Андрей Валентинов - Сфера

Ну, какой ты, mo3.jpg? Та-а-ак, обычная бабочка. То есть совсем даже необычная и не совсем бабочка. Скорее, пластмассовая игрушка, слегка оную напоминающая. На но изделие рекомендуется смотреть в течение одной минуты перед сном. Ну-ка, ну-ка!..

Стой! Откуда я знаю, что в файле, в том самом mo3.jpg, именно бабочка? Я его не открывал! Два дня назад мы виделись с Владом, он дал мне дискету, я кинул файлы в директорию…

Или все-таки открывал? Не может сниться то, чего не было! То есть может. И снилось. Так что на самом деле там может быть не бабочка, а, к примеру, крокодил. Надо будет завтра взглянуть, интересно все-таки.

Этот первый, mo3.jpg — успокаивающее. Против кошмаров. Нет, не так. Влад передал нечто вроде инструкции, там по-английски. В ней сказано… «Срывает неприятные ощущения». «Срывает»? Точно, даже по словарю проверил: «to pick off». Будем считать, что это не английский, а австралийский. Получается же нечто вроде анальгина, только принимать следует заранее. Так сказать, профилактика.

Или я все-таки на этот файл взглянул еще перед сном? Бабочка…

[…………………………..]

Слева, под самым потолком! Совсем маленькая, еле заметная. Компьютер исчез, и комната исчезла. Темно! Темнота — это плохо, значит, сейчас ночь, а ночью… Откуда «здесь» бабочка? Причем светится, не очень ярко, конечно, но заметить можно. Свет не фосфорный — обычный, дневной, словно там, наверху, окошко.

Ночь! Надо выбираться отсюда. Как неудачно — попасть сразу в ночь!

Так это совсем не бабочка!

7. ВОЙНА

(Chor: 0’37)

Ремень поправить, автомат на плечо…

Предрассветный сумрак, острые зубцы скал, каменистая тропа, уходящая вниз по склону. Взвод ждет команды — моей команды.

Сегодня пасмурно. Это и понятно — война, на войне почти никогда не светит солнце. В городе еще хуже, когда воюешь, там почти всегда вечер или ночь. Если ночь, значит, дела совсем плохи. Но мы не в городе. Знакомые скалы, знакомый склон…

Вперед! Ма-а-арш!

Метеостанция сзади, чуть левее, еще дальше — негостеприимный поселок, но нам не туда, там враг. Но ведь и впереди… Значит, окружение? Значит!

— Скалы позади, склон бежит вниз, сейчас справа будет, озеро. Там я часто бывал, но сегодня война, нам следует, торопиться. За озером — лагерь для военнопленных, теперь он пустует, но вот однажды пришлось оттуда бежать. Это оказалось совсем нетрудно, места знакомые, дорога ведет к морю.

К морю? Да, к морю, но туда нам сегодня не попасть. Надо спешить, надо успеть спуститься… Вниз, вниз, вниз!

День-ночь-день-ночь — мы идем по Африке,День-ночь-день-ночь — все по той же Африке.(Пыль-пыль-пыль-пыль — от шагающих сапог!)Отпуска нет на войне!

Эту песню любил петь отец. Киплинг, кажется, но перевод очень неточный. Не перевод — перепев, даже размер немного иной. Впрочем, разве дело в переводе?

Восемь-шесть-двенадцать-пять — двадцать мильна этот раз,Три-двенадцать-двадцать две — восемнадцать миль вчера.(Пыль-пыль-пыль-пыль — от шагающих сапог!)Отпуска нет на войне!

Пыли тоже нет — сегодня холодно, кажется, уже осень, мы все в камуфляжных куртках, в тяжелых ботинках. Сталь автомата влажная, мокрая…

Брось-брось-брось-брось — видеть то, что впереди.(Пыль-пыль-пыль-пыль — от шагающих сапог!)Все-все-все-все — от нее сойдут с ума,И отпуска нет на войне!

Все в порядке, вокруг тихо, нас пока не заметили. Странно, на войне очень редко вступаешь в бой. Хотя, если подумать…

День-ночь-день-ночь — мы идем по Африке,День-ночь-день-ночь — все по той же Африке…

…Ничего странного нет. На настоящей войне, той, которая «там», у неспящих, сражения — это всего несколько процентов от общего времени. Война и «там» — бесконечные переходы, марши, томительное ожидание, топтание на месте.

Я-неспящий ненавижу войну. Я-здешний… Я-здешний к ней привык. Тем более войну начинаю не я, и не мне ею командовать. К тому же сражаться приходится за тех, кто защищает город. А поскольку это МОЙ город…

Восемь-шесть-двенадцать-пять — двадцать мильна этот раз,Три-двенадцать-двадцать две — восемнадцать миль вчера…

Вниз! Остановиться, пропустить вперед первое отделение… Только теперь начинаю понимать, что взвод — не взвод, хорошо, если два десятка осталось. Нас успели здорово потрепать. Куда же мы спешим? Если у моря враг, за спиной — тоже враг… К озеру мы тоже не идем. Значит?

Хуже всего на войне — вокзалы. Несколько раз оказывался там в самый разгар паники, причем не в городе, а у соседей. Если из города попасть туда просто — надо лишь как следует захотеть, то обратно приходится добираться поездом. А как доберешься, если билетные кассы закрыты, толпа осаждает перроны, переполненные поезда часами стоят на путях? В город я все равно попадал, но часто бывало, что слишком поздно. Приезжал прямо в ночь, площади и улицы пусты, если не считать патрулей. Чужих патрулей — мы проиграли. Значит, домой нельзя, к друзьям тоже нельзя, двери подъездов закрыты, тебя вот-вот начнут искать.

И все-таки на войне не надо бояться. Что бы ни случилось, даже когда идут по пятам, когда перекрывают ночную улицу. Это не страх — просто война.

[…………………………..]

Взво-о-од, стой!

Мы неподалеку от озера. Ближе нельзя, слишком опасно… Да, осень, тонкий ледок на воде, высокая желтая трава, высохший камыш. Тут пусто, никого нет, но дальше, у дороги…

Бинокль — дедов «Цейс», он привез его из Берлина, из самого рейхстага, там, в подвале, был целый склад. «Здесь», если война, бинокль всегда со мной.

У дороги тоже никого, но я знаю — туда нельзя, никак нельзя. В город не попасть, значит, утро быстро сменится вечером, впереди ночь, пустые улицы, темные дома, .. Мы опоздаем.

А если влево, вокруг озера? Смотрим… Пустой берег, серое небо, маленькая звездочка… Звездочка? Откуда? Ночь давно прошла, небо затянуто тучами. Ну-ка, внимательнее…

Не звездочка. Бабочка? Да, бабочка. Кажется, вчера я тоже увидел в небе… Но почему бабочка? Странная какая-то, будто значок телеканала. Куда бы ты ни двинулся — она все там же, вверху и слева. И вроде бы, когда присмотришься, она становится ближе, больше, я даже начинаю различать…

Взво-о-од!

Снова подъем. Озеро позади, уходим по седловине. Нас заметили, но пока не стреляют, и мне впервые становится тревожно. Темнеет, хотя сейчас утро, однако солнце исчезло, даже не просвечивает сквозь облака. И небо потемнело.

Да, бабочка стала больше. Белая, непонятная такая, словно из пластмассы.

[…………………………..]

Теперь ясно. Мы снова поднялись, озеро осталось внизу, и лес тоже — внизу, а впереди красное плоскогорье, мокрый сланец под ногами…

Разве сланец бывает красным? Но этот красный, точно.

И там приходилось бывать. Плоскогорье только кажется ровным. Впереди, за полосой темно-зеленого кустарника, каньон, по которому бежит речка. Летом она маленькая, но осенью, после дождей… Реку не перейти, нельзя, «здесь» вообще опасно приближаться к реке. К тому же за каньоном — еще один, потом еще.

Пе-р-р-ре-кур!

Странно, у меня в кармане — зеленый «Атаман». И «там», и «здесь» я курю красный, без ментола. Зеленый слишком дерет горло. Между прочим, закурил я «здесь» раньше, чем «там». Так что, это еще подумать надо, кто кого отражает!

Итак, впереди каньон, назад возвращаться нельзя, мы пришли справа… С севера? Да, с севера, море на юге. К морю тоже нельзя. Заперли! Одно хорошо — мы наверху. Даже ночью тут не будет полной темноты. Но оставаться здесь тоже не стоит.

Взво-о-о-д!

Лиц почти не различаю. Кажется, двое ранены, в повязках, но крови не заметно. Интересно, видят ли они мое лицо? И почему все молчат?

Бабочка… Она все там же, но стала чуть больше, чем прежде. Странно, такое впечатление, что она освещена… Солнцем? Да, солнцем, хотя все небо в тучах.

[…………………………..]

День-ночь-день-ночь — мы идем по Африке,День-ночь-день-ночь — все по той же Африке…

А вот Африка никогда не снилась. Индия снилась. Мы тогда перешли границу — и попали в маленькую деревушку. Дома — не дома, развалюхи жалкие, вдоль улиц — арыки, как в Средней Азии. И деревья — большие, без листьев. Ранняя весна… Вот, собственно, и вся Индия, даже обидно. Мог бы и Тадж-Махал присниться!

…Идем вправо, вдоль каньона. Речка шумит совсем близко, и я стараюсь туда не смотреть. Автомат начинает оттягивать плечо.

Бабочка уже размером с луну в полнолуние. Теперь точно вижу — пластмассовая. Этакая игрушка в сером небе. Игрушка, освещенная невидимым солнцем.

[…………………………..]

Темнеет.

Успели! Сюда мы и шли — узкое ущелье, густой кустарник, тропа ныряет вниз мимо поросших мхом скал. Там вход в Туннели — один из входов. По Туннелям можно попасть в город, а главное, там безопасно. Странное дело — угольная тьма, подземелье, много часов пути на ощупь, но все-таки бояться нечего.