Сергей Калашников - Странный мир
— Мы с Алевтиной Васильевной об этом много беседовали. И тогда, когда только сюда попали, и позднее. Про то, что для жизни здесь нужно быть очень крепким физически и развитым умственно. Она нас до сих пор заставляет гимнастикой заниматься и физической, и умственной.
— Алевтина Васильевна — она кто?
— Учительница математики из нашей школы. Возила нас на олимпиаду, когда произошёл перенос. Мы так группой и держимся. Знаешь, не хуже чем у взрослых всё получается, я вот даже жениться собираюсь.
— Жениться — это хорошо, а то, что математичка не преподаёт, это плохо. Нам в школе она очень даже нужна. Как полагаешь, согласится переехать?
— Наверное. Мы, пожалуй, продержимся и без её догляда, а детишек в школу к Вам туда отправить можно будет, когда народятся и вырастут? Как Федюньку Иванова?
— Ясное дело, для того и школа. И доктор наш, когда всех здесь осмотрит, и в карточки про них всё запишет, вот и будет у нас список первоклассников. Имею ввиду, для рассылки приглашений. По данным, что Виктория здесь собрала, получается, что от двух до пяти школьного возраста девчат и пацанчиков в этих местах подросло.
Помолчали. Потом Мишка, вместо того, чтобы ложиться спать, вдруг снова заговорил.
— Не совсем ты, Гена, верный вопрос поставил. Имею ввиду, про царя природы. Если уж формулировать в кратком варианте, скорее речь идёт о квалифицированном пользователе. Привожу пример из нашей, нескучной жизни. Бензоколонок в этих степях не наблюдается, а моторы у нас имеются. Причём такие, что лей в них всё, что горит. На водке можно ехать. Но водочных отделов в местных магазинах тоже еще не построили, как, впрочем, и магазинов. Подсолнечного масла мы в год по литру на нос давим, потому что подсолнечник здешний ужасно некультурный, головки имеет с гулькин нос. Немножко всяких эфиров-ацетонов получаем при сухой перегонке древесины. Уголёк для кузниц, и немного остро пахнущей жижи на радость химикам. Ну, хоть убейся, в бак залить нечего.
Сахарную свёклу не нашли. Сахарного тростника не встретили. Сахарные клёны тоже обнаружить не удалось. А ведь всего-то нужна хорошая самогонка. И тут Лёня, есть у нас такой кадр, предлагает мне попробовать мексиканский национальный напиток, пулька называется. Ух, и гадость? Короче вылили мы все три кувшина в перегонный куб, а оттуда закапала текила, которая мескаль. И, ведь, горит, что не может не радовать.
Оказывается, из сока агавы эта вещь готовится. А сами агавы они отыскали, правда, не близко, и простояли в тех местах из-за ремонта несколько дней, как раз успело этого сока накапать.
Не вопрос, съездили мы туда специально, набрали сока уже как следует, вернулись, сбродили, перегнали через нормальную ректификационную колонну. Заливаем в бак, заводим — мурлычет наш дизель, как сытая кошка. Вот. Короче, мы той агавы к себе привезли, и понасадили. А дизель — опять на консервацию. Ведра горючки ему надолго не хватит, а чтобы нормальное количество сделать, требуется уже совсем другое производство. Так что, растёт агава, а вместе с ней опунция, и еще целая куча всякого разного пустынного добра из тех же мест, там оказалось и алой для лекарств, и юкка для тканей, и другие не помню, как звать для лекарств, и насекомых травить, и древесина, пригодная для подшипников. Хорошие растения, не нужно даже поливать, торчат себе из песка и растут. Так о чём это я?
— О квалифицированных пользователях, — улыбается Генка.
— Ну да. Увлёкся. Речь о том, что всеми этими богатствами надо научиться правильно распоряжаться. В смысле, не переделывать мир под себя, а просто знать, где чего взять.
— Биоцивилизация, что ли?
— Тебя, Гена, мечет из крайности в крайность. И био, и электро, и химическая, и машинная. Нам нужно просто научиться делать всё так, чтобы лик планеты не покорябать. Ну, и не страдать самим.
— А зачем вам нужно место с видом на Днепр?
— По реке дорога ровнее. Вы же, считай, на самом берегу живёте, — Михаил подкладывает в костёр несколько сучьев. — Удачный лесок вам при переносе перепал. Они в этих степях редкость.
— А разве мы не на границе лесов и степей? — Генка подливает в чашки понемногу травяного отвара.
— Степь да степь кругом. У рек, да в низинах только и встречаются деревья. Чем дальше к югу, тем суше. Здесь у вас просто рай.
— Зато у вас текилоносные кактусы растут, — улыбается юноша.
А из большого шатра выбирается Клара.
— Извините, я тут невольно подслушала ваш разговор про растительное масло. Спросить захотелось, почему вы рапс не сеете?
— А зачем он нам, — удивляется лейтенант.
— Так из него как раз больше всего масла и добывали для использования в двигателях в качестве топлива. Смешивали со спиртом и ездили.
— Надо же, не знал. Осталось этот рапс разыскать.
— Он в этих местах встречается.
— Тогда почему вы его не выращиваете? — Мишка смотрит с недоумением.
— Он для пищевых целей не всегда подходит, там масса тонкостей, которые без хорошей лаборатории не решить, а на людях пробовать не хочется.
— И откуда нам это известно?
— Работала на испытательной станции, пока сюда не попала. Растениеводом была, на него и училась.
— Ага, — выражение лица мужчины меняется, — опыления-скрещивания, гибридизация, методы генной инженерии. Томаты-мутанты, я так понимаю? Эту Викульку убить мало. Разведчиться, через пень её хрустальной кочерыжкой. Всё напутала, ничего толком не разузнала. Вы хоть понимаете, что у нас уже восемь лет сельское хозяйство ведётся эвристическими методами. Теми, что Авраам завещал… этому… самому… Линкольну, во! Короче, письма сыну не пишите. Свидитесь… ненадолго. Мимо ранчо не проедете.
— Зря вы так на Викторию серчаете, — заступается за девушку Клара. — Она очень много успела сделать за те сутки, что провела у нас…
— … сосны даже нашла, — ворчит её собеседник.
— Руки вверх, — в тон разговора произносит кто-то из темноты.
Мишка и Генка делают это молча, а Клара, как-то напряжённо. Потом неподалеку от Иванова типи на землю рушится тело, и издаёт звуки агонии — хрипение, подвывания, рывки. Охотник не удивлён. Он видел, что происходило с леопардом, представляет себе, какую выучку прошли взрослые, спящие, как кажется со стороны, кулями. И его ни капельки не удивляет детский голосок из темноты.
— Вань, их прикончить, чтобы не мучались, или добавить впечатлений? Не сразу поймёшь, мальчик или девочка. С лёгкой хрипотцой голосок, не иначе Нютка.
— Дай им в себя прийти, — Иван уже вышел из своего шатра. — Вы пошто дали им так близко подобраться?
— Люди не обижают людей. Вдруг они хотели просто сказать «Гав», — этот голосок явно пацанячий, незнаком. — Ну, а как арбалеты наводить стали, мы и вспомнили, что люди не обижают людей.
— А Максютка с вами? — Ивану просто интересно.
— Нет, он ещё маловат для серьезной охоты.
— Сам ты, Герка, маловат, — вот, это точно Максютка.
— Дурак, тебе же попадёт, — опять Нютка.
Бесплотные тени выволакивают к костру четыре тела, извивающиеся в судороге, которую хочется назвать предсмертной. Серьёзный токсин у ребятишек в этих самых, «харькачках». В тенях опознаются возницы и Славка. В телах опознаются «соотечественники» — те самые ребята, которых в своё время не до конца прибили возмущенные бандитским произволом мужики. До Ивана доходит, что вокруг их тихого лагеря и спокойной ночной беседы «за жизнь» было раскинуто кольцо секретов из «волчат». И откуда там взялись спящие сном младенцев намаявшиеся в дальней дороге путники?
Славка, впрочем, быстренько отходит к местам, где спят Рипа и Галина и возвращается обратно. — Всё в прядке. Не разбудили.
А Иван думает дальше. Волчата прозвучали, но «нейтрализованных» притащили спящие. И кто же сегодня так спит, что их даже не разбудили? Рипа и Галина? Как-то картинка не складывается. Противоречие, однако. Эти женщины не производят впечатления… а какое впечатление они производят?
Совсем запутался.
— Слав, эти парни занимались грабежами, когда мы только прибыли сюда. Потом их вытурили, и они ни в чём предосудительном не замечались, — Генка в то время еще был в окрестностях «базового» лагеря. Всё видел своими глазами.
— Миш, я с настоящими врагами как обращаться, только в кино видел, — Славкин голос. — Что кончать нужно, вроде из всех источников следует однозначно. Но сперва их иногда мучают, и спрашивают, где находится штаб.
— Да, мне тоже так говорили, — лейтенант чешет затылок. — Но тогда генетический материал пропадёт. Ты представляешь себе, что нам за это Док открутит. Хотя, тебе большее количество раз.
— Не хотелось бы, — теперь чешет затылок Славка, — что открутит, то фиг с ним, а вот про генетический материал, это печально.
— А про технологию засолки яиц, в наших запасах информации ничего не встречалось? — включается в разговор кто-то из возниц.
