Наталья Точильникова - Иные
— Ну, брат, твоя реакция непредсказуема! Ты бы предпочел могильных червей?
— Не знаю. Это как-то… не так.
— Предрассудки!
— Значит, ничего не остается?
— Только имплантат. Но имплантат — это не останки, это ты.
— О чем ты хотел со мною поговорить? Об этом?
— Нет, конечно. Успокойся! У меня к тебе предложение. У нас со Светой уже есть один ребенок, но товаби скоро разрешит нам второго. Как ты смотришь на то, чтобы в нем возродиться? Ты вообще-то неплохой парень, хоть и лентяй, и трус. Но, думаю, всю эту гадость Христиан потрет, и при хорошем воспитании из тебя вполне можно будет человека сделать.
— Спасибо за комплимент. Мне все равно.
— Да не обижайся ты! Я просто хочу тебя расшевелить. А если серьезно? Ты согласен? А то потом будешь говорить, что ты родителей не выбирал и нас тебе навязали.
— Делайте, что хотите!
Михаил обнял своего друга.
— Да, я бы умер вместе с тобой, чтобы только тебя поддержать. Но господин не позволит. Я здоров, хоть и старше тебя. Скажет: «Неразумно». Ты прости меня. Веду себя как слон в посудной лавке. Такой я человек.
Поль кивнул.
— Да, прощаю.
Ровно через два дня, утром, Поль открыл дверь со спиралью. Все было так же, как и три предыдущих раза. Цветы, свет, награда. Правда, немного. «Все было очень хорошо, — сказал Христиан. — Но три года — это мало. Не твоя вина, но я должен быть справедливым». И удовольствие скоро кончилось. Господин попросил перевернуться на живот и положить голову на руки. Это было последнее, что записал имплантат.
Христиан взял скальпель и сделал надрез на затылке у мертвого сервента. Осторожно, с помощью магнитного пинцета извлек имплантат — маленький кристаллик в кожухе, защищающем от воздействия магнитных и электрических полей, крепившийся к внутренней стороне черепа. Дезинфицировал. Очистил. Обрубил бахрому тянувшихся за ним полупрозрачных искусственных нервов. Положил в пластиковую коробочку с надписью «Виктор Поплавский» и четырьмя магнитными карточками красного цвета. На последней написано «Поль». Скоро должен был прийти Артем Корнеенко, чтобы помочь Высшему обработать информацию имплантата.
Высший коснулся рукой тела Поля, и оно начало исчезать, превращаясь в энергию. Через минуту все было кончено. На полиэтиленовой простыне осталось только несколько капелек крови. Надо будет приказать слуге убрать комнату.
Пришел Иной. Бросил взгляд на кушетку.
«Вы уже все сделали, ваби?»
Христиан кивнул.
«Садись, Артем. Помоги мне почистить имплантат. Смотри».
Имплантат аккуратно выложили на специальную стеклянную подставку.
«То, что до начала последней жизни, естественно, не трогаем, — заметил Высший. — Там вычищенная и полезная информация. Я несколько раз проверял. Только то, что относится к Полю».
«Да, конечно. Начало жизни. Поплавскиане. Трем?»
«Разумеется. От поплавскиан должен остаться только сам факт — его все равно невозможно скрыть, низшие расскажут в следующей жизни. Но никаких положительных эмоций. Только воспоминание о чем-то неприятном, без подробностей».
«Службы в пещерах. «Homo liberalis»…»
«Трем. Это полностью».
«Работа в общине. Учитель…»
«Трем. Пусть будет только смутное воспоминание о тяжелом труде».
«Арест. Боль. Первое сканирование».
«Трем. Не должно остаться даже тени ненависти к Иным и Высшим».
«Первый год здесь. Тоже не без проблем…»
«Все сомнения, страхи, метания — трем. Пусть остаются только приятные воспоминания по контрасту с предыдущей жизнью».
«Ваби! Но тогда от его воспоминаний останутся в лучшем случае два с половиной года!»
«Зато это его лучшие годы, — усмехнулся Высший. — Наша цель — не сохранение каждой конкретной личности, а создание совершенного дери, доброго, трудолюбивого и послушного».
«Но стоило ли тогда пересаживать старый имплантат взрослому?»
«Конечно, стоило, Артем. Я считаю, что эксперимент удался. Ни сумасшествия, ни раздвоения личности не наблюдалось. Только в первый период. Но потом все наладилось. И бывший отщепенец, мало того, сектант, превратился в хорошего дери, причем очень быстро и безболезненно. Я интересовался судьбой его Учителя по Общине. Там тоже все отлично. Никаких эксцессов. Правда, тот эксперимент еще не завершен.
Теперь нам хватит и сил, и ресурсов, и желания, чтобы наконец избавиться от этого отвратительного явления отщепенчества. Общины отщепенцев практически не пополняются уже несколько столетий и представляют собой замкнутые группы. Раньше считали, что следует позволить им вымирать самостоятельно. Не думаю, что это разумно. Память общин — тоже информация. А с новой технологией мы сможем вписать в общество любого. Память отщепенцев будет стерта с имлантатов, но останется на карточках и в закрытом банке данных. Все может пригодиться».
«Очищенный» имплантат Поля-Виктора вернули в коробочку и поместили в общий архив, более тысячи ячеек с карточками дери. Имплантатов почти нигде не было. Дери возвращали быстро. И кристаллик Поля был готов к пересадке и ждал своего часа.
Иной помог Высшему завершить работу и попросил отпустить его. Возвращаясь к своим дери, по дороге он думал о том, что придет и его час. Иные смертны, хоть и живут значительно дольше людей. Его имплантат тоже будет извлечен после смерти. Правда, его пересадят клону. Это привилегия двух высших рас. Но ваби будет смотреть, то есть чистить. Стирать вредную информацию. Иной думал о том, что сотрет Высший, а главное о том, что он сочтет возможным оставить.
ГЛАВА 9
Вырваться к небу!
Катер был на месте. Я взял провод подключения и приложил его к монитору имплантата. Есть контакт! Не заблокировано. Разъем слился с маленьким прямоугольником красного пластика на моей руке. «Вперед!» — скомандовал я кораблю, и мы плавно отошли от причала. Впереди засверкали сумасшедшей радугой ворота ангара и медленно разошлись в стороны. Нас беспрепятственно выпускали в желто-серую, тяжелую атмосферу Венеры.
Почему не заблокировано? Почему он не задержал меня? Решил поиграть с глупой мышкой? Все равно поймает. Никуда не денусь. Здесь некуда деться.
Хотя…
Под нами проплывали полупрозрачные купола станции, поблескивающие в отраженном от сплошных облаков пламени раскаленной поверхности планеты. Циклопические медузы, висящие в атмосфере. Даже не антигравитация. В основном банальная сила Архимеда. Углекислый газ, молекулярная масса сорок четыре и девяносто атмосфер у поверхности. Прекрасные условия для воздухоплавания.
«Вверх!» — приказал я катеру. Вырваться к небу. Там, над округлыми горами облаков можно увидеть солнце в океане лазури, чистом и великолепном, как на Земле.
Я полез в виртуальное пространство. Через имплантат. Утром. Черт меня дернул! Хотел посмотреть на нашу статью. А ведь мы сделали открытие…
Тогда, как обычно, товаби пригласил нас к себе. Всех пасси. Шесть человек. Мы сели в круг в мягкие кресла (телу должно быть удобно, когда работает мозг) и соединились через имплантаты. Все исчезло. Мы стали одним существом, точнее, одним мозгом. Цепь.
Эта мысль возникла в моей голове, я точно помню. Правда, вряд ли смогу связно изложить суть. Это как искра, как молния.
В той статье суть была изложена связно. Даже слишком. Доброй половины этих связей я просто не понял. Но было ясно одно: мы открыли новое свойство пространства, позволяющее передавать огромные порции энергии на расстояние и гораздо эффективнее, чем сейчас. Мы, все семеро. Но подпись была одна: Александр Вольф. Мой господин.
Лешка потом утешал меня. «Мы только катализаторы, Денис. Мы ничего не создаем. Они прекрасно делали открытия и создавали теории и до появления Цепи».
«Мы тоже прекрасно делали открытия до их появления».
«Не так уж прекрасно, а медленно и редко. Да и мы ли? Обрати внимание на фамилии Высших и Иных. А потом посмотри энциклопедию. Первые разделы. То, что до Начала Изменений. Все найдешь. Или почти все. Закон сохранения элиты».
«Но это моя мысль! Мое озарение!»
«Не глупи, Денис. В Цепи невозможно понять, чья мысль. Я тоже это почувствовал. Единое сознание».
«Но мы же тоже работали, наконец! А он даже не упомянул о нас! Я сутки пластом лежу после каждого такого мозгового штурма!»
«Я тоже. Ну и что? Тебе плохо живется?»
«Не заводи старую пластинку! Плохо? Хорошо? Хорошо мне живется! Только я люблю Землю и хочу справедливости!»
Лешка пожал плечами.
«Пустое тщеславие».
Свет ударил в глаза. Вот оно, настоящее голубое небо. Подо мной плыли плотные облака, похожие на сломанный край пенопласта.
«Ну и теперь куда?» Ехидный голос скептика. Ничего! Александр не единственный Высший на планете, и наша станция — не единственная. Километрах в пятидесяти к северу дрейфует база Рауля. Попрошусь к нему. Кто сказал, что я не могу сменить господина? Никто. Нет такого правила. Я ничего не нарушаю. Да и как бы я мог нарушить имплантированные установки? При всем желании? Да и не возникнет желания. На то и имплантат. Я могу делать все, что заблагорассудится, и мне ничего за это не будет. Проверено. Просто мне не может заблагорассудиться ничего уж совсем преступного. А если имплантат барахлит — я-то тут при чем? Это проблемы хозяина. Пусть корректирует. В первый раз, что ли? Абсолютная свобода или абсолютное рабство? Фиг его знает! Одно плавно перетекает в другое.
