Марина Воробьева - Тут и там: русские инородные сказки - 8
Лоренца заметила, что старуха говорит без акцента. А вот бабушкино имя она произнесла неправильно. Словно бы других гласных, кроме «а», в имени не было, и ударение непонятно где. «Рагана» — вот, похоже.
— Очень она вас вернуть хочет, — вздыхала Жиежула, — жалеет, что упустила.
Айтварас цепко глянул на Лоренцу и вдруг рванул ее к себе. Девочка закричала от испуга, но он всего лишь вытащил телефон из кармана ее куртки.
— Мамите! — хмыкнул он. — Рагана ей звонила.
— Ишь! — фыркнула старуха. — Боится… Мне не жалко, я отдам. Хотя быть бы тебе с нами, что тебе с людьми делать? Ты ведь за серебром пришла?
— Нет, — заговорила наконец Лоренца, — я пришла за братом.
— За бра-атом, — насмешливо передразнил Айтварас, — давно ли он тебе братом стал?
— С чего ж ты взяла, что он у нас? — спросила Жиежула.
Лоренца пожала плечами:
— Я не была уверена. Но ваш сын подтвердил.
— Он дурак! Но сын хороший, хороший. Ты сядь, разговор предстоит долгий. Кресла подвиньте!
Сыновья ведьмы подтащили пластиковые ящики — в магазинах в такие составляют пивные бутылки. На один уселась Жиежула. Лоренца осталась было стоять, но Айтварас сильно надавил на ее плечо, пришлось подчиниться.
— Кого ты братом называешь? — говорила старуха. — Ты знаешь, как он ее словил? Купалась она, а он на ее рубашку улегся. Силой ее принудил замуж, силой…
— Кто кого? — Лоренца представила, как Ажуолас усаживается на футболке Аустеи или как мама принимает душ в гостиничном номере в Паланге — там ведь эта конференция была? — а отчим в это время взламывает дверь, чтоб устроиться на маминой блузке. — Вы ненормальная! Где мой брат?
— Братья за ней гнались! Как они через лес неслись-то. Да поздно, змеи ее уже к морю привезли. Вот в этом самом городе они и жили.
— Да что за чушь…
Лоренца всегда побаивалась сумасшедших. Когда они только переехали в новый дом и Лариса впервые гуляла во дворе, новая подружка, та самая, что уехала в Москву этой зимой, показала ей бродившего вдоль кустов сирени паренька в тренировочном костюме и восторженно прошептала: «Это Дамир! Он псих. Может человека убить, и ему ничего не будет!»
Лариса не очень-то поверила, и мама сказала, что бояться не надо. Но страх все же поселился в душе и вылезал иногда наружу — во время сна или в рисунках. Остался он и после того, как выросшая Лоренца поняла, что Дамир — существо кроткое и безобидное, а страшилку про убийства взрослые нарочно рассказывали, чтоб дети бедного безумца не дразнили. Она «Джейн Эйр» с первого раза прочесть не могла, так пугала ее миссис Рочестер.
И вот сбылись все кошмары детства разом. Она в плену у сумасшедших, а у предводительницы этой палаты номер шесть на выгуле бабушкино лицо, голос, манеры. И «Красная Москва».
— Вы бредите, — говорила она, ненавидя себя за звенящий голос и желание расплакаться, — отпустите нас! Родители полицию вызвали уже. Вас найдут.
— Поли-ицию! — рассмеялась Жиежула. — Куда ж ты вызовешь их? В море прямиком? Нет, ты слушай: сыновья хорошие у меня. Зарубили змея косами… Она нас не простила. В море ей дороги не было, но не вернулась. На берегу осталась. Дуб, береза, ясень, ель… Все о том знают, ты только невежа. Ну да в чужом краю росла, а Рагана молчала.
Город этот наш стал. Как ни крути, а родня мы были змею. Все море наше. Пока эти, с крестами, не пришли, вольно нам было, да и потом… Молчали о нас, а все равно знали.
Но не всю змеиную кровь извели, упустили корону. Тогда и город стал умирать. Кто к людям не ушел — вон они! Рыбы снулые. Ушли и мы…
Влажный воздух густился вокруг старухи, слова обретали плоть, сплетались в темную сеть. Веки отяжелели. И очень хотелось поверить, что это сон. Или сумасшествие. Все лучше, чем колдуны, змеи, язычники. Двадцать первый век на дворе. Айтварас ее телефон в руках вертит. Люди в космос летали. Интернет работает… Не может быть такого на земле! Не может!
Ей почудилось, что в тени дома стоит маленькая девочка. Похоже, та, которая по лесу бежала. Лоренца сморгнула — девочка пропала.
— Долго мы его искали, — продолжала Жиежула, — очень долго. Не видели, пока Рагана не сказала. Она-то его узнала сразу, почуяла. Вот она, судьба, любят змеи наших женщин… Я ему гусыню подсунула. Сыновья за ними гнались… Не быть ей за змеем. Умоется берег пеной бурой.
Молодая, очень красивая женщина подошла так близко к воде, что красно-бурая пена лизнула ее башмаки. Женщина ахнула, заломила руки и закричала так страшно, как кричат только от невозвратимой потери.
— Прекратите! — Проклятые слезы жгли глаза, она ненавидела себя за слабость. — Где мой брат?
— Плачешь? — с удовольствием заметила старуха. — Не бойся! Тебя Рагана назад хочет — мне не жалко, я отдам. Поедешь домой. Ты нам только имя отца скажи и можешь идти…
— Какого отца? — подскочила Лоренца. — Я его сроду не видела! Мне в документы со слов матери отчество вписали!
Что речь идет об отчиме, она поняла, но зачем-то тянула время. Жиежула ее нехитрое вранье раскусила с ходу:
— Не притворяйся, ты знаешь, о ком я. Как его имя? Мужа твоей матери?
— А вы и не знаете? Оно в справочниках и то написано, вон, «Желтые страницы», или как оно там называется, почитайте… Интервью в газеты дает, — продолжала вилять Лоренца, надеясь невесть на что.
Жиежула слушала с усмешкой и продолжала плести сеть из слов и мыслей.
— Нам нужно другое, — мягко сказала она, — которое в справочниках не пишут. А вот близкие люди могут знать. И кажется мне, что ты его знаешь, Лари-и-иса!
Она произнесла имя протяжно и громко, словно позвала. Сеть метнулась к пленнице, окутала ее удушливым облаком, опутала, но вдруг съежилась и расползлась жалкими клочьями.
«Лоренца!» — сверкнул серебряный клинок.
Старуха растерянно смотрела, как остатки ее заклятия рассыпаются в прах на янтарной мостовой. Она подняла недоуменный взгляд на Лоренцу и проговорила:
— Ты… солгала? — Старуха тяжело поднялась, заглянула пленнице в глаза: — Тебя зовут не Лариса. А… как?
— Мама! — вмешался Айтварас. — Позволь, мы сейчас узнаем!
— Нам не ее имя нужно! — отмахнулась Жиежула. — Давайте-ка сюда парня. Ты брата видеть хотела? — повернулась она к Лоренце. — Увидишь. Тебе не понравится.
Ажуолас был жив. Кажется, связан. Сильно избит, но вроде не искалечен. Лоренца перевела дух, но тут же подумала, что радоваться рано: отпускать их никто не собирался.
Словно в ответ на ее мысли один из безымянных сыновей Жиежулы взял еще одну палочку с лягушкой и, подмигнув Лоренце, откусил полтушки.
— Ну вот он, — проворчала ведьма, — родич твой… Хотя какой он тебе родич?
Ажуолас пробормотал что-то вроде: «Зачем пришла?..»
Лоренца и сама не понимала зачем.
Ведьмин сын все хрустел лягушками. Его брат разминал ладони и поглядывал на пленницу очень нехорошо. Айтварас опять оказался за спиной и пыхтел над ухом, воздух вокруг его туши пропах потом. Лоренца его боялась, но почему-то была уверена, что особого вреда ей не причинят. Наверное, из-за того, что втравила ее в эту историю бабушка, а внучку та любила, пусть любовь и была такой, что подопечный предпочитал смерть или изгнание. И когда Айтварас вдруг ударил ее по лицу, она закричала не столько от боли, сколько от неожиданности.
Ажуолас закричал что-то, его, похоже, тоже ударили.
Кровь закапала из носа. Лоренца выпрямилась, но в глаза посмотрела не Айтварасу, а Жиежуле.
— И что, — спросила она, — думаете, так вернее будет?
— Не думаю, — ласково отозвалась Жиежула, — знаю. Ты боли боишься. А он, — махнула старуха рукой в сторону Ажуоласа, — не захочет смотреть, как при нем девочку бьют. Так что кто-нибудь из вас да сломается.
Айтварас опять шагнул к жертве. Лоренца улучила секунду и ухитрилась сильно пнуть его под колено. Палач взвыл, выругался и озлился по-настоящему. Удар сшиб Лоренцу с ящика, она растянулась на мостовой и получила еще один удар — на сей раз сапогом.
— Не увлекайся! — скомандовала Жиежула. — Она должна имя назвать. Возьми ремень лучше.
…Были, конечно, драки в детском садике, да и в школе, в младших классах, приходилось иногда постоять за себя. А мама ни разу на нее руки не подняла.
Била ее только бабушка. Тоже ремнем. Потом страдала, заламывала руки и причитала: ты отревела, и ничего, а я валерьянку пью и ночь не сплю из-за того, что ты меня вынудила так поступить. Приходилось еще и прощения просить — за то, что бабушка выдрала.
Как она могла об этом забыть? Подумать хоть на минуту, что бабушка не захочет ей вреда… Будь она тут, стояла бы рядом и твердила: посмотри, до чего ты нас довела. Мы вынуждены так поступить…
— Поверь, девочка, — говорила Жиежула, — мне очень не хотелось так поступать. Тебе стоит назвать имя — и все кончится.
