Иван Гаврилов - Шебеко
Забывались споры, трения, и ребята, сами того не замечая, уходили вдруг в область романтики, необыкновенных приключений, вдыхали свежий морской воздух, их обдувал «норд-ост». Затягивал песню даже законченный молчун Боря Железнов, земляк Васи. При сем лицо его светлело и вовсе не походило на «лицо отпетого бандита». Было очевидно, что Дима обладает даром сколотить коллектив… Но «лесоводы» против перехода капризной инициативы к «морякам». Они энергично пытаются придумать нечто необыкновенное, сногсшибательное, дабы противопоставить им свое, кровное. В этой связи они переходят на известные студенческие мотивы:
Раскинулся базис над вектором пять,Внизу интегралы стояли…Студент не сумел производное взять,Ему в деканате сказали…
Уже по всему коридору распространяется горластая песня малышей-первокурсников, вызывая у «зрелых» студентов улыбку, — шутка ли: они ведь передавали им по эстафете все передовое, стоящее, созданное не одним поколением студентов…
А песня все зовет и зовет, рассказывая о несчастной доле студента, перед которым поставлена конкретная задача: «Профессор недоволен» а стало быть, «изволь теорему ему доказать, иль будешь с «лесхоза» уволен…»
Соперничество продолжается. «Моряки» в этой песне выдерживают подлинные слова, а «лесники» — свое. Но концовку завершают вместе, и тем самым объявляется мир на весьма непродолжительное время:
Напрасно старушка ждет сына домой…Ей скажут — она зарыдает.Умрет же студент, на могиле егоОгромный лопух вырастает…
* * *В холодный декабрьский день Дима вместе с Колесником да еще с одним парнем с курса, Борей Потаповым, направился в деканат забирать документы. Все трое твердо решили бросить «лесхоз» и податься в «моряки».
Петровский, увидев студентов (их фамилии, конечно, он не помнил), мирно поинтересовался:
— Вы ко мне? Вы, очевидно, с первого курса? Хорошо, хорошо, слушаю вас… Только не стесняйтесь…
Вперед вышел Дима. Он хотел разом выпалить заранее приготовленную фразу, да от волнения подзабыл ее. Его вдруг настигла отвратительная мысль: а ведь декан их может и не отпустить… придерживая рукава коричневого пиджака, решился:
— Мы, Эдуард Иванович, решили уйти из института… Хотим в другое место поступать. Сей вопрос мы долго обсуждали, и поверьте, наш вывод твердый…
— Интересно, где и с кем вы обсуждали этот вопрос? — жидкие брови декана удивленно взметнулись ввысь. Он порылся в памяти, но подобного случая не припомнил. Может, без него обошлись? В последнее время этот прыткий Николай Петрович, на правах его заместителя, постоянно крутится в деканате. Может, он что натворил? И декан деликатно прибавил: — Что-то я не помню… Может, подскажете?
— Да мы сей щекотливый вопрос обсуждали не с вами, и не в деканате, а с ребятами со своего курса, — поспешил пояснить Дима. — Мы долго искали ответ на вопрос, правильно ли мы поступили, выбрав лесохозяйственный факультет? И, поразмыслив, пришли к выводу, что наши действия в корне неверны. Хотим исправить ошибку…
Петровский наконец постиг, что привело этих молодых ребят к нему. Вначале он даже удивился, что парни изъявили добровольное желание отказаться от института. Подобное еще не встречалось в его жизни… Затем удивление сменилось гневом. Его холеное лицо даже передернулось от сумасбродного, как ему показалось, поступка студентов. Не желают ли эти сопляки опозорить его? Надобно непременно положить конец сей неслыханной дерзости! Учеба еще только разворачивается в полную силу, но студенты его факультета уже ведут себя вольно, дерзко, будто до заветного диплома уже рукой подать… И что самое обидное, первокурсники, вчерашние школьники, которые лишь давеча вырвались из-под родительского крыла. Петровского прожгла крайняя обида. В нем поднялось желание накричать на ребят, послать из подальше, туда, куда Макар телят не гонял, но он все же взял себя в руки, выказывая удивительное спокойствие. Более того, он заставил себя улыбнуться и мирно взглянуть на стоящего перед ним студента:
— Как ваша фамилия?
— Игнатьев… Дмитрий Игнатьев, студент пятнадцатой группы первого курса…
— А фамилии тех?
— Петр Колесник и Борис Потапов. Все мы из одной группы.
— Понятно, — словно себе буркнул Петровский, записывая фамилии студентов на лежащем перед ним календаре. Затем, несколько подумав, поднял голову, ребят обдал ласковым взглядом и удивительно ловко прибавил — Что же это? Выходит, пятнадцатая группа решила объявить забастовку нам, преподавателям? Кто у вас староста группы? Вероника Малаховская?
— Она! — Дима кивнул головой.
Петя и Борис устроились возле своего вожака и выступали лишь в качестве свидетелей в сей ожесточенной битве между «главным моряком» и деканом.
Петя уже жалел, что связался с Димой. Его же в Оренбургских степях ждут не дождутся родители. Не они ли наказали ему с добром окончить институт да воротиться домой в качестве лесничего? Старый друг семьи, казах Амир, давно его зовет кунаком. Говорит, большим начальником будешь… А здесь, выходит, то большое дело поставлено под катастрофу… Все же слабый у него характер. Недолго думая согласился с Димой. Конечно, романтика далеких путешествий — это хорошо. Но разве хуже облагораживать Оренбургские степи? Высадить здесь побольше лесов? Представляет же он, как там потребны те леса… Нет, не похвалил бы его кунак Амир. Покачал бы головой, сказав: «Плохо делаешь, юлдаш. Совсем плохо…» Но Пете не хочется перед ребятами выглядеть трусом. И он решил стоять до конца.
Меж тем Петровский дело повернул в другое русло:
— Значит, говорите, решили оставить институт и пойти в другое место… А куда, если не секрет? — Голос его мягкий, добрый, и посторонний бы ни в жизни не догадался, что в душе его кипят чудовищные волны.
— Хотим быть морскими офицерами, — уверенно отбарабанил Дима.
— Так, так, морскими офицерами, говорите, хотите быть? — переспросил Петровский, постепенно повышая голос. — А вы подумали о том, что вас приняли сюда как наиболее надежных людей? Что, принимая вас, мы держали определенные надежды? А ведь мы думали, что через несколько лет из вас сделаем настоящих лесоводов, способных решать самые разные задачи… Может, все это вы хотите перевалить на плечи других?.. К тому же, со временем у вас может опять появится желание сменить профессию, на сей раз, скажем, на космонавта. Что тогда, прощай морская служба? Где гарантия того, что вы именно так и не поступите? Где? Я спрашиваю вас… И еще, — прибавил Петровский уже упавшим голосом, — вы подумали о том, что, ошибочно поступив сюда, вы оттеснили других ребят? А ведь они хотели поступать сюда, очень даже хотели! Слезами просили, чтоб их зачислили в институт. Кто вернет им эти слезы? Может, это сделаете вы? Сделаете, товарищ Игнатьев? Или вы, товарищ Колесник?
Петровский платком вытер вспотевший лоб, аккуратно поправил очки и недобро уставился на ребят. Установилась неловкая пауза.
— И все же мы хотим забрать документы! — отчеканил Дима, словно на параде. — Разрешите это сделать не позже этой недели…
— Простите, вы откуда родом, Игнатьев?
— Из Тавды.
— Из самой Тавды?
— Да.
— Знаю, не раз бывал там… Еще студентом изучал ваши края. Работал тогда таксатором… Между прочим, не раз приходилось видеть, какие там добротные и могучие леса. Конечно, с той поры немало утекло воды: большинство участков повырубали… Но это между прочим. Меня сейчас интересует совсем другое. Неужели вы, человек, выросший в лесном краю, всерьез не можете без моря? Хоть раз-то вы его видели? Если даже видели, встречались с ним, все равно не поверю, что любовь к морю у вас возникла с ходу, с первого раза… Это не логично, дорогой Игнатьев, очень даже не логично… В жизни так не бывает, за исключением редких случаев…
— Но сейчас как раз и есть такой случай…
— Вы думаете?
— Совершенно уверен!
— Может, у этих двоих тоже такой случай? Давайте обсудим…
Жаркий разговор оборвал телефонный звонок. Петровский привычно поднял трубку, левой рукой снова поправил очки, указательным пальцем показав ребятам: мол, думайте, думайте скорее, а то видите, у меня мало времени. Как только декан увлекся телефоном, Дима обернулся к единомышленникам и поощрительно подмигнул им. Мол, держитесь, дело будет… Но вожак не узрел в них желаемого энтузиазма «Черт бы побрал малодушных ребят! Онемели, как рыбы…» И это в то время, когда срочно нужно доказать декану, что и у них любовь к морской профессии проснулась вдали от моря, так сказать, «во глубине уральских просторов и оренбургских степей». А они повесили носы… И Дима шепнул им: «Помните, только твердость духа и воля к победе нас спасут…»
