Роберт Хайнлайн - Пройдя долиной смертной тени
—Значит, так: заткнись — и чтоб больше ни единого слова без моего разрешения!
—Есть, сэр!
Прошло немного времени.
—Теперь можно говорить?
—Да, если ты ограничишься вежливыми словами и заискиванием. Потому что некоторые из твоих замечаний леди не пристали.
—А это потому, что я не леди. Ну, не получается у меня! В обществе я еще как-то справляюсь…
—Джоан Юнис…
—Да, сэр?
—Такой Юнис и была. Истинная леди в обществе — и полнейшая несдержанность наедине. Это было очаровательно…
—Тебе нравилось? Тогда я тоже буду стараться не сдерживать то, что вырывается само.
—Тогда, может быть, ты скажешь мне, что происходило у Джо?
—Сэр, хотя мое доверие к вам безгранично — это еще не основание для того, чтобы я тешила ваше похотливое любопытство.
—Ха! Ну, в точности, как Юнис… А теперь давай смоем эту краску… хотя нет — сначала надо бы сфотографировать.
—Уже. Джо сделал снимки, они в сумочке. Там же репродукция картины, где Юнис изображена ныряющей русалкой. Хочу нанять сыщиков и найти человека, купившего картину…
—Бесполезно. Потому что этот человек — я. Картина висит в Гибе.
—Это ограбление. Джейк, ты просто старый бандит. Беру назад по десять процентов от каждого комплимента…
—Остаюсь при своих: я в эти комплименты верил процентов на девяносто. Но, если будешь хорошей девочкой, я тебе эту картину подарю.
—Буду! Еще как буду! Эх, поблекли мои подарки, потускнели… можно и упаковку не снимать…
—Как это можно не снимать упаковку? Ну-ка, давай посмотрим…
Первой открыли «Песни Билитис».
—А, Джейк?
Он задумчиво присвистнул:
—А парень-то — настоящий гений…
—Да. Я не подозревала… Но теперь — видишь сам.
—Как прекрасно он использовал резкий свет, чтобы подчеркнуть цвета кожи…
—Особенно если учесть, что у него окна на север. Он ночью фотографировал нас со вспышкой, а потом сумел перенести это на холст.
—А что здесь?
—Открой.
Вторая картина называлась «Три грации». Все три были Джоан Юнис.
— Представляешь — вот это он назвал халтурой. Только потому, что спроецировал фотографии на холст. Но иначе ему пришлось бы работать впятеро дольше… Как тебе эти ямочки на попе? По-моему, прелесть.
— Женщина, ты тщеславна.
— Ничего подобного. Я просто любуюсь. Ну, что: возьмешь «Граций», а «Билитис» я повешу у себя? Или наоборот?
— Трудный выбор…
— Вот если бы мы были женаты, нам делить бы не пришлось. Кстати, почем нынче художественные критики?
— Нормальная презентационная статья — примерно цент за слово, но все это быстро дорожает. Как я понимаю, ты имела в виду помочь Джо?
— Конечно. Он платит огромные комиссионные, его затирают…
— Можешь не говорить дальше. Мы найдем ему хорошего агента, скупим через третьих лиц все, что было продано… это хорошее вложение денег… и купим столько критиков, сколько понадобится. До какого уровня следует поднимать Джо? До «Метрополитен»?
— Джейк, я не думаю, что Джо хочет известности. А я не хочу, чтобы какая-нибудь крыса докопалась до нашей подачи. Или чтобы Гиги поняла, в чем дело… а ее на кривой не объедешь. Просто — чтобы его картины хорошо покупались, чтобы Гиги могла покупать продукты и менять постельное белье… этот ребенок пытается вести хозяйство, варя суп из колбасной палочки… Ты «Великую депрессию» не застал, не знаешь, что это такое. А я не понимаю, почему жена честного перед богом художника должна отказывать себе во всем, если ее муж хочет рисовать, умеет рисовать — и рисует! Он ведь трудяга, каких поискать. Может быть, я не знаю, каким должен быть настоящий художник, но я знаю, что такое работа, настоящая работа. Тех, кто умеет вкалывать, осталось так немного…
— Не надо меня убеждать. Такой пустяк мы сделаем — пусть по два цента за слово.
—А хоть по двадцать! Ладно, я в душ… и, Джейк, не сочти за труд: позвони Винни, пусть принесет мне теплый халат.
—Э-э…
—Что? Я опять что-то ляпнула?
—Нет. Просто, видишь ли, доктор Роберто Гарсиа и миссис Винифред Гарсиа уехали в свадебное путешествие…
—Что-о? Ах она маленькая грязная паршивая крыска! Не могла дождаться своей старшей сестрички, чтобы я ее благословила! Бог с тобой! Ой, Джейк, это же здорово… только я сейчас заплачу…
—Ладно, ты плачь, а в душ пойду я.
—Нет уж. Поплачу, когда она вернется. А в душ мы пойдем вместе, потому что между лопатками я не вижу, и там остается краска. Когда они вернутся? Нужно выбрать для них апартаменты…
А чем плоха нынешняя комната? Дверь в дверь…
Ну, я-то не против — слуги начнут болтать…
Да пошли они — ну, ты понимаешь…
Все? А кто подметать будет?
—Юнис, в твое отсутствие я взял на себя смелость и распорядился приготовить для супругов Гарсиа Золотую башню…
—Нормально. Можно прорубить дверь из моего холла в каминную, а там по лестнице…
—Но молодожены могут предпочесть уединение.
—Ну и ладно. «У меня своя клиентура», как сказала одна старая сводня…
—Тем более дверь за такое короткое время не прорубить, поскольку молодожены возвращаются, как мне доподлинно известно, сегодня вечером.
—Кто же это им такую свинью подложил?
—Поскольку они составляют нашу медицинскую бригаду и обязаны находиться при тебе…
—Джейк, но это же бред! Я здорова, как лошадь! У меня нет даже слабости по утрам…
Ты что, решила сказать?
Не ждать же, пока он сам заметит. Это было бы некрасиво.
—А почему это у тебя должна быть слабость по утрам?
—Так я и говорю: у меня нет слабости по утрам. Нет, и все. Единственное, что меня беспокоит, — это просто волчий аппетит.
—Ты что, беременна?
—Ой, какой суровый взор! Джейк, да! Я залетела — и счастлива, как Золушка! Но — тссс! Никому! Если Винни узнает, она начнет по своей медицинской привычке обихаживать меня…
—Юнис, ты уверена?
—Да. Тест положительный.
—Кто делал?
—Пятая поправка. Не продолжайте эту линию допроса, советник.
—Немедленно женимся.
—Вот тебе — женимся.
—Юнис, без глупостей!
—Знаете что, сэр! Я просилась замуж уже давным-давно. И получала отказы в самой унизительной форме. Думаете, что-то изменилось с тех пор? Нет! Я решила обойтись без мужа — и я обойдусь… хотя по-прежнему останусь вашей любовницей и буду польщена, если вы вернете мне свое расположение после родов…
—Юнис, прямой вопрос: это мой ребенок?
—Это мой ребенок! Джейк, ты не хотел жениться на мне даже после того, как мы стали любовниками, — поэтому не спрашивай, от кого он, на такие вопросы у тебя права нет. Я переспала с целым взводом, ты это знаешь… и, хотя люблю я только тебя, вопросов больше не потерплю. Я достаточно богата, чтобы жить так, как хочу, и посылать к чертям все и всех. Наверное, я сказала тебе зря. Отнесись к этому, пожалуйста, как к конфиденциальной информации — и никогда не вспоминай об этом…
—Юнис!
—Что, Джейк?
—Я тебя люблю.
—И я тебя люблю, Джейк.
—Будь я на двадцать лет моложе… даже на десять… я уже женился бы на тебе. А пока — просто позволь мне верить, что этот ребенок — мой. Клянусь, я ни с кем не буду обсуждать это…
—Джейк… как я могу запретить верить? И даже обещаю, что, если ты скажешь кому-нибудь, что ты отец моего ребенка, — я не стану отрицать это, и даже наоборот… Но сейчас, с глазу на глаз: я не отрицаю и не подтверждаю. Будем считать, что я все сделала сама. Это окончательно.
—Я понял, Юнис. Вопрос исчерпан. Чем займемся? Поиграем в криббидж?
—Ну, если хочешь…
—Видишь ли, у меня есть идея получше. Повеселее.
—С тобой — все, что угодно!
—Но в эту игру надо играть по правилам. Сейчас тогда я позвоню Маку, пусть кто-нибудь из его ребят посуетится… и мы поженимся. Если повезет, мы станем мужем и женой часам к одиннадцати и сможем пару раз сыграть в криббидж, прежде чем лечь спать.
—В криббидж… Оригинально!
—Женщина! Ты отвечаешь «да» или ты отвечаешь «нет»?
—Черт побери!!! Да! Да!! Да-а-а!!! Отпусти, горилла, у меня все ребра… о-о!.. Так обращаться с беременной женщиной…
—Смотри мне! Услышу от тебя еще какую-нибудь глупость… Да, теперь нужно позаботиться о медицинских заключениях. Мой врач мне выпишет…
—Роберто, если успеет, выпишет мне. А можно обратиться к Рози. На мне вряд ли найдется даже микробный труп, если я не подцепила что-нибудь от Гиги и Джо… хотя это маловероятно. А как насчет тебя, дорогой? Вашингтон славится своими венерическими приветами… Ты ничего не привез?
—Ничего — кроме пары скворцов и китайского сифона.
—Такая примерная девочка, как я, не понимает этих выражений.
—Ты маленькая подлая наглячка! В Вашингтоне я спал один! А ты — можешь сказать такое о себе?
