — говорит он с грустью. — Это никому не под силу. И напрасно ты обманываешь этих невинных людей.
— Мне никого не надо обманывать! Они вняли моему рассказу и превратили его в собственный. Теперь они знают, что могут унаследовать, если им хватит духу. Это будет крестовый поход! — И она спрашивает гораздо тише: — Ведь вы все это запомните?
И тут Нарьяну становится ясно, что она знает, чем все закончится. У него сжимается сердце. Ему бы взмолиться не взваливать на него такой груз, но мольба не может сорваться с его уст. Он прикован к этой женщине, он ее свидетель.
Толпа восхищенным криком провожает платформу, устремляющуюся к летающей резиденции. Платформа откалывает от нее еще один фрагмент. На крышу дворца валятся деревья, сыплются земля и камни. На краю резиденции появляются фигурки, и вниз, на крышу дворца, падает в свете факелов маленькая трубка. Кто-то из толпы подбирает ее, подбегает к Ангелу, кидается ей в ноги. Он принадлежит к низшей категории Заново Рожденных: на его коже отчетливо видны чешуйки с темной каймой, похожие на чешуйки сосновой шишки, жесткие черные волосы падают на глаза, горящие как угли.
Ангел хватает трубку, встряхивает ее. Трубка разворачивается и превращается в гибкий лист, на котором появляется лицо Дрина. Губы Дрина приходят в движение, раздается тихий металлический голос. Ангел внимательно слушает, потом кивает и произносит одно слово:
— Да.
Потом она встает и поднимает руки над головой. Затаившая дыхание толпа на крыше не сводит с нее горящих глаз.
— Они согласны сдаться. Не мешайте им спуститься. Мгновение — и от резиденции отделяется платформа,
сверкающая в свете усеивающих крышу факелов. Последователи Ангела кричат и прыгают от радости, из темноты вылетают снаряды — горящий факел, камень, ветка. Но ни один не долетает до платформы: их пожирает белый огонь. Команда корабля сумела защититься, изменив поле платформы.
