Саймон Кларк - Кровавая купель
Слэттер помолчал, потом посмотрел на меня:
— Ладно, я думаю, ты и в этом прав… Ты говорил, что хочешь вышвырнуть Курта с его кретинами из гостиницы… Когда займемся?
— Сейчас.
Когда мы возвращались на ферму, я сказал:
— Я слышал, что ты говорил ребятам ночью насчет взорвать дамбу и утопить Креозотов. Классная идея. Берк говорит, что разбирается во взрывчатке. Он может это сделать?
— Может.
— Тогда скажи ему, чтобы начинал. Нельзя рисковать еще одним днем, надо взорвать плотину сегодня.
— Сам скажи. Ты же будешь новым боссом. Когда мы вернулись, Слэттер сел на стену и закурил, пока я час разговаривал с его шестерками. Это была компания тупиц, хулиганов и грубиянов, какие обычно и увивались около Слэттера, но у этих ребят был боевой дух, и когда я рассказал им наш план, они запрыгали, как детки, которым сообщили, что Санта-Клаус уже едет.
— На это понадобится кусок Семтекса размером с дом, — сказал Берк дрожащим от возбуждения голосом. Ему это нравилось больше, чем секс. — Мы копаем яму у основания стены, закладываем заряды и закапываем. Должно сработать.
— А Семтекса у нас хватит?
— Хватит.
— Отлично. Если успеете до заката, взрываем плотину сегодня в полночь. В темноте Креозоты даже не узнают, отчего умерли. — Я подобрал автомат. — Кто-то из Креозотов уцелеет, когда волна прокатится вниз по долине. Придется взять сколько сможем оружия и патронов, чтобы с ними покончить.
— Мы должны убить их всех?
— К этому времени завтра они должны перестать существовать.
Вся компания психов радостно завопила, засвистела, захлопала меня по спине. У Слэттера не дрогнул ни один мускул на татуированном лице.
Потом его шестерки стали готовить самый большой бабах, который когда-либо раздавался в Эскдейле.
Было одиннадцать часов.
— Пошли, — сказал я Слэттеру. — Я хочу сперва увидеть Сару Хейес… ты знаешь, что у меня сын родился?
— Слышал… Но я не поверил. Чтобы пидор вроде тебя знал, куда это совать?
Мы оба рассмеялись и пошли вниз к Эскдейлу. Мы смеемся вместе со Слэттером? И почти друг другу симпатизируем? Господи, в самом деле день чудес. Я только надеялся, что чудеса будут происходить и дальше. Ожидался самый длинный день моей жизни.
Но сначала увидеть Сару и ребенка… нашего ребенка. А потом мы со Слэттером пойдем к Курту… и сделаем ему предложение, от которого он не сможет отказаться.
ГЛАВА ПЯТЬДЕСЯТ ВОСЬМАЯ
Как в старые добрые времена
Полдень.
— Ник! Эй! Ник Атен! Мы слышали, что ты вернулся. Курт хочет тебя видеть.
В двухстах ярдах уже был виден дом Дел-Кофи в деревне. И Сара меня там ждет.
— О’кей, — сказал я. — Через час буду, мне надо повидаться с Сарой. Знаешь, у меня сын родился.
— Не надо заводиться с Куртом, Ник. Он сказал «сейчас» — это значит СЕЙЧАС.
А, черт! Я прищурился на двух ребят из Команды, которые сидели на десятифутовой стене, окружавшей территорию гостиницы. У них были дробовики. Они в меня не целились, но стволы смотрели, в общем, в мою сторону.
Пацан, с которым я говорил, отворил створку ворот:
— Давай я тебя проведу. Рюкзак и оружие оставь тут, в караульной. И еще я тебя должен обыскать… Нет, тебе не надо, Таг. — Парнишка занервничал. — Курт хочет, чтобы ты вернулся на ферму. Он посылает тебе ящик пива.
Слэттер пожал плечами. Я вошел, и ворота за мной захлопнулись.
Оглянувшись, я увидел, что Слэттер расстегивает ремень джинсов. Нервный привратник спросил:
— Чего это ты делаешь, Таг?
— Чего? А посрать хочу.
— Здесь? На дороге?
— Место не хуже всякого другого. Можешь посмотреть, если хочешь.
Привратник быстро замотал головой и велел мне следовать за ним.
Черт, черт и еще раз черт! Все пошло наперекосяк. Да, я действительно хотел почти до боли увидеть Сару и ребенка. Но я еще хотел обсудить с Дел-Кофи, как сбросить Курта и Команду.
А теперь я был один, безоружен, а этот идиот Слэттер засел облегчаться посреди дороги. Блин, надо было знать, что на этого дебила рассчитывать не приходится!
Я сделал глубокий вдох.
— Чего это с тобой? — спросил привратник.
— Устал. Только что прошел восемьдесят миль.
— Ты теперь забурел, да? Не было у тебя таких мышц, когда ты пропал. Ты чего, бодибилдингом занимался, что ли?
— Мышц? Даже не заметил.
Что мне теперь толку от этих мускулов? Я остался один. И что я теперь могу сделать с Куртом? Разве что попытаться ему хоть что-то втолковать, чтобы даже в его толстый череп это проникло?
Один?
Ты опять ни слова не слышал из того, что я тебе говорила? — Голос Бернадетты звучал почти у меня в ухе. — Ты не один, никогда не бываешь один. Все, что тебе надо сделать, — настроиться на этот второй разум в твоих толстокожих мозгах, Атен. Он там и ждет возможности тебе помочь. Творческий разум, сильный и мощный. А теперь — отключись! Думай о чем-нибудь другом и дай ему действовать. Пусть начнет накачивать интуицию на передний план твоих мозгов.
Я попытался… Я посмотрел на здание гостиницы. Оно превратилось в развалины. Разбитые окна, отлетевшие плитки, разросшийся вдоль стен плющ. Земля усыпана бутылками, банками, ржавеющими машинами. Старый «сегун», который спас мою шкуру, лежал на боку, сожженный. На обочине подъездной дорожки разлагалась дохлая кошка.
К гостинице шла цепочка детей, неся на головах банки пива. В глазах — слишком больших для этих лиц — застыло сияние смерти. Эти дети были на дороге к смерти от голода.
Кто-то попытался залатать брешь в стене, куда ударил грузовик, кусочками дерева, колючей проволокой и дверьми здания. Чего там серый волк — тут любой из поросят может дунуть, плюнуть, и все это разлетится.
Правильно, Ник. Думай, о чем хочешь, только не о том, что надо сделать.
Дай Бог, чтобы ты была права, Бернадетта. Если ты ошибаешься, к ночи я буду не теплее этой дохлой кошки.
Мы обошли гостиницу, вышли к плавательному бассейну, все еще покрытому льдом, и на террасу. Там горел костер.
Вокруг большого стола сидели Курт, Джонатан и Команда — человек двадцать.
И были довольны. Смеялись, говорили, кричали. Курт сидел во главе стола, как, блин, царица Савская. Когда заметили мое приближение, шум стих. Вид у Курта был ужасный — выгоревший дотла. Глаза его, казалось, смотрят одновременно и вправо, и влево.
— А, ну-ну! Мой старый друг Атен. Садись. Выпить хочешь?
Я думал, он засыплет меня вопросами, но он продолжал разговаривать с Джонатаном, который сидел от него слева. Это было что-то очень волнующее, потому что они сдвинули головы и все время беззвучно хихикали.
Когда я сел, ко мне приблизилась девушка шестнадцати лет.
Хотя градусник был не в силах поднять пузо выше нуля, она была одета в отрезанную снизу футболку, мини-юбку и босоножки. Руки и ноги у нее посинели. На красных губах залипла улыбка, но в глазах было чистейшее страдание.
— Напитки, сэр?
Ненависть к Курту у меня в душе закипела пузырями. — Девушка посмотрела на свой поднос. Там стояли бутылки, банки, сигары и чашки с разноцветными таблетками.
— Синий спирт очень согревает, — сказала она, — но это чистый алкоголь, и я вам советовала бы разбавить его пивом, если вы не привыкли.
По запаху, который источали банки синего спирта, я заключил, что это та жидкость, которой я промывал детали двигателей. Эти парни остатков разума лишились.
— Сэр?
— Пиво… просто пиво. Спасибо. Джонатан, попыхивая толстой сигарой, повернулся на меня посмотреть.
— Знаешь, Ник, мы все думали, что ты решил на нас забить. Все говорили, будто ты решил, что ты для нас слишком хорош.
— Верно. — Курт уставился на меня припухшими глазами. — Нас это очень огорчило. Мы даже послали людей тебя искать.
— Меня похитили, — объяснил я. — Мои родители. И Штанину тоже они украли.
— Так мы и думали… Где теперь Штанина?
— Мертвый… — Я хотел было рассказать им всю историю о массовых распятиях, но моя интуиция запела другую песню. — Я его убил.
— Ты его убил? — Курт и Команда обменялись удивленными взглядами.
— Ты молодец, — довольно сказал Курт. — Я всегда говорил, что тебе надо вступить в Команду. — Только посмотри, как это будет хорошо.
Он обвел рукой полный еды, выпивки и таблеток стол, потом прислуживающих девушек в гриме проституток и мини-юбках.
— Курт, — сказал я. — Я вернулся как мог быстрее, чтобы тебя предупредить. Ты не знаешь, но…
— Предупредить? Меня? О чем?
— Ты не знаешь об опасности, которая нам грозит. О том…
— Опасность? Предупредить? У нас тут никакой опасности нет, правда, Джонно? Не, Ник. В этих домах мы тут на фиг вне опасности.
— Но там…
