Сергей Шведов - Father you!!!
По краям улочки с двух сторон шёл заборчик из дикого камня, в проулок не свернёшь. Огинский отрывисто скомандовал:
— Пацаны, выскакивайте из машины!
Отец с сыновьями побежали с прискоками и подскоками по крутым ступенькам вихляющей лестницы, с парапета которой спрыгнули на плоскую крышу четырёхэтажного коттеджа.
— Папа, мы недалеко от нашего дома! — крикнул на бегу старший Владик.
— Туда и бежим, только этот дом теперь не наш.
Снизу уже доносился вой полицейских машин, но бойчихи спецназа наверняка ещё не перегруппировались у пещер. К ним едва только подогнали машины, а уж рассаживаться по подразделениям они будут ещё минут пятнадцать.
Хоть фасады коттеджей и были скопированы с фотографий старинных купеческих домов, зато современные архитекторы отвели душу на крышах. Они были выполнены в фантасмагорическом стиле, когда кривые плоскости и геометрические фигуры пересекаются самым причудливым образом.
Все трое беглецов ползком вскарабкались на вершину наклонной трёхгранной призмы из стеклопакетов, речным утёсом нависавшей над стеклянным кругом зимнего сада соседнего дома.
В небе застрекотал и завис полицейский вертолёт. Всё, теперь жди военных. Засекли, суки.
— Папа, это же наш дом.
— Уже не наш.
— Там наша мама.
— Уже не наша. Прыгаем пацаны!
Все трое спрыгнули с крыши–утёса вперёд ногами и пробили стеклянное «небо» зимнего сада. Упали на клумбу с рыхлой чернозёмной почвой.
— Все целы, пацаны?
— Па, я, наверное, ногу подвернул, — жалобно проскулил младший Стасик.
— А ну–ка попрыгай!
Ребёнок сначала с опаской, затем уверенно запрыгал «зайчиком».
— Все в порядке. Побежали!
— Куда?
— В подвал.
* * *
— Вацик, стой!
На балюстраде второго этажа стояла жена с телефоном в руках.
— Вацик, ты должен оставить мне детей и немедленно сдаться на милость властям.
Огинский строго сказал своим парням:
— Стоять здесь! Ждать меня!
И взлетел по ступенькам к жене.
— Как ты смееешь! — едва успела крикнуть она, как её телефон полетел со второго этажа на плиточный пол у бассейна и разбился вдребезги. — Не радуйся, у меня ещё один есть. Я уже им сообщила, что ты взял моих детей в заложники, бандюга!
— Зачем ты дала согласие на смену пола нашим детям?
— Вацик, это всё для их блага. Иначе у них не будет никакой надежды сделать карьеру. Да и с девочками меньше хлопот. Мальчишки ведь такие непредсказуемые и агрессивные.
Огинский, не обращая внимания на истошный женский визг, запихнул жену в тёмный чулан без окон, запер дверь, а ключ выбросил в бассейн. Потом свернул на пол мраморное кашпо с цветами, а ажурной кованой подставкой напрочь заблокировал ручку двери в кладовку.
— Выпусти меня, изверг! Тебя всё равно поймают и осудят на урановые рудники, — стучала жена руками и ногами в дверь. — Ты жизнь мою загубил и детей погубить хочешь.
Огинский в три прыжка слетел по лестнице на первый этаж.
— Зачем ты так с нашей мамкой! — захныкал младший Стасик. — Ей же больно.
— Это не мамка, а обманка.
— Её подменили инопланетяне? — недоверчиво скосился на него Стасик.
— Угадал. Теперь бегом в подвал по лестнице чёрного хода!
* * *
В прачечной он откинул крышку решетчатого люка.
— Что это? — спросил старший Владик.
— Это люк для стока воды в случае, если подвал затопит во время ливня или бури… Раздевайтесь оба догола!
— Зачем?
— Без вопросов.
Детская одежда полетела в люк.
— А мы что, голыми останемся? — нахмурился старший Владик.
— Пока — да.
Огинский нашёл на полке перед зеркалом ножницы.
— Отрастили кудри, как девчонки.
— Мама сказала, что так теперь модно, — буркнул младший Стасик.
— Я вас помодней постригу.
Схватывая двумя пальцами пряди детских волос, Огинский обчекрыжил им обоим головы. Дети стали похожи на маленьких взъерошенных ёжиков. Остриженные волосы Огинский тоже выбросил в люк.
Выдвинул ящик комода, вытащил пластиковую коробочку.
— Для чего это, па?
— Камуфляжный грим.
Отец измазал чёрными и коричневыми пятнами не только лица, но и все тело сыновей с ног до головы. Теперь рядом с ним стояли два сто лет немытых бомжонка.
— Теперь слушайте внимательно, пацаны! Сливной колодец неглубокий, метра три. Спускаться надо, уперев локти, колени и пятки в стенки. Сначала малыш, потом — старший.
— А куда мы плюхнемся? — спросил старший Владик.
— В канализацию.
— Там крысы бегают? — испуганно передёрнул плечами младший Стасик.
— Мужики крыс не боятся, понял? Вам нужно пробраться по широкой канализационной трубе вон в ту сторону, запомнили? Если потеряете ориентацию, то знайте, что вам нужно ползти в ту сторону, где мерцает свет. Туда, где мерцает свет, запомнили?
— Мы замёрзнем под землёй голяком, — рассудительно заметил старший.
— Не успеете. Выберетесь в большом подземном зале, который называется тепловой коллектор. Там живут бомжата, настоящие пацаны и девчонки. Старший у них Кирчик. Повторите его кликуху!
— Кирчик! Кирчик!
— Он вас ждёт, он же вас оденет в тряпьё и накормит. Вы у него поживёте, покуда за вами не придёт из тайги дядя Маркел Иванович. На поверхность и носа не казать, пока он не придёт!
— А кто этот Маркел Иванович?
— Охотник–промысловик, мой старинный друг.
— А как мы его узнаем?
— У него бородища по пояс и нет левого уха. Медведь когтями снёс. Он проведёт вас горными тропами через границу в Верхнюю Сиберию. Там он вас и вырастит. Там вы женитесь и родите себе сыновей. А потом погибнете в бою, как погибают настоящие мужики.
— А ты куда собрался? — набычился старший.
— Я сейчас у вас на глазах погибну, как погибают настоящие мужики. Но чур, смотреть смело на мою гибель и глаз не закрывать! И чтоб ни слезинки не проронили, понятно?
Отец вывел их в выступающий эркер на первом этаже. Сквозь тонированные стекла парадное крыльцо было видно как на ладони, снаружи детей никто не смог бы заметить.
— Сразу же, как я упаду убитый, вы тут бегите в подвал, ныряете в люк, только чтоб ты, Владислав, на забыл крышку за собой закрыть. А то они вас быстро найдут.
— И убьют?
— Нет, уложат под нож.
— Где–е–е? — испуганно протянул младший
— На операционный стол в больнице.
— Зачем?
— Чтоб кастрировать.
— А что это такое?
— Яйца вам отрежут, вот что.
— А на кой? — пробасил старший.
— Чтоб девчонок сопливых из вас сделать… Всё, мужики, убийцы по мою душу уже подтянулись. Обнимемся и поцелуемся на прощание, и я пошёл на выход.
Младший Стасик закапризничал и вырвался:
— Я с мамой хочу попрощаться!
Старший Владик дал ему подзатыльник:
— И девчонкой хочешь стать?
Младший насупился и мотнул головой:
— Не хочу.
Отец снова обнял обоих:
— Ну, мир? Теперь успокоились и сразу повзрослели. Запомните, ныряете в подвал и спускаетесь через люк под землю, как только я упаду на землю!
— Ясно, па, — опустил глаза Владислав.
— Что поделать, — тяжело вздохнул Станислав.
— И моё вам отцовское слово на прощание. Вместе с каждым одновременно рождается его личный герой, который до поры до времени прячется внутри. Главное, не заморить его в тесной грудной клетке, а вовремя выпустить на волю. Прощайте, мужики!
Огинский вскинул почти игрушечный автомат и огромными прыжками побежал в вестибюль к массивной входной двери.
* * *
Снаружи уже орали громкоговорители:
— Огинский, сначала выпускай детей, а потом сам выходи сдаваться добровольно! Дом окружён. Штурма не будет. В случае сопротивления по зданию будет нанесён ракетный залп во избежание невинных жертв среди мирного населения. Две минуты на размышление! В доме остались твои жена и дети. Дорогие тебе люди. Подумай о них.
Огинский толкнул ногой парадную дверь и вышел на крыльцо. Лёгкие бронетранспортёры выстроились полукругом у ограды дома машина к машине. За ними прятались стрельчихи–снайперши, наставив стволы винтовок на одинокую фигуру на крыльце богатого дома.
— Огинский! — разрывался мегафон. — Медленно положи оружие на землю. Стань лицом к войскам, руки за голову!
— А хера моего не хотели?
Он дал короткую очередь, пробуя неизвестную модификацию «калаша» китайского производства. Автомат без пламегасителя при стрельбе сильно уводило в сторону.
— Вы должны для начала сообщить мне условия сдачи на милость властей! Что мне зачтётся, если я сложу оружие? Мне разрешат встречаться с моими детьми и участвовать в их воспитании?
— Никаких условий не принимаем! Мы не идём на поводу у террористов. Сдача только безусловная! Огинский, ты никто, ты ноль, не тебе диктовать нам условия.
