Сарко Ли - Лиан
Так-так… Какие проекты я оставлял в юнэмирситете? Восемь серий про Неудачливого Боксёра, и ещё какой-то мини-мульт, специально для того, чтобы создать впечатление. Дело в том, что Боксёра я делал уже давно, и он не столь профессионален. Пиггес — тот уже лучше, но он не окончен, и я его не брал. А про Вишню всё никак не идёт работа. Поэтому я засел на несколько дней за компьютер и сотворил десятиминутный шедевр, где упор делался на живых существ и их движение, чтобы никто не обратил внимания, что мне не слишком удаётся фон и природа. Кажется, получилось так, как я хотел. Только интересно, что именно привлекло великого Голока — Боксёр или мини-фильм? Там и сюжета-то не было… но, наверное, всё-таки он.
Заснуть удалось с трудом. Я всё время думал о том, как завтра войду в кабинет декана, как на меня воззрится Голок и сразу пожмёт мне руку. А потом скажет: «Уважаемый Лиан, ваша работа бесценна! Я вижу, что вы — уникальный специалист, и не могу упустить такую жемчужину! Прошу вас, примите моё предложение стать ведущим мультипликатором на моей студии КЮИТО!» Да-а…
А ночью мне снился сон. Одна из множества частиц искажённых реальностей, частиц моего прошлого. Искажённых, но таких реальных…
— Где ты был? — дрожащим голосом спрашивает мама, зачем-то поправляя на мне куртку. Я старательно отвожу глаза.
— Мам, я у бабушки был… в Гаркале… честно… — на самом деле я действительно был возле Гаркалы, в горах, работал на стройке. Прятался от проклятого Иерарха и его шайки. Просто сбежал в один из больших городов и устроился на работу, жил там с какими-то другими кауру… Меня не было несколько месяцев, а родителям я ничего не сказал, иначе Иерарх нашёл бы меня. Я никому ничего не сказал.
— Лиан, звонила мама Карéбуса… он… ну, понимаешь…
— Что? — я насторожился. Мне стало очень и очень нехорошо.
— Она сказала, — мама с ужасом смотрела на меня. — Она сказала, что Каребус… что он умер…
— Что?! — взвыл я. — Как?! Что ещё она сказала?
— Лиан, всё хорошо? Что у вас там произошло? — мама была донельзя взволнована. Отец пока отсутствовал. Сестрёнка жалась к маминым ногам и с испугом глядела на меня.
— Мам, я к Бусу, поговорю с его мамой, — бросаю я и скрываюсь за дверью. Я понимаю, почему мама так хотела меня удержать — меня столько не было, и вот я опять ухожу… но я должен был, потому что я догадывался, чьих рук это дело.
Его убил Иерарх, потому что я отказался на него работать.
Я до сих пор помню глаза его мамы, её дрожащую руку, которая протягивает мне смятую бумажку, слабый голос:
— Это у него в руке было… я… я прочитала…
Там было написано: «Или ты соглашаешься, или он будет не последним». Мама Буса не догадалась, кому адресовано это послание, и показала мне его потому, что верила, что я смогу найти убийцу. Мне тоже очень хотелось его найти.
А когда я вышел из дома, прямо перед подъездом стоял Иерарх, а с ним и вся его шайка. Я улыбнулся, злорадно и неестественно, а потом набросился на них, и убил всех, каждого, кто осмелился посягнуть на жизнь моего друга. У меня не было никакого оружия, я расправился с ними своими собственными руками. И мне не было жалко тех, с кем я несколько лет работал вместе. Потому что все они не стоят даже волоска на голове Каребуса, друга, которого я знал всю жизнь. Который был кауру, но уважал юнэми, иситов и туранэ. Который знал всё о моей незаконной деятельности, но молчал и только неодобрительно качал головой. Который умер потому, что я отказал Иерарху.
Я открыл глаза и сделал глубокий вдох, потом — длинный выдох. Сон, всего лишь сон. Хорошо бы всё действительно так и было… посидел бы я в тюрьме некоторое время, потом вышел бы и начал новую жизнь. Но Иерарх жив, и я даже не знаю, хорошо это или плохо. Ведь, с другой стороны, — он обеспечивает меня кое-какими деталями, которые существенно облегчают мне жизнь.
Иногда меня посещает мысль: а может, зря я его тогда отпустил? Ведь скроется же, гад, где угодно, и мне будет очень трудно его найти… но, скорее всего, Иерарх видит во мне гораздо большую угрозу, чем я являюсь на самом деле, что к лучшему. Пусть боится.
Через пару часов я уже был в юнэмире, а в моём рюкзаке покоились три диска с мультфильмами.
Глава 2. Страх человеческий беспричинен
Сегодня был первый день учёбы. Я знал, что обучение в юнэмирситете не совсем такое, как в школе, но нужно было проверить всё самостоятельно. Чем я и занялся.
Для начала я разобрался с расписанием. В мои обязанности входило выслушивать несколько лекций каждый день в течение недели, а на следующей неделе применять знания на практике. Таким образом занятия, которые интересовали меня больше, то есть непосредственно работа с движущимся изображением, шли неделю через неделю. Но сегодняшний день нёс в себе лишь лекции. Правда, всего три, а это значит, что у меня есть три часа плюс перерывы, чтобы изучить обстановку.
Я поднялся на третий этаж, по дороге недовольно глянув в зеркало на свои красные от мороза щёки, и вошёл в аудиторию. Это был зал для нескольких групп, хоть и не очень большой. Сперва я не понял, что за лекцию будут читать, потому что кроме нашей группы в зале была уйма других людей, но потом додумался посмотреть в расписание. История изобразительного искусства. А-а-а, и зачем она нам? А вдруг меня пригласит к себе на работу Голок Зеркатан? Не думаю, что его волнует моё знание истории изобразительного искусства.
Я устроился на восьмом ряду из возможных двенадцати, посередине. Сиденья все были соединены между собой, перед ними, для того, чтобы удобно было писать, стоял единый стол. Сперва я думал, что это просто длинная доска, но потом присмотрелся и разобрался, что несколько.
У меня никогда не было привычки опаздывать, вот и сегодня я пришёл рано. В зале было около десяти человек. Пока что я не знал, есть ли здесь кто-нибудь из моей группы, но это было неважно. Я рассматривал классических молодых юнэми, ярко одетых и оживлённо переговаривающихся. Прямо передо мной, через несколько рядов, сидели две ничем не примечательные девушки и смеялись. На первом ряду слева находился угрюмый парень и, кажется, спал, уронив голову на грудь. Недалеко от него кому-то махала рукой невысокая девушка с чёрными волосами в ярко-розовой кофточке, к ней с улыбкой направлялся высокий (чуть ниже меня) худой парень представительного вида, в светло-жёлтой рубашке и с чёрным галстуком. Вот, хорошо людям, они до этого были знакомы, а я одинок, как пень.
Но оказалось, что и я не одинок. Миновав дверь, осмотревшись и сделав вывод, что в той части зала лучше, ко мне направилась Иана.
— Привет! — крикнула она и вскоре плюхнулась на сиденье рядом со мной. — Ты ведь здесь ни для кого не занимал?
— Тебе занял с Асой, — солгал я. — Кстати, где она?
— Не придёт, — Иана помотала головой. — Но сейчас Юнэм подойдёт с Лицей, и ещё Метса, правда, чуть опоздает. А вон Дейтана с Ольтом, — девушка указала на парня в галстуке и девушку в розовом.
— Откуда ты их знаешь? — удивился я.
— Да мы вместе на курсы ходили, когда поступали. Целый месяц. Из нас пятнадцать человек поступило, так что я, выходит, почти всю группу знаю. О, вон, гляди, Исита!
В дверях показалась девушка в светло-серой рубашке с закатанными рукавами и со светлыми волосами хвостиком. На одном её плече болтался рюкзак. Девушка имела счастливый вид, и с этим видом направилась к предпоследнему ряду.
— Она почти всегда улыбается, — пояснила Иана. — И вообще странная немного. Но, кажется, неплохая, хотя я с ней не общалась.
— А с кем она дружит?
— Не знаю. На курсах всегда одна была.
Наконец начали приходить люди. Иана рассказывала мне про каждого появившегося человека и делилась своим отношением к нему. К её чести, относилась она ко всем непредвзято и рассказывала лишь о том, что видела сама, за это я её зауважал и поверил её словам. Через три часа я знал о группе немного больше.
Был там и Ольт, который модно одевался, любил поговорить и делал плохие мультики. Но он был сыном декана, поэтому трудностей с поступлением у него не возникло. Была и Дейтáна, которая всегда одевалась в два цвета: чёрный и какой-нибудь яркий (сегодня — розовый). Она приехала из Сормена и с лёгкостью поступила, потому что в ней обнаружился талант и бешеная трудоспособность (я ревниво посмотрел на девушку и решил, что мой талант всё же чуть больше). Была странная Исита, которая часто улыбалась сама себе, и никто её не мог понять, а мультики её больше всего походили на отрывки. Что и говорить о полном угрюмом мальчике, который постоянно был чем-то недоволен; долговязой девушке в сапогах выше колен и зашнурованных так, что шнурки, вероятно, весили больше, чем сапоги; парне совсем маленького роста, который постоянно ходил в чёрном плаще и вертел в руках солнечные очки, которые, впрочем, не надевал… Людей было много, я всех не запомнил, но не расстроился, решив, что у меня ещё есть на это время.
