Тулса (СИ) - Сергей Анатольевич Панченко
— Мы отдельно допросим твою девчонку и тогда решим. — Холодным тоном ответил вожак. — Потерпи. Гертруда, принеси парню еды! — Крикнул он в темноту помещения.
— Сейчас. А что он любит? — Поинтересовался приятный женский голос.
— Он любит жизнь, а ест, что дадут. — Вожак поднялся с места и ушел.
Светоч остался как будто один. Даже его зрению не хватало возможностей
разглядеть обстановку. Оборудование пищевого автомата постоянно шумело, отчего к темноте добавлялась глухота. Светоч вздрогнул, когда его тронули за локоть.
— Это ужин, держи. — Произнес голос Гертруды.
— Спасибо. — Он нащупал бумажный поднос и сложенные прямо в него куски мяса, хлеба и горки соусов.
— Приятного аппетита. Если непривычно есть в темноте, могу включить свет, но сразу предупреждаю, мы тут уже привыкли ориентироваться без него, мужики сразу начнут ругаться. Постоянно живем в темноте, и в город выбираемся только ночью.
— Спасибо, справлюсь и без света.
— Ну, как знаешь.
— А Коломбину накормили?
— Накормили. — Со смехом ответила женщина.
Светоч все равно измазал пальцы в соусах, пока искал их куском мяса. Вытер о себя, постеснявшись спрашивать салфетки. Аппетит унялся, и стало намного лучше. Переживал только за Коломбину, боялся, что она от волнения скажет что-нибудь не то и получится, что он врал.
Прошло чуть меньше часа, когда к нему снова проявили интерес. Явился вожак.
— Поел? — Первым делом спросил он.
— Да. А вы уже разговаривали с Коломбиной?
— Радуйся, она подтвердила твои слова.
— А сигнал послали? — Спросил Светоч.
Ему хотелось, чтобы Николай знал, что он уже на месте.
— А если это сигнал МАКу?
— Это сигнал человеку, который помог мне сюда попасть. Я видел, как его товарищей по службе, которые помогли мне, расстреляли ренегаты. У меня долг перед ними. Я хочу, чтобы ничья смерть не была напрасной, чтобы у меня получилось. Очень понимаю, что вы боитесь ошибиться, и вас раскроют, но что вы теряете? Вас выселят за барьер и всего-то. Никто вас не убьет, не посадит пожизненно в каталажку. Максимум, что вам грозит, так это осуждение родственников, которые думали, что вы тут живете и наслаждаетесь.
— Выселение? А что ты знаешь о выселении? Ты видел с той стороны барьера хоть одного отселенного отсюда? — спросил вожак.
— Нет, но у меня в плену круг знакомых ограничивался спецслужбами.
— Я тебе так скажу, за барьер человек в своем уме точно не попадет. Возможно, ему стирают память, да так, чтобы наверняка, чтобы он снимать штаны не помнил, перед тем как срать садиться. Но это сложно, согласись. Гораздо проще пустить его на переработку. На удобрение или на мясо для бутербродов. МАК свидетелей не отпускает.
— Я точно знаю, что в городе нет служб, занимающихся подобным. — Светоч был уверен, что мужчина фантазирует.
— Откуда тебе об этом знать? Это же не способствует движению к гармонии. Тебя ведь тоже хотели утилизировать через войну. Ты что-то не то брякнул и всё, подписал себе смертный приговор.
— Ладно, я вас понял. Что вам еще нужно, чтобы поверить мне окончательно?
— А ничего. Посиди тут со своей мулаткой-шоколадкой, а мы будем наблюдать. Если в течение недели ничего подозрительного не произойдет, мы сделаем так, как ты просишь.
— Как хотите. — Светоч устал от разговора. — Могу я увидеться с Коломбиной.
— Никодим, проводи парня вниз.
— Иди за светляком. — Попросил голос.
Загорелся красный огонек, слабый, как от подсветки кнопки. Светоч пошел за ним. Его зрению хватало света, чтобы видеть стены, низкий потолок и препятствия в виде труб. — Труба, осторожнее. — Предупредил Никодим.
— Вижу. — Ответил Светоч.
— Ах, да, вы же более совершенные люди. Интересно посмотреть твоими глазами. Я слышал «клещ» подкрашивает действительность.
— Да, есть такое. У меня был период, когда он был отключен. Мир стал невзрачным, но я быстро привык к этому, и он мне стал нравиться даже больше своей естественностью.
— Я бы хотел на время походить с клещом, чтобы понять, каково это.
— Не стоит. Оказывается, я без него долго не протяну. Организм уже настолько привык к нему, что можно умереть от ломки.
— Ну, тогда не надо. — Легко согласился Никодим.
— А мы уже спустились ниже уровня земли? — Заметил Светоч.
— Да. Тут под каждым таким зданием целый комплекс тоннелей, по которым транспортируется все необходимое. Я веду тебя в комнату, где стоят холодильники. Это промежуточный склад, куда раз в сутки доставляют скоропортящиеся продукты. Там шумновато, но тепло.
— Коломбина там?
— Там, там, любовничек. Украла дикарка твое сердце? — Усмехнулся Никодим.
— Она не дикарка.
— Мне так можно говорить, потому что я один из них, и это самоирония, а тебе нельзя, потому что это оскорбление. — Пояснил он.
— Да, мы любим друг друга. — Признался Светоч. — И нет никакого разделения людей. Мы все одинаковые.
— Конечно, кто спорит. Все равны, только одни чуть ровнее, чем другие. Чип на твоем загривке это как ярлык на княжение, отличительный признак новой расы людей. Симбиоз между компьютером и плотью.
— Вы преувеличиваете. «Клещ» это как бирка на животном, которое проведет в стойле всю жизнь и будет думать, что жизнь она вообще именно такая. Это страшно на самом деле, когда кто-то пытается жить вместе с тобой твоей жизнью. Конечно, клещ задумывался с благой целью, но первый опыт откровенно не удался. Человек теперь зависим от него, и даже сбой программы может привести к летальному исходу.
— Всё, пришли. — Никодим толкнул дверь. — Уединяйтесь.
В противоположном от входа углу помещения горела тусклая лампа. Коломбина вначале испугалась визитеров, но различив Светоча, взвизгнула от радости и кинулась навстречу. Никодим громко захлопнул дверь и защелкнул запор с той стороны.
— Я боялась, что они тебе не поверят. — Призналась подруга. — Так дотошно меня обо всем расспрашивали.
— Они еще и не поверили, иначе, зачем им запирать нас.
— Какие-то стремные дикари. — Усмехнулась Коломбина. — Ладно, хоть накормили. А тебе дали еду? — Испугалась она.
— Да, я поел.
— Класс. Теперь можно и пострадать на сытый желудок. Тут, кстати, неплохо, тепло, есть, где прилечь. — Она указала на постель, лежащую прямо на полу.
— Нам дали неделю на проверку. — Произнес Светоч. — Придется обитать в этой норе, пока они не убедятся в правоте наших слов.
— Так долго? А если не убедятся?
— Не знаю. Убьют, порубят на кусочки и скормят рыбам в канале. Я так понимаю, в этом противостоянии свидетелей никто не оставляет.
— Какой кошмар, Светош. Надеюсь, ты не прав, и они намного мягче.
— Я тоже на это надеюсь.
С этого момента время для них потекло медленно, как густой кисель. Каждый раз,
