Иван Ефремов - Сердце Змеи. Час Быка
Чувство безвыходности, забытое со времен инфернальных испытаний, стеснило грудь Родис, и она опустила голову, чтобы Эвиза и Вир не прочитали в ее лице ностальгию. Родное дерево обмануло. Сколько еще предстояло здесь обманов, прежде всего среди людей, совершенно подобных земным и столь отличных душевно!
Инженер Таэль под разными предлогами провел перед землянами около сотни сотоварищей и знакомых. Несмотря на удивительную однородность группы, гости с Земли посоветовали исключить около тридцати человек. Такой высокий отсев вначале ошеломил Таэля. Земляне объяснили, что они отметили не только прямых носителей зла или скрывающих поврежденную, неполноценную психику завистников, но и тех, чьи стремления к знанию и духовной свободе не были сильнее естественных для нетренированного человека недостатков психики.
Спустя восемь дней людей Торманса собралось достаточно, чтобы начинать сеансы. К удивлению землян, это были только «джи» — долгоживущие: техническая интеллигенция, ученые, люди искусства. Фай Родис потребовала, чтобы пригласили и «кжи» — краткоживущую молодежь. Инженер Таэль смутился.
— Они не получают достаточного образования, и мы почти не общаемся с ними. Поэтому я не знаю заслуживающих доверия… А главное, зачем это им?
— Я напрасно потратила время на вас, — сурово сказала Родис, — если вы до сих пор не поняли, что будущее может принадлежать или всем, или никому.
— У них классовое угнетение хуже, чем у нас при феодализме! — воскликнула Чеди. — Отдает рабским строем!
Тормансианин побагровел, губы его задрожали, и он устремил свои фанатические глаза на Родис с такой собачьей преданностью и мольбой, что Чеди стало неловко.
— Действительно, у нас резко разделены заслуживающие образования и необразованные. Но ведь они выбираются по реальным способностям из всей массы рождающихся детей. И они вполне счастливы, эти люди «кжи»!
— Совершенно так же, как и вы, «джи». Вы занимаетесь избранным делом, творите, делаете открытия. Тогда к чему ваши поиски и душевные томления? Нет, я вижу, что мы достигли еще немногого. Это мой промах! Прогулки отменяются, и мы с вами займемся исторической диалектикой.
Испуг, доходящий до отчаяния, не исчезал с лица Таэля.
«Он ждет беспощадной расправы за каждую ошибку, — догадалась Чеди. — Вероятно, здесь это способ обращения с людьми».
Несмотря на все препоны, показ фильмов состоялся через шестнадцать дней.
В жаркой ложбине, где стебли полусухой травы, колеблемые слабым ветром, были единственными признаками жизни, появился близкий, ошеломительно реальный мир Земли.
Гриф Рифт и Олла Дез воспользовались изгибом защитного поля как внутренней поверхностью экрана и, меняя кривизну, создали под обрывом холма большую сцену.
Для обитателей планеты Ян-Ях все было необычайным: плавание — украдкой на низких надувных плотах по темному морю, внезапное появление светящихся знаков на гониометре от невидимого ультрафиолетового маяка, высадка под прибрежными кустами, подъем в гору с ориентиром на размытое светящееся пятнышко какого-то звездного скопления, поиски двух невысоких деревьев, между которыми пролегал вход в запретную теперь для всех других ложбину, необыкновенный рассеянный и мрачный свет, исходивший ниоткуда и озарявший дно котловины с бороздами промоин, между которыми рассаживались взволнованные посетители. Это настолько отличалось от монотонной жизни Ян-Ях, с ее отупляюще однообразной работой и примитивными развлечениями, что создавало непривычную атмосферу нервного подъема.
Внезапно из непроницаемой тьмы защитного поля возникал круглый зал звездолета, где шестеро землян приветствовали гостей на их родном языке. Вначале все пришельцы далекого мира казались тормансианам очень красивыми, но одинаковыми. Мужчины — высокие, с решительными крупными лицами, серьезные до суровости. Женщины — все с чеканно правильными мелкими чертами, идеально прямыми носами, твердыми подбородками, густоволосые и крепкие. Лишь когда глаз привыкал к этим общим особенностям, обитатели Ян-Ях замечали индивидуальное разнообразие землян.
Кто-нибудь из звездолетчиков, чаще всего Олла Дез, коротко пояснял тему стереофильма, и звездолет исчезал.
Перед тормансианами плескалось невероятно прозрачное море с синей водой. Чистые пляжи черного, розового и красного песка манили соединиться с солнцем и морем. Но великолепные берега были почти безлюдны в отличие от заполненных людьми удобных для купаний мест на Тормансе. В разные часы появлялись люди, плавали, ныряли и потом быстро исчезали, разъезжаясь в открытых вагонах маленьких поездов, носившихся вдоль побережья.
Поразила жителей Ян-Ях гигантская Спиральная Дорога: снятое в упор приближение исполинского поезда внушало непривычному человеку первобытный страх.
Тропические сады, раскинувшиеся на необозримых пространствах, и такие же беспредельные поля сказочной пшеницы с колосьями больше кукурузных початков так резко контрастировали с бедными кустарниковыми садами и бобовыми полями Торманса, что Гриф Рифт решил больше не показывать щедрости родной планеты, чтобы не ранить гостей.
Автоматические заводы искусственного мяса, молока, масла, растительного желтка, икры и сахара как будто не имели никакого отношения к полям, садам плодовых деревьев и стадам домашних животных. Плоские прозрачные чаши уловителей радиации для производства белка составляли лишь небольшую часть огромных подземных сооружений, в которых при неизменных температурах и давлениях циркулировали потоки аминокислот. Широкие башни заводов сахара таинственно, приглушенно шумели, будто эхо отдаленной грозы. Это колоссальное количество воздуха всасывалось в их приемники, осаждая лишнюю углекислоту, накопившуюся за тысячи лет неразумного хозяйничания. Наиболее красивыми были снежно-белые колоннады фабрик синтетического желтка, сверкавшие на опушках кедровых лесов. Только увидев технический размах пищевого производства, тормансиане поняли, почему на Земле мало молочного скота — коров и антилоп-канн — и совсем нет убойного, нет птицеферм и рыбных заводов.
— Когда отпала необходимость убивать для еды, тогда человечество совершило последний шаг от необходимости к истинно человеческой свободе. Этого нельзя было сделать до тех пор, пока мы не научились из растительных белков создавать животные. Вместо коров — фабрика искусственного молока и мяса, — пояснял Гриф Рифт.
— Почему же у нас нет этого до сих пор? — обычно спрашивали тормансиане.
— Ваша биология, очевидно, занималась чем-то другим или была ущербной, была потеснена другими науками, менее важными для процветания человека. Положение, известное и в земной истории…
— И вы пришли к заключению, что нельзя достигнуть истинной высоты культуры, убивая животных для еды?
— Да!
— Но ведь животные нужны и для научных опытов.
— Нет! Ищите обходной путь, но не устраивайте пыток. Мир невообразимо сложен, и вы обязательно найдете много других дорог к раскрытию истины.
Врачи и биологи планеты Ян-Ях недоверчиво переглядывались. Но снова и снова возникали перед ними красивые, как храмы, научные институты, многокилометровые подземные лабиринты памятных машин — хранилищ всепланетной информации. Сбывались слова древнего поэта, желавшего человеку быть «простым, как ветер, неистощимым, как море, и насыщенным памятью, как Земля». Теперь вся планета руками своих мудрых детей насыщалась памятью не только своей жизни, но еще тысячи других населенных миров Великого Кольца.
Многие инженерные сооружения уходили все глубже в земную кору. Вместо истощенных в древние эпохи рудников работали самообогащающиеся гидротермы, связанные с подкоровыми течениями в мантии на участках выделения ювенильных вод. Эти же гидротермальные восходящие токи на поверхности использовались в энергетических и обогревательных установках.
Пожалуй, самым удивительным для тормансиан показалось широчайшее распространение искусств. Практически каждый человек владел каким-либо видом искусства, сменяя его в различные периоды жизни. Легкость пользования информацией совпадала с возможностью видеть любые картины, скульптуры, добыть электронные записи любого музыкального произведения, любой книги. Множество Домов Астрографии, Книги, Музыки, Танца, по существу, представляли собою дворцы, где все желающие в покое и удобстве могли наслаждаться зрелищем космоса, его населенных планет и всего неисчерпаемого богатства человеческого творчества за тысячи лет документированной истории. Поистине невообразимое число произведений искусства было создано за два тысячелетия, прошедшие со времен ЭМВ — Эры Мирового Воссоединения!
Тормансиане видели школы, полные здоровых и веселых детей, великолепные праздники, на которых все казались одинаково молодыми и неутомимыми. Общественное воспитание не удивило жителей Ян-Ях. Куда более поразительным казалось отсутствие всяких стражей или наделенных особой властью людей, отгородившихся от мира в охраняемых дворцах и садах. Ни в одном из тысяч прошедших перед тормансианами лиц ни разу не мелькнуло выражение страха и замкнутой себялюбивой опаски, хотя настороженность и тревога нередко читались на лицах врачей-воспитателей, спортивных инструкторов. Зрителей поражало отсутствие шума, громкой музыки и речи, грохочущих и дымящих машин в городах Земли, удивляли улицы и дороги, похожие на тихие аллеи, где никто не смел потревожить другого человека. Музыка, пение, танцы, веселье, подчас отчаянно озорные игры на земле, на воде и в воздухе происходили в специально предназначенных для этого местах.
