Роберт Хайнлайн - Чужак в чужой стране

— Что за шум?

— У пациента — пятеро детишек, вот и спорили, как назвать… Ну, обезьяны, у кого из вас есть окурок да огонек?

Второй охранник достал пачку сигарет.

— Сосать умеешь?

— Да уж как-нибудь. — Мичум сунул в рот сигарету — Клянусь Богом, джентльмены, мне нечего сказать об этом типе.

— А зачем приказ «Никаких женщин»? Он что, сексуальный маньяк?

— Я знаю только то, что его приволокли с «Чемпиона» и велели посадить на строжайшую диету.

— «Чемпион»! — воскликнул первый пехотинец. — Так вот оно в чем дело!

— В чем?

— Ну, тогда все понятно. У него же сто лет не было баб — не видел, не щупал. Да еще так долго. Вот и заболел, понял? Боятся, если он доберется хоть до одной, то и помрет. — Пехотинец заморгал. — Я бы точно помер.

Смит ощущал присутствие врачей, но грокнул, что их намерения благие — ни к чему было тревожить основную часть своего «я».

Утром, в то время, когда медсестры похлопывают больных влажными полотенцами по лицам, чтобы вернуть их к действительности, Смит возвратился. Ускорил сердцебиение, углубил дыхание, воспринял окружающее, мирно обозревая все вокруг. Оглядел комнату, одобрительно отмечая все детали. Он видел ее впервые — прежде, когда его принесли сюда, он был не в состоянии принять увиденное. Палата показалась ему замечательной — ничего подобного не было на Марсе, да и клинообразные каюты «Чемпиона» заметно отличались от нее. Вновь прокрутив в памяти все события, соединявшие Гнездо с этим новым местом, он был готов принять его, похвалить и даже взлелеять. Тут он осознал, что рядом находится еще одно живое существо. Паук-косиножка спускался с потолка, выпуская ниточку паутины. С восторгом наблюдая за ним, Смит подумал: может, неведомое существо делит с ним гнездо?

В палату вошел доктор Арчер Фрейм, интерн, сменивший Таддеуша.

— Доброе утро. Как вы себя чувствуете?

Смит начал изучать вопрос. Первое словосочетание — формальное обращение, не требующее ответа. Второе было отмечено в его памяти рядом с несколькими переводами. Если говорил доктор Нельсон — особое значение; если капитан Ван Тромп — ничего особенного.

Смит ощутил смятение, столь часто овладевавшее им при попытках общения с этими существами. Но он заставил тело сохранять покой и рискнул ответить:

— Чувствую хорошо.

— Хорошо, — эхом отозвалось существо. — Доктор Нельсон вот-вот придет. Вы ощущаете себя готовым к завтраку?

Все символы присутствовали в словаре Смита, но он с трудом мог поверить в то, что правильно расслышал. Он знал, что сам может быть пищей, но не «ощущал себя» ею. И никто не предупредил его о том, что ему предстоит такая честь. Он и понятия не имел о недостатке пищи, заставлявшей их уменьшать телесную группу. Он испытал легкое сожаление, ведь ему еще столько нужно было грокнуть, но отказываться не собирался.

Появление доктора Нельсона избавило его от необходимости переводить. Корабельный врач осмотрел Смита и проверил показания приборов, затем обернулся к Смиту.

— Стул нормальный?

Это Смит понял, Нельсон постоянно задавал тот же вопрос.

— Нет.

— Мы позаботимся, но сначала поешьте. Санитар, принесите-ка поднос.

Нельсон дал ему три кусочка чего-то мягкого, а потом сунул в руки ложку и попросил поесть. Утомительно; но в то же время у него возникло ощущение веселого торжества — первое самостоятельное действие с тех пор, как он попал в это странное искаженное пространство. Вычистив чашу, он припомнил, что нужно спросить: «Кто это?» — чтобы восславить благодетеля.

— Что это, хотите вы сказать, — произнес Нельсон. — Синтетическое питательное желе — если это вам что-нибудь говорит… Закончили? Ну-ка, выбирайтесь из постели.

— Простите? — Символ внимания, помогающий, когда связь не устанавливается.

— Я сказал, вылезайте. Встаньте. Походите вокруг. Конечно, вы сейчас слабы, как котенок, — но вам не удастся нарастить мышцы, если вы так и будете бултыхаться в постели.

Нельсон открыл клапан и спустил воду. Смит подавил ощущение тревоги, зная, что Нельсон его лелеял. Вскоре он оказался на твердой поверхности, покрытой водонепроницаемой простыней. Нельсон добавил:

— Доктор Фрейм, возьмите его под другую руку.

С помощью Нельсона, неустанно подбадривавшего его, Смит сумел спустить ноги с кровати.

— Ну, спокойнее. Так, вставайте, — велел Нельсон. — И не бойтесь. Мы вас подхватим, если понадобится.

Сделав усилие, он встал сам. Хрупкий молодой человек с недоразвитыми мышцами и переразвитой грудной клеткой. На «Чемпионе» его подстригли и сбрили бакенбарды. Больше всего впечатляло его лицо, спокойное, как у младенца, но с глазами девяностолетнего старца.

Он немного постоял, слегка вздрагивая, затем попытался шагнуть. Три неуверенных шажка — и он засиял радостной детской улыбкой.

— Молодец! — зааплодировал Нельсон.

Смит попытался сделать еще шаг — и внезапно повалился набок. Оба врача успели его поймать.

— Проклятьи [4]! — вскипел Нельсон. — Снова отключился… Ну же, помогите мне уложить его — нет, сначала наполните постель.

Фрейм выключил воду, когда простыня всплыла на высоту шести дюймов от поверхности. Они кое-как втащили пациента. на постель, и тот замер в эмбриональной позе.

— Подложите ему под шею подушку-валик, — приказал Нельсон, — и зовите меня, если понадобится. Днем снова заставим его походить. Через три месяца будет скакать по деревьям, как обезьяна. С ним все в порядке.

— Да, доктор, — с сомнением отозвался Фрейм.

— О’кей, когда он выйдет из транса, научите его пользоваться ванной. Пусть кто-нибудь поможет — ему нельзя падать.

— Да, сэр. А как? Я имею в виду, э-э-э…

— Что? Да покажите ему. Он понимает не все, что говорят, но зато он чертовски умен.

С обедом Смит справился самостоятельно. Вскоре явился санитар — убрать поднос. Он склонился к Смиту.

— Слушайте, — прошептал он, — у меня для вас неплохое дельце.

— Простите?

— Дело, говорю. Заработаете кучу денег — и быстро.

— Денег? Что такое «денег»?

— Не разводите философию, денежки-то всем нужны. Короче. Мне нельзя тут задерживаться. Я и так еле сюда пробрался. Я представляю «Бесподобные Истории». Даем шестьдесят тысяч за вашу историю, и вам не надо ничего делать. У нас лучшие в мире сочинители. Вы только на вопросы отвечайте, а они уж сами все распишут. — Он выхватил из-за пазухи бумагу. — Вот, подпишите это.

Взяв бумагу, Смит уставился на нее, держа лист вверх ногами. Человек подавил восклицание:

— Господи, вы что же, читать по-английски не умеете?

Смит понял вопрос и ответил:

— Нет.

— Тогда, ну, тогда я вам все прочту, а вы приложите вот гут большой палец, я засвидетельствую. «Я, нижеподписавшийся Валентин Майкл Смит, известный также как «Человек с Марса», отдаю и поручаю компании «Бесподобные Истории, лимитед» исключительные права на правдивую историю моей жизни, озаглавленную «Я был узником на Марсе», в обмен на…»

— Санитар!

У дверей стоял доктор Фрейм. Бумага исчезла в складках халата санитара.

— Иду, сэр, я пришел убрать поднос.

— Что вы читали?

— Ничего.

— Я видел. Не тревожьте больного.

Они вышли, доктор Фрейм прикрыл за собой дверь. Смит неподвижно лежал целый час, но так и не смог грокнуть происшедшее.

Глава 4

Джиллиан Бордмен была опытной медсестрой, и у нее было хобби — мужчины. В тот день она дежурила на этаже, где находился Смит. Услышав о том, что пациент в палате К-12 ни разу в жизни не видел женщины, она не поверила. И тут же нанесла визит странному больному.

Ей было известно указание: «Никаких женщин-посетительниц». Конечно, она не считала себя посторонней, но, зная, что стоявшие на страже пехотинцы воспринимают все слишком буквально, проплыла мимо охраняемой двери и вошла в комнату наблюдения.

Доктор Таддеуш поднял на нее глаза.

— А, «Ямочка» пришла. Привет, голубушка. И что же привело тебя сюда?

— Совершаю обход. Ну, как там ваш больной?

— Не волнуйся, лапочка, загляни-ка в книгу — ты за него не отвечаешь.

— Я уже заглядывала — и хочу посмотреть на него.

— Одним словом, нет.

— Тад, ну пожалуйста, не будь формалистом.

Он уставился на свои ногти.

— Если ты сунешься туда, меня загонят в Антарктиду. Не хотелось бы мне, чтобы доктор Нельсон застал тебя здесь.

Она встала.

— А что, доктор Нельсон может заявиться ни с того ни с сего?

— Да нет, я посылаю за ним, если нужно, — он отсыпается после полета, отвык от нашего тяготения.

— Чего же ты тогда вздумал блюсти правила?

— Достаточно, сестра.

— Да, доктор. — И добавила: — Вонючка!