Рэй Брэдбери - И грянул гром: 100 рассказов
Люди отпрянули.
— Я — город, — произнёс он и заулыбался. — Я ждал двести веков, — сказал он. — Я ждал, пока вернутся сыновья сыновей других сыновей.
— Капитан, сэр!
— Я ещё не всё сказал. Кто создал меня? Город. Меня создали те, кто погиб. Древний народ, который жил здесь когда-то. Народ, который земляне бросили издыхать от страшной неизлечимой болезни, похожей на проказу. И древний народ, мечтая о том дне, когда земляне снова явятся сюда, построил этот город, и нарёк его городом Возмездия, на планете Тьмы, на берегах Векового Моря, близ Мёртвых гор. Как поэтично! Этот город был задуман как весы, как лакмусовая бумажка, как антенна для проверки всех космических странников будущего. За двадцать тысяч лет здесь побывали всего две ракеты. Одна — с далёкой галактики Эннт. Обитателей корабля проверили, взвесили, решили, что они не подходят по параметрам и выпустили из города живыми и невредимыми, так же, как и пришельцев со второго корабля. Но сегодня наконец пожаловали вы! Отмщение будет полным. Вот уже двести веков, ка тот народ мёртв, но он оставил после себя этот город, чтобы вам был оказан в нём радушный приём.
— Капитан, сэр, вам нездоровится. Может вам вернуться на корабль?
Город содрогнулся.
Мостовые разверзлись, и люди с воплями провалились вниз. Падая, они увидели мелькнувшие сверкающие лезвия, летящие им навстречу.
Спустя некоторое время кто-то позвал:
— Смит?
— Здесь!
— Енесен?
— Здесь!
— Джон, Хачисон, Спрингер?
— Здесь, здесь, здесь.
Они выстроились у люка ракеты.
— Немедленно возвращаемся на Землю.
Есть, сэр!
Разрезы на шеях были незаметны, как незаметны были и латунные сердца, серебряные внутренности и тонюсенькие золотые проволочки вместо нервов. Из голов доносилось едва слышное электрическое гудение.
— Это мы в два счёта!
Девять человек суетились, загружая ракету золотистыми бомбами, начинёнными микробами заразной болезни.
— Их нужно сбросить на Землю.
— Будет исполнено, сэр!
Люк захлопнулся. Ракета взмыла в небеса. Рокот её двигателей удалялся, город лежал, раскинувшись на летних пустошах. Его зрение притупилось. Перестал напрягаться слух. Закрылись огромные вентиляционные шахты его Ноздрей, улицы больше ничего не взвешивали, не подытоживали, потайные машины нашли отдохновение в масляных ванных. Ракета растворилась в небе.
Понемногу, растягивая удовольствие, город наслаждался роскошью умирания.
1951
The City
© Перевод А.Оганяна
Огненные шары
Пламя расплескалось над сонными лужайками. Искры озарили лица дядюшек и тетушек. Опадали шутихи в сияющих карих глазах двоюродных братьев, и отгоревшие угли сыпались где-то вдалеке на сухую траву.
Преподобный отец Джозеф Дэниел Перегрин открыл глаза. Какой сон: он, и его родные, и огневая потеха над старинным дедушкиным домом в Огайо — так давно!
Он лежал, вслушиваясь в гулкую, соборную тишину. В соседних кельях покоятся его товарищи — не мнится ли и им перед стартом звездолета «Распятие», что настало Четвертое июля? Да. Точно на заре Дня независимости, ты, задыхаясь, ждешь первого фейерверка и с охапками громовых чудес выбегаешь на росистую мостовую.
Так и они, епископальные священники, затаили дыхание, прежде чем ринуться к Марсу, оставляя в бархатном соборе пространства ладанный след.
— Стоило ли нам лететь? — прошептал отец Перегрин. — Не на Земле ли нам должно искупать свои грехи? Не от своих ли судеб мы бежим?
Он поднялся; тело его двигалось медленно, вспоминая о клубнике, молоке и бифштексах.
— Или это простая леность? — размышлял он. — Или меня страшит мой путь?
Он шагнул под острые иглы душа.
— Но я отволоку тебя на Марс, тело мое, — говорил он себе. — Старые грехи оставим позади. А на Марсе — найдем новые?
Мысль почти восхитительная. Грехи, дотоле невообразимые. Не он ли сам написал статью «Проблемы греха в иных мирах», пусть ее и отвергали как недостаточно серьезную братья по вере?
Всего лишь прошлым вечером, за последней сигарой, они с отцом Стоуном обсуждали ее.
— На Марсе, — говорил сияющий отец Перегрин, — грех может оказаться добродетелью. И нам должно остерегаться добрых дел, ибо каждое из них может оказаться грешным! Потрясающе! Уже много веков миссионеров не ожидало столько приключений!
— Грех, — сухо ответил отец Стоун, — я распознаю и на Марсе.
— О, мы, священники, как лакмусовая бумажка, краснеем в присутствии греха, — отпарировал отец Перегрин. — Но что, если марсианская химия не позволит нам менять цвет? Если на Марсе есть иные чувства, то должны быть и незнакомые грехи.
— Без злого умысла нет ни греха, ни кары — так говорил Господь, — ответил отец Стоун.
— На Земле — согласен. Но что если на Марсе грех оставляет свое зло в подсознании, сохраняя мысли и разум человека в беззлобном неведении? Что тогда?
— Да что можно еще придумать из новых грехов?
Отец Перегрин подался вперед.
— Одинокий Адам был безгрешен. Добавьте Еву, и вы добавите искушение. Добавьте еще одного мужчину, и станет возможным прелюбодеяние. Прибавьте иной пол, новых людей, и грехи умножатся. Безрукие не способны душить. Они неспособны к убийству подобным способом. Дайте им руки, и вы дадите возможность нового насилия. Амебы не грешат — они размножаются делением. Они не желают жены ближнего своего, не убивают. Дайте им пол, руки, ноги — и вот вам убийство и прелюбодеяние. Добавляя или убирая руки, ноги, людей, вы добавляете или убираете грехи из списка возможных. Что если на Марсе пять новых чувств, органов, незримых частей тела, какие мы себе и вообразить не можем — не найдем ли мы там и пять новых грехов?
— Похоже, вам нравятся подобные рассуждения, — выдавил отец Стоун, хватая воздух ртом.
— Поддерживаю остроту ума, святой отец, только и всего.
— Все мыслями жонглируете — как факелами и тарелками?
— Да. Потому что наша Церковь порой походит на живую пирамиду в балагане, когда поднимается занавес и замирают присыпанные белым тальком и цинковой пудрой фигуры, тщась изобразить Красоту. Выглядит чудесно. Но я надеюсь, что для меня всегда останется место побегать среди этих статуй. А вы, отец Стоун?
Тот поднялся.
— Думаю, нам лучше лечь. Через несколько часов мы двинемся на поиски ваших новых грехов, отец Перегрин.
Ракета была готова к старту.
Морозным утром шли, закончив молитвы, избранные проповедники Нью-Йорка, и Чикаго, и Лос-Анжделеса — Церковь посылала лучших из сынов своих — шли через город к заиндевевшему космодрому.
«Отец Перегрин, — вспоминал по пути святой отец слова епископа, — вы станете главой миссии, а отец Стоун — вашим помощником. Причины, побудившие меня избрать вас на столь ответственный пост, к прискорбию моему, оказались ясны не для всех. Но ваш памфлет о межзвездном грехе не остался непрочитанным. Вы гибкий человек. А Марс похож на старый чулан, на тысячи лет забытый, и грехи громоздятся там, точно рухлядь. Марс вдвое старше Земли; там вдвое больше было субботних вечеров, разгульного пьянства и подглядывания за женщинами, обнаженными, как белые выдры. И если мы откроем этот чулан, нас завалит мусором. Нам нужен человек с быстрым гибким умом, чтобы лавина не погребла его. Тот, в ком слишком много догматизма, сломается. Я предчувствую, что вы устоите. Святой отец, этот пост — ваш».
Епископ, а за ним и все остальные преклонили колена.
Прозвучали благословения, окропили ракету брызги святой воды. И, вставая, епископ еще раз обратился к отлетающим:
— Идите же с Богом, дабы подготовить марсиан к принятию истины Господней. Желаю вам набраться мудрости в пути.
Двадцать человек прошли мимо епископа, шурша рясами, по очереди влагая свои руки в его добрые ладони, прежде чем скрыться в благословленном снаряде.
— Может быть, — пробормотал в последнюю секунду отец Перегрин, — Марс — это ад? И он только ждет нас, чтобы взорваться огнем и серой?
— Помоги нам Боже, — отозвался отец Стоун.
Ракета взлетела.
Они покидали космос, как покидают прекраснейший из соборов. И шаг на Марс походил на первый шаг по мостовой через пять минут после того, как в церкви ты воистину ощутил любовь Господню.
Священники осторожно сошли по дымящемуся трапу и преклонили колена на марсианском песке, пока отец Перегрин возносил благодарственную молитву.
— Благодарим тебя, Господи, за путь сквозь пространства твои. Достигли мы новой земли, Господи, так дай нам и глаза новые. Новые звуки будут слышны нам, так дай же новые уши. И будут нам грехи новые, потому молим тебя — укрепи и очисть сердца наши. Аминь.
Они встали.
Словно подводная лодка, ищущая следы жизни в океанских глубинах, шли они по Марсу. То была земля неизведанного греха. Как осторожно придется им взвешивать легчайшие перышки дел — потому что сами шаги их могут оказаться грешными, или дыхание, или даже пост!
