Наталья Турчанинова - Создатель кошмаров
И этого имени на камне в моем мире точно никогда не было, и быть не могло. Я смотрел на него, испытывая одновременно печаль, досаду и неутихающее чувство вины. Чтобы хоть немного заглушить их, я спросил:
— Для чего ей была нужна последняя могила?
— Не ей, а им, — задумчиво уточнила Талия. — Всем тем, кто стоял за этим покушением. Тем, кто заставил Спиро умереть.
— Но зачем?
— Я не понимаю, Мэтт. Пока не понимаю. Но уверена в одном, они не узнали то, что хотели узнать. — Она крепко взяла меня за руку и потянула за собой прочь из этого сна.
Я шагнул следом за харитой. Но оглянулся напоследок. Сухое дерево, в вечной скорби склоненное над растрескавшейся плитой под ним. И одно-единственное имя, выбитое на ней.
«Феликс»…
Глава 2
БРИМА КОРА
— Кого ты убил последним?
В голосе Талии не было ни осуждения, ни любопытства. Мы стояли среди берез неподалеку от кладбища, настоящего кладбища, в моем мире снов. Дул сильный, холодный ветер. Он безжалостно мотал тонкие ветви деревьев и свистел в обнаженных кронах. Под ногами похрустывал ледок, стянувший промерзшую землю.
— Ты же сама, насколько я понял, знаешь ответ, — сказал я. — Можно было и не напоминать мне.
Харита нахмурилась, глядя с легким недоумением. И я уточнил:
— Имя на могиле. Феликс. Совсем не обязательно было показывать мне его…
— Аметил, — мимолетным прикосновением руки Талия заставила меня замолчать. — Я не оставляла это имя. Когда я создавала плиту, она была гладкой, без единой впадины.
Теперь была моя очередь недоумевать.
— Значит, надписей не было?
— Нет.
— Ты уверена?
— Абсолютно.
Я смотрел на хариту, но не видел ее, глубоко погрузившись в свои мысли. Можно было предположить, что имя на камне — послание от моего Фобетора. Напоминание или предупреждение. «Будешь двигаться в том же направлении, закончишь как твой учитель», или что-то вроде этого.
— Талия, ты очень спешишь или у тебя еще есть время?
— Мы можем побеседовать, — отозвалась она, непроизвольно ежась. Этот фрагмент моего сна был совсем не гостеприимен, хотя и не особенно враждебен.
— Так кого ты убил последним? — повторила харита свой вопрос.
— Не помню.
Она недоверчиво улыбнулась, провела кончиками пальцев полбу, отводя рыжие пряди, растрепанные ветром.
— Аметил, я не собираюсь порицать тебя или выказывать негодование. Ты же понимаешь, насколько важен твой правдивый ответ. Одна из пленных дэймосов захватила человека только для того, чтобы увидеть этот знак в твоем мире. Мы должны понять…
— Я не помню, Талия. Прошло много времени. Я никогда не старался запомнить свои жертвы. Кроме того, я переделывал свой мир сновидений, почти все могилы ушли под землю. А те, что остались, не знаю — первые они или последние.
Несколько мгновений харита размышляла.
— Если ты не помнишь… мы можем обратиться к Герарду. Пусть заглянет в твое прошлое. Думаю, он сумеет увидеть ответы.
— А можно поступить еще проще. Допросите пленных дэймосов. Сразу узнаете и повод и мотив. Вряд ли Тайгеру будет сложно разговорить причастных к этому похищению.
Талия помолчала, скользя рассеянным взглядом по деревьям, прячущим за белыми стволами следы моих жертв. Определенно, за ее безмятежностью крылась напряженная работа мысли.
— Да, конечно… — произнесла харита задумчиво, затем пристально посмотрела на меня. — Я хочу взглянуть на твое кладбище.
Я сделал широкий приглашающий жест в сторону едва заметной тропы, петляющей среди берез. Пожухшая трава льнула к земле, кое-где из ее тусклого ковра торчали длинные сухие побеги полыни. Бурые листья, похожие на старые истертые пуговицы, лежали на дороге.
Здесь всегда было холодно, дул ветер, гулко шумящий в кронах деревьев. Унылое, тоскливое место.
Харита медленно шла между плит, рассматривая их. Всего четыре. Почти утонувшие в земле, покрытые лишайниками.
— Кому принадлежит эта?
Возникало ощущение, что мне предлагали рассматривать мертвые тела, чтобы опознать их. Я взглянул мельком.
Крайняя слева. Плоский черный камень пересекает длинная трещина, из нее торчат стебельки проросшей травы.
— Не помню.
— Никаких ассоциаций? — продолжила расспросы Талия, не удовлетворенная моим неизменным ответом. — Мужчина? Женщина? Ребенок?
— Никогда не воздействовал на детей, — ответил я довольно резко, а девушка неожиданно улыбнулась.
— Ну вот, мы уже сдвинулись с мертвой точки. Значит, мужчина или женщина.
Я невольно усмехнулся, убедившись еще раз — харита умела быть настойчивой.
— Хорошо, Талия. Я приложу все усилия, чтобы вспомнить.
Длинная лестница. На мраморных ступенях одинаковые белые листы. Они летят, как высушенные солнцем листья. Среди них лежит молодой мужчина в деловом костюме, одна рука его откинута в сторону, в ней полураскрытая папка, из которой течет бесконечный поток бумаг. Голова запрокинута, пустые глаза широко распахнуты, на правом виске крошечная красная точка.
Видение рассеялось. Я снова оказался стоящим на коленях перед надгробием. Сжимая запястье разбитой руки. Талия с легким беспокойством склонялась надо мной.
— Мужчина, — ответил я хрипло на ее невысказанный вопрос. — Мертв.
— Кто он?
— Торговал чужими секретами. За последний запросил слишком много.
— Можно немного подробнее? — спросила Талия, но я отрицательно мотнул головой.
— Потом. Еще три могилы. А как ты видишь, это не самый приятный способ, чтобы освежить память.
Харита посторонилась, открывая мне подступ ко второй плите.
Я сел перед ней, рассматривая серую выщербленную поверхность. Рука заныла сильнее, словно предчувствуя новую волну боли. Талия пристально смотрела на меня, я чувствовал ее жаркий, внимательный взгляд. Не давая себе времени на размышления, я размахнулся и снова ударил.
В алой вспышке возник полутемный пыльный коридор, в глубине его дверь. Она медленно приоткрывается. Через щель выглядывает кто-то. Можно различить растрепанную сизую прядку волос, бледную щеку с продольной морщиной, и глаз, блестящий, словно новенькая стеклянная пуговица. В нем таилось болезненное любопытство и недоверчивость.
В отличие от первой, эта картинка гасла медленно и неохотно. Мне пришлось заставить себя вынырнуть из нее. Лицо хариты подернула легкая дымка, напоминающая гуманное марево.
— Женщина… — сказал я и не услышал своего голоса, пришлось повторить громче: — Женщина.
— Я поняла, Аметил, — долетел до меня с небольшим запозданием ответ девушки. — Что с ней случилось?
— Замкнутый круг. Тот, кто вызывает болезни, болеет сам.
Харита присела рядом, внимательно глядя мне в глаза.
— Ламия? Ты уничтожил ламию?
— Брима Кора, — мой голос звучал приглушенно и зловеще, хоть я и не стремился к внешним эффектам, стараясь говорить более-менее внятно. — Жива. Но сама погружает себя в безумие.
Я поднялся, ощущая на предплечье руку хариты, поддерживающей меня.
До третьей могилы была всего пара шагов, но мне казалось я преодолевал их гораздо медленнее, чем требовалось.
Третья могила отозвалась не сразу. Смазанный отпечаток моей руки темнел на фоне серого камня, в памяти было пусто, и мне пришлось долго смотреть на пятно крови, пока оно не стало расплываться, дрожать… а затем из его центра начал медленно проступать барельеф — черный, блестящий, неторопливо оживающий. Две человеческие фигуры. Одна резко вскинула руки и толкнула другую. Та, более массивная и неповоротливая по сравнению с хрупкой первой, опрокинулась навзничь, упала и больше не двигалась. А спустя мгновение четкое изображение превратилось в бесформенную кляксу.
— Кто это?
— Жертва убивает жертву, — ответил я, слыша, что мой голос становится сухим как прошлогодняя трава. — Жертва падает.
Вряд ли она что-то поняла из моего объяснения. Я сам с трудом понимал. Но надо было продолжать.
Я подошел к последней плите.
От нее осталась только небольшая впадина, почти заросшая травой и мхом. Бурый камень в центре едва просматривался под слоем корней. Я ударил кулаком прямо в него и… провалился в яркий солнечный день.
Едва слышно шелестел теплый ветер. Золотые лучи освещали зеленую поляну, окруженную высокими дубами. Неподалеку слышался плеск воды и мелодичный женский смех. Прямо передо мной стоял невысокий лавр. Я мог разглядеть каждый лист, каждую веточку, чувствовал свежий запах, исходящий от него. Деревце, молодое и сильное, дрогнуло, стало клониться к земле, тонкие струи дыма окутали его побеги, и очень скоро весь ствол скрыла сизая пелена. Сквозь нее еще пару секунд просвечивали листья, а затем лавр растаял, превратился в бесцветное облачко.
— Прорицатель… — долетел до меня едва слышный шепот.
