Юрий Никитин - Сборник "Русские идут!"
Тот сказал деловито:
– Там еще одна группа появилась. Злее! Каких только собак на нас не вешают.
– Хорошо, – сказал Кречет довольно. – Молодые?
– Одна молодежь!
– Добро. Чистые души, чистые сердца... Жаль, взрослеют быстро, а с возрастом любой национализм кончается. Если надо, им тоже малость деньжат надо подкинуть. Через нейтральные банки, конечно... Только бы кричали погромче, что Россия – враг, что у нее имперская политика, что я, чертов диктатор, строю планы как бы устроить вторую Переяславскую Раду, а то и как-то иначе, но, мол, из достоверных источников стало известно, что президент России издал тайный указ... Их газеты сразу напечатают аршинными буквами.
Я с холодком вдоль спины ощутил, что Кречет неспроста говорит при мне о тайных вещах, о которых не должны пронюхать ни газетчики, ни телевидение, ни даже аппарат президента. Делится тайнами, после которых я вроде бы уже не могу уйти, слишком много узнал... но так может одурачить разве что этого штатского, вон даже взглянул с сочувствием, но уже как на соратника. На самом же деле...
Я почувствовал, как губы сами раздвигаются в стороны. Кречет даже обороты употребил те же, что и в моем футурологическом исследовании пятнадцатилетней давности, где я моделировал подобные отношения между Россией и Украиной. Приятно, что Кречет читал, хотя это не говорит о его интеллекте. Основным составом моих читателей были подростки...
Черт, но все равно приятно. Ведь друзей выбираем не по уму – кому нужен гений, обзывающий тебя дураком? – а по удобным приятным отношениям.
Кречет повернулся, пожаловался с озорной усмешкой:
– Где это видано, чтобы сам против себя финансировал подрывные группы?.. Но что делать, голодная и нищая Украина нам и на... словом... не нужна, но так ведь прямо не скажешь, если хохлы вдруг захотят присоединиться к России?
Я усмехнулся:
– А если все-таки вся Украина, устав голодать, захочет воссоединиться?
Кречет широко улыбнулся:
– Еще не дозрели! Но вторая линия обороны заготовлена. Мол, на каких условиях, с каким статусом, а там пойдут уточнения, согласования, снова дополнения, новые согласования... которые можно растянуть на десятки лет. А за это время либо шах умрет, либо ишак сдохнет. В любом случае, самим жрать нечего, но у нас есть хотя бы нефть и золото, как-то прокрутимся, на ноги встанем, но так вот в лоб Украине не скажешь?.. Дешевле подбросить сотню-другую миллионов долларов украинским националистам!
Знает же, подлец, мелькнула мысль, не брякну об этих миллионах. Явно досье собрано, начиная с внутриутробного состояния. Уверен не только в моих деловых качествах, хотя что от них осталось, но и в моей порядочности!.. Ну погоди же. Я не связываю себя порядочностью по отношению к диктаторам.
– Смотрите, – сказал я наконец, – не прогадайте сами.
Он развел руками:
– Если бы вы знали, на какие трюки пускаются, только бы приблизиться к рычагам! И подкуп, и лесть, и шантаж, а уж интриги всех уровней сложности... Я не уверен, даже сомневаюсь, что любое ваше замечание будет приниматься... уж извините... но что будете высказываться без оглядки на свои интересы, в этом я уверен. Я думаю, вы сможете высказаться откровенно и обо мне.
Он смотрел насмешливо и вызывающе. Я вспыхнул, генерал подозревает меня в присущей интеллигентам трусости, но сдержался:
– О вас и так говорит весь мир.
– Мне важно ваше суждение, – сказал он серьезно.
Я скептически хмыкнул:
– Так ли уж?.. Кто я?.. Даже не налоговый инспектор. Скажу, как и все, что победа на выборах вам досталась лишь благодаря той самой фразе. Ну, что пустите себе пулю в лоб, если за срок своего правления не выведете страну из кризиса. Да, эта фраза стала крылатой, она принесла победу. Так говорит любой обозреватель, любой ваш оппонент.
Кречет кивнул:
– Вы что-то недоговариваете.
– Нет, почему же? Я согласен с ними. Жаль, они не додумывают мысль до конца.
Он насторожился:
– Какого же?
– Почему именно эти слова привели к президентскому креслу? Одни говорят, что раз настолько уверены, значит у вас есть либо связи с западными магнатами, либо знаете, как отобрать богатства мафии и пустить в бюджет. Другие уверены, что на вас работает команда экономистов куда мощнее, чем на предыдущего президента... Кто-то уверяет, что железной рукой сравнительно легко навести порядок, а рука у вас в самом деле железная, кто-то подсчитывает каков огромный процент тех, кто проголосовал за вас лишь для того, чтобы увидеть, как президент застрелится...
Он сдержанно усмехнулся:
–Я думаю, таких даже больше, чем подсчитали.
– Вас не любят и боятся, – сказал я сдержанно.
– Но избрали же.
– Простой народ, – подчеркнул я. – А вся интеллигенция... вся!.. против. Беда любой страны в том, что интеллигенции всегда ничтожно мало в сравнении... скажем, со слесарями. А кроме слесарей есть еще и грузчики, те все за вас, шоферы, подсобники, дворники... Продолжать?
– Достаточно, – согласился он. – Но как истинная причина? В вашей интерпретации?
– А что, у меня должна быть своя?
Его глаза буравили меня с отвратительным любопытством:
– Вы не из тех, кого устраивают общие мнения.
– Был еще один пустячок, – ответил я нехотя. – Перелом в общественном сознании... Нет, еще не перелом, а смутная тяга к перелому... Не в общественном строе, не в экономике. Не в политике...
Он подбодрил грубым генеральским голосом:
– Говорите, я пойму. Я ж говорил, даже читать умею!
Я развел руками:
– Это в самом деле трудно объяснить, а еще труднее – сформулировать для вашего солдатского устава. Народ еще не осознал... я сейчас говорю действительно о народе, включая как грузчиков, так и академиков... не осознал, но смутно чувствует, что объелся свободой отношений между полами, признанием гомосеков и проституток полноправными членами общества, развратом, оправданием любого преступления... я говорю не о физическом оправдании, хотя и здесь народ требует закрутить гайки, а об оправдании трусости, подлости, низости... Когда вы брякнули, что застрелитесь, в воздухе внезапно пахнуло чем-то добротным, благородным. Пахнуло временем, когда стрелялись на дуэлях, а пятно с мундира смывали кровью, пустив пулю в висок... или в сердце, вам будет виднее. Вот основная причина, почему за вас проголосовало столько народа, хотя, повторяю, даже ваши лучшие аналитики называют более поверхностные причины.
Кречет усмехнулся, спросил неожиданно:
– За что вы так не любите армию?
– Не люблю? – удивился я. – Я считаю ее крайне необходимой в любом государстве!.. Я против роспуска армий. Люди ведь разные в силу умственных способностей, а надо найти место всем. В армию всегда шли самые тупые, ленивые, не умеющие и не желающие работать. И самые агрессивные тоже. Для любого общества гораздо выгоднее таких изолировать вдали от городов, говорить об их особой цели, одевать в пышные мундиры, цеплять блестящие ордена и медали – все дикари любят блестящее – а при малейшей возможности истреблять в мелких пограничных стычках. Каждый год в стране рождается, условно говоря, по миллиону младенцев, из которых ничтожная часть станет академиками, чуть больше – инженерами, основная масса – рабочими и крестьянами, но будет толика ни на что не годных, которых общество заинтересовано направить в офицерские училища. Погибнут – не жалко, хоть гибелью принесут пользу: не будут сидеть на шее государства. Да и своей тупостью и агрессивностью не будут раздражать общество.
Он слушал с неподвижным лицом. Когда я закончил, пророкотал начальственным голосом, при звуках которого любой интеллигент готов был объявить себя хоть евреем, только бы бежать вон из страны:
– Для иных, особенно из глубинки, офицерское училище было единственной возможностью вырваться из медвежьей дыры. Потому среди офицеров столько украинцев и сибиряков, и совсем нет сытеньких москвичей... Ну да ладно. Как я понял, вы готовы войти в мой тайный совет?
Я удивился:
– Вы все еще не передумали?
– Нет, как бы вы меня к этому ни подталкивали.
– Вы знаете, – сказал я искренне. – Я вас невзлюбил еще с первого появления на экране. И потом, когда вас атаковали газетчики. А сейчас, пообщавшись, я вас возненавидел вовсе.
Он кивнул, довольный, как слон, и непробиваемый, словно сверхсовременный танк, по которому я стрелял из детского лука:
– Тогда сработаемся. Виктор Александрович, я начинаю рабочий день рано... но вас заставить изменить свои сибаритские наклонности вряд ли смогу. Так что возьмите сотовый телефон, чтобы общаться при необходимости, да еще...
