Юрий Соколов - Ретроскоп
Первая — «случайный агент», подсказала справка. Ну, понятно. Некоторые могут часами перебирать агентов, разработанных кем-то другим. Информация о них вываливается в «Глобал» пачками.
Вторая клавиша — «свой агент», для завсегдатаев низкого уровня, неспособных перемещаться по цепочкам. Один раз вводишь координаты, после чего ИР салона тебя запомнит навсегда.
Третья клавиша — «выбор своего агента», для пользователя рангом повыше, у кого их несколько. Она существует для тех же целей, что и её соседка. Некоторые годами посещают один и тот же ретросалон.
Четвёртая — «случайный агент посетителя». А это что ещё за?..
— Дежурный? — позвал Покс.
— Слушаю, господин. При нажатии четвёртой клавиши происходит случайный выбор агента, уже выбранного кем-нибудь из присутствующих в зале. Можете пообщаться, и ваш сосед подскажет вам, какие эпизоды из жизни его агента наиболее интересны. Конечно, опция действует только с теми посетителями, кто её в отношении себя разрешает. Как в хроносообществах в «Глобале».
— А, понял.
— Если вы не новичок, а просто впервые в салоне, не загружайтесь этой мутью со спецклавиатурой. Сразу выходите на «Перекрёсток» или к нам, на сайт «Ретросёрфинг». Там найдёте всех наших посетителей и ещё двести восемьдесят салонов Лессики. У нас просто ИР дохлый, вот поменяем, и всё станет как у людей.
Но Покса как раз и занимал неведомый ему доселе быт ретросалонов, куда попадают те, кто не в состоянии приобрести собственный ретроскоп.
«Интересно, кто мои соседи?» — подумал он, щёлкая четвёртой клавишей.
Восемь раз он попадал не на того, кто ему был нужен, потом вышел на толстяка справа, и легко нащупал его агента, хотя канал был закрытым.
«Если они разрешили эту опцию, — передразнил он про себя дежурного. — Ещё чего придумал! Впрочем, хрон-магистры навряд ли посещают салоны. Я здесь первый».
К удивлению Стейбуса, черноволосый — по виду типичный наслажденец — занимался в прошлом почти что чистой наукой. Заинтересовавшись, Покс через несколько секунд знал про толстячка в десять раз больше, чем значилось в его (тоже закрытой) анкете. Он оказался бывшим детским психотерапевтом, лишённым практики за «действия сексуального характера по отношению к пациентам». До ужаса банально.
Не имея больше возможности работать с реальными людьми, черноволосый переквалифицировался в ретропсихолога-любителя, изучающего поведение несовершеннолетних преступников в условиях мегаполисов Земли конца двадцатого века. Зарабатывал на жизнь, приторговывая хрониками криминального и сексуального характера, и давно мог перестать ходить в салоны, если бы не спускал все деньги на проституток. В прошлом тоже развлекался, но умеренно, по большому счёту — попутно. А интересных и по-настоящему ценных материалов собрал целый воз. Несмотря на это, толстяк был Стейбусу неприятен, и он с удовольствием убрался из сознания его нынешнего агента — злобного четырнадцатилетнего монстра, жившего в трущобах Мехико и успевшего в течение года совершить три убийства с целью ограбления и двенадцать изнасилований, сопровождавшихся обязательными издевательствами над жертвами.
Молодой сосед слева оказался «открыт». Он работал здесь же, на подземных технических уровнях Лессики, будучи одним из тысяч служащих без категории, которые обеспечивали жизнедеятельность всего жилого массива. Двадцать два года, в разводе, есть ребёнок, жена ушла к другому. Парень было запил, едва не лишился работы, безуспешно пытался отсудить у бывшей супруги дочку, а потом открыл для себя ретроскоп.
У него имелся единственный агент. Парень из-за своего низкого уровня самостоятельно поменять его не мог, да и не собирался, и Стейбус его решение внутренне одобрил. Рыцарь, участвовавший в войне Алой и Белой роз на стороне Ланкастеров, был поистине замечательным человеком. Он там везде успел. Похоже, это именно он предложил эмблему в виде красной розы для Ланкастеров — в противовес белой розе Йорков. Удачливый и в военных делах, и в любви, агент соседа слева успел принять участие едва ли не во всех крупных и мелких сражениях своей эпохи; дрался на турнирах и поединках; одно за другим покорял женские сердца и, кроме того, был обладателем богатого набора прекрасных человеческих качеств, таких как непоколебимое мужество, честность и верность данному слову, что в его время было такой же редкостью, как и в любое другое.
Стейбус прекрасно знал, что стереотипное представление о рыцарской эпохе, как о чём-то идеальном и возвышенном, было в корне ошибочным. Да, бароны посвящали своим дамам сердца поэмы и собственные ратные подвиги, но при этом не следовало забывать, что указанные дамы чаще всего являлись чужими жёнами, и почти никогда не становились любовницами воздыхателей. Мужья охотно разрешали такое обожание издали, поскольку поклонники выполняли функцию своеобразного буфера между ними и теми, кто на самом деле был бы не прочь заполучить их супругу, причём навсегда. Ведь прежде чем бросить вызов мужу, им пришлось бы перебить целый отряд рыцарей, чьей дамой сердца она была, и для которых, в свою очередь, играла роль яблока раздора, являясь предметом соперничества на турнирах.
В повседневной жизни, и особенно вне своего круга, рыцари галантностью не отличались. Для них не считалось потерей чести походя изнасиловать какую-нибудь крестьянку или воспользоваться услугами проститутки. Грабёж собственных подданных считался законным средством получения дохода, а набеги на соседей — проявлением героизма. Во времена первого крестового похода, освободители Гроба Господня не брезговали каннибализмом по причине недостатка нормальной пищи. Многочисленные случаи людоедства имели место при взятии Маарат Ан-Нумана и позднее, при продвижении колонн крестоносцев к Иерусалиму. Внутри собственно рыцарской среды нарушение религиозных обетов и взаимных договоров редкостью не были. Клятвопреступление и предательство превращались в эффективное средство личной политики наряду с клеветой. Так что агент соседа Покса выгодно выделялся на общем фоне.
Задержавшись ненадолго в его сознании, Стейбус принялся более подробно оценивать прочих посетителей салона. По интересам публика почти не отличалась от старожилов «Кроноса» и «Ретродрома». Они наслаждались участием в бесконечных и однообразных (с точки зрения Покса) боевых эпизодах, любовных приключениях, пирах. Один находился в десятом веке новой эры и упивался властью над подданными, сидя на троне африканской империи Сонгай. Другой, в конце восемнадцатого века, готовился к отплытию из Нантакета на китобойном судне. Третий, в первом веке, участвовал в Иудейской войне под командованием Веспасиана. Четвёртый…
— И ты всерьёз полагаешь, что они откажутся от всего этого?— возник вдруг в его сознании голос Блэкбэда.
— Откуда ты взялся? — вздрогнул Стейбус. — Где ты сейчас?
— И то и другое неважно. Но ты, я вижу, никак не успокоишься. Только что тебя щёлкнули по носу, и ты сам был вынужден признать, что проиграл всю свою плохо спланированную кампанию по запрету или ограничению путешествий. И что же? Начнёшь сызнова?
— Я ничего не собирался начинать, — разозлился Покс.
Больше всего его раздражало то, что он не мог определить местоположение Блэка. По идее, он должен был присутствовать в той же эпохе и в сознании того же агента, что и он сам сейчас — адъютанта маршала Нея после отступления от Москвы в Смоленск наполеоновской армии. Но, несмотря на все старания, Покс не мог нащупать рядом никого, кроме посетителя салона, чьим агентом являлся молодой француз.
— Не собираешься начинать, значит… А зачем тогда сюда пришёл? — спросил Блэкбэд. — Зондируешь настроение масс? Оно — то же самое, что было три месяца назад. Или хочешь спасти парня?
— Какого? — не понял Стейбус. — Адъютанта или его клиента?
— Понятно, клиента, — сказал Блэкбэд. — Я не подозреваю тебя в намерении сознательно изменять прошлое. Адъютанта убьют вскоре после выхода корпуса Нея из Смоленска. Клиент вполне может отправиться к праотцам вместе с ним, поскольку не знает точного момента его кончины. Одно Восстановление у него уже было... Или хочешь спасти адъютанта тоже?
— Сам знаешь, что нет. И клиента не собираюсь трогать. Я не могу нянчиться с каждым по отдельности.
— Ты и со всеми вместе не можешь. Именно это я и пытаюсь тебе вдолбить.
Стейбус взглянул на заснеженный Смоленск и группу обмороженных, голодных французских солдат, на которых в эту минуту задержал взгляд адъютант Нея. Сам он тоже немало страдал от холода и недоедания, что отчасти передавалось Поксу.
— Как видишь, не все путешественники склонны лишь к удовольствиям, — заметил Блэкбэд. — Лишения и трудности их тоже влекут. Парень хочет перепрыгнуть в сознание Нея и пережить дальнейшее отступление наполеоновских войск в шкуре бравого маршала. Если у него всё получится, он останется жив, а впереди будет много интересного. Хотя, при желании, он может всегда отдохнуть от русских морозов, переместившись в Индокитай времён Вьетнамской войны двадцатого века. Его второй агент доблестно сражается в рядах армии США. Во Вьетнаме тепло. Даже жарко.
