Клэр Мерле - Взгляд
– Эти «просветители» – опасные люди. Они запудрили Джасперу мозги, но ты ведь умнее. Не допусти, чтобы они и тебе мозги запудрили.
В ней вскипела ненависть. Участников «Просвещения» занимали только идеи и идеалы. А вот режим Чистых калечил людям мозги, выворачивал людей наизнанку пилюлями и электрошоком. Ее мысли обратились ко всем Чистым, сидящим в своих надежных роскошных домах, самодовольно поздравляя себя с собственным превосходством: их никогда не заставят поверить в нечто ненаучное, недоказуемое. Уж они-то слишком умны, чтобы это допустить!
Она сжала руки под одеялом и гневно уставилась в спину уходящему отцу.
28. Поиски
После этого первого разговора посещения ее отца начали происходить по стандартной схеме. Он заглядывал рано утром, перед работой – приносил цветы, кофе, свежие фрукты и старые книги на бумаге. И много позже того момента, как она съедала больничный ужин, он появлялся снова, по пути домой. Он никогда не задерживался больше, чем на четверть часа. Они почти не разговаривали.
Из-за сломанного ребра Ане трудно было двигаться. Она долгие часы сидела у окна за чтением или просто с закрытыми глазами, повернув лицо к солнцу. Она делала дыхательные упражнения, которым ее научили для заживления перелома, и размышляла над тем непростым положением, в котором оказалась. Ей удалось избавиться от «Трех мельниц», но не от ее отца, Коллегии и супружеского союза. Джаспер и Тэмсин по-прежнему сидят в психушке. А Коул так и не знает, где она. Не знает, что ее оставили в «Трех мельницах», что она неделю провела в коме. Ей очень не хватало Коула. Казалось, она снова возвратилась в то полуживое состояние, в котором пребывала до их встречи. Только теперь, когда она знала, какие чувства дарит ей его присутствие, одиночество стало невыносимым.
На четвертый день после выхода из комы одна из медсестер сжалилась над Аной и дала ей свой интерфейс на время утренних процедур. Ана потратила драгоценные минуты на то, чтобы решить, стоит ли связываться с матерью Джаспера, Люси, а если да – то что говорить. Можно было не сомневаться в том, что смотрители внимательно отслеживают все разговоры и сообщения семьи. В конце концов она отправила Люси сообщение, написав, что видела Джаспера и что он жив.
После этого она стала искать в сети какие-нибудь известия о Коуле. Кроме сообщений о том, что он главный подозреваемый в убийстве Питера Рида, министра торговли и промышленности, бывшего министра здравоохранения, она ничего раскопать не смогла. Где бы Коул ни скрывался, либо смотрителям пока не удалось его отыскать, либо они тянут время, не спеша его арестовать. Она предположила, что Коул вернулся на территорию «Просвещения» вместе с Лайлой и Нэтом. Власти не станут устраивать штурм, не имея уверенности в том, что Коул получил данные от министра и пытается их распространять.
Оставалась только Тэмсин. В прошлый сентябрь, когда Ана ходила по веб-сайтам, посвященным пропавшим без вести, она попыталась найти родных Тэмсин в онлайн-справочнике, составленном по избирательным спискам, в надежде, что они живут в какой-то другой Общине Чистых. Судя по тому, что Тэмсин рассказала ей в «Трех мельницах», исчезновение ее подруги должно было бы оказаться в заголовках новостей, – однако похоже было, что родители Тэмсин ничего не сообщили смотрителям. Психпатрулю удалось каким-то образом вывезти всю семью из Хайгейтской общины и принудить родителей Тэмсин к молчанию. Даже если Ане удастся найти их и сказать, где находится их дочь, маловероятно, что они начнут протестовать сейчас, раз уж не сделали этого семь месяцев назад.
Ана прикидывала, может ли ее отец ходатайствовать перед Коллегией о досрочной выписке подруги. Но чего он потребует от Тэмсин взамен? И сколько времени на это потребуется? Из программы по юриспруденции Джаспера ей запомнилось дело, которое тянулось больше года – и пациента так и не выписали. Должен существовать какой-то другой способ. Коул мог бы что-нибудь подсказать или знать кого-то, кто способен помочь. Если бы им удалось хакнуть базу данных «Трех мельниц», они смогли бы поменять дату рождения Тэмсин. Однако психпатруль украл ее удостоверение личности, так что Тэмсин, скорее всего, госпитализировали как неопознанную личность: без официального удостоверения и официальной даты рождения.
Надо набраться терпения. Сначала нужно вырваться из лап отца, а уже потом решать эту проблему.
Остаток времени она использовала одолженный интерфейс для того, чтобы, слушая ля-мажорный фортепианный концерт Моцарта, придумывать невероятные сценарии штурма психушки. Теперь она стала воспринимать музыку иначе: словно мелодии заползали ей под кожу и взрезали ее. К тому моменту, когда пришедший после ужина отец принес ей известие о том, что Джаспера выпустили из «Трех мельниц», она чувствовала себя странно, неспокойно. Публике средства массовой информации объявили, что Джаспера успешно освободили в результате анонимного звонка смотрителям. Похоже, никто не усомнился в правдивости этого сообщения.
Однако именно этой новости Ана ждала. По крайней мере теперь, когда Джаспер оказался дома, ей можно было подумать о собственном освобождении. Ана старалась не думать о деталях сложившейся ситуации: у Джаспера мозги в полном беспорядке, и он находится в зависимости от собственного отца, против которого по неведению попытался выступить. Если над этим задумываться, то в итоге она может решить, что обязана остаться и продолжать ему помогать. Не говоря уже о том, что может случиться, если Джаспер когда-нибудь вспомнит, кто именно отправил его в «Три мельницы» и почему.
Нет, Ана сделала все то, что собиралась сделать. Джаспер благополучно находится дома, и сейчас, когда отец считает ее беспомощным инвалидом, настал самый подходящий момент для того, чтобы устроить побег.
И вот на следующее утро Ана собрала свои вещи: одежду, которую привез ей из дома отец, шампунь, мыло, кремы – и стала дожидаться обычного визита медсестры. После ее ухода, зная, что до самого ленча к ней никто не зайдет, она надела рюкзак и заковыляла к двери.
Коридор, в который выходила ее палата, пустовал, а в дальнем его конце виден был лифт. Сквозь стену доносилось журчанье голосов: медсестра находилась у своего следующего пациента. Ана тихо открыла дверь до конца и прошаркала к лифту. Дверцы лифта открылись, как только она нажала кнопку вызова. Зайдя в кабинку, она спустилась на два этажа и вышла в вестибюль на первом. Слева оказалась стойка регистратора, справа стояли диваны с журнальными столиками. Прямо впереди были окна во всю стену, откуда открывался вид на чистенькую пригородную улицу. У нее застучало сердце: она не подумала о том, что ее больница может оказаться в одной из Общин! Без удостоверения личности ей через КПП не пройти. Однако в следующую секунду мимо рысцой пробежал мужчина в потрепанном пальто и со странными лысыми пятнами на голове – побочным эффектом, вызванным приемом бензидокса. Ана облегченно вздохнула.
– Чем я могу быть вам полезен? – спросил регистратор.
Встретившись с ним взглядом, Ана улыбнулась и пошла к стеклянным дверям.
– Большое вам за все спасибо, – сказала она. – Не хочу заставлять отца ждать.
– Он здесь?
Словно по сигналу мимо прокатился автомобиль с шофером за рулем. Ана махнула рукой в сторону проезжающей машины и вышла за дверь. Оказавшись на улице, она прошаркала до подъездной аллеи и спряталась за стеной.
За те десять дней, которые она провела прикованной к постели, весна вошла в силу. Деревья были украшены зелеными почками. В воздухе пахло лужами и дождевыми каплями. Вокруг витало обещание лета.
Через пару минут, убедившись в том, что никто не вышел ее искать, Ана узнала у какого-то прохожего дорогу к метро и начала путешествие по Лондону, перебираясь через билетные турникеты или проталкиваясь в них следом за мужчинами и женщинами, оплатившими проезд.
Они с Коулом должны были встретиться в комнате на Форест-хилл уже двенадцать дней назад. Тем не менее она не переставала надеяться, что найдет его там, ожидающим ее, пусть это было нелогично, а если учесть то, что его разыскивают за убийство министра, то и практически немыслимо.
В окне первого этажа дома на Форест-хилл молодая женщина качала на коленях младенца. Ана позвонила в дверь. Никто не вышел. Она повторила попытку. Потом попробовала стучать. В конце концов на пороге появилась женщина с жесткими волосами и остекленевшим взглядом. Ана объяснила, что останавливалась в доме две недели тому назад с друзьями, что не смогла вернуться тогда, когда ее ждали, – и спросила, не оставили ли ей записку или адрес. Женщина пожала плечами. От ее просторной джелабы исходил запах благовоний. «Люди появляются и исчезают, приходят и уходят, – сказала она. – И откуда мне знать, откуда они появляются и куда отправляются?»
Разочарованная в своих надеждах, Ана отправилась по юго-восточной ветке подземки до Чаринг-Кросс. Она едва тащила ноги, ребра у нее ныли. Она начала осознавать, что если до Коула дошли известия о ее освобождении от «похитителей» и возвращении домой и если он при этом собственными глазами увидел, как длинноволосая копия Аны выходит из отцовской машины, то он мог решить, что она предпочла вернуться к Хайгейтскую общину, а не встречаться с ним. А если он прячется на территории «Просвещения», то у нее нет надежды на то, чтобы встретиться с ним и объясниться.
