Кэтрин Фишер - Сапфик
Мерный ритм тюремного сердцебиения изменился.
Он стал быстрее, сдвоенное буханье звучало громче. Зазвенел хрусталь в люстре, и даже стул, на котором сидела Аттия, сотрясала лёгкая дрожь.
А затем, так громко, что Аттия подскочила, зазвенел колокольчик.
Высокий и пронзительный звук разрезал темноту; Аттия, скривившись, зажала руками уши. Раз, два, три, считала она звонки. Четыре. Пять. Шесть.
Когда отзвучал последний, серебристо-чистый, почти болезненный звонок, дверь открылась и вошёл Смотритель. Его тёмный сюртук был схвачен ремнём, за поясом торчали два ружья. В руке меч, в глазах — серые осколки льда.
— Поднимайтесь, — скомандовал он.
— А где твоя охрана? — Кейро лениво поднялся.
— Никакой охраны. Только я могу войти в Сердце Тюрьмы. Вы будете первыми — и последними — из его созданий, кто увидит Инкарцерон воочию.
Аттия почувствовала, как Рикс сжимает ей руку.
— Невыразимая честь, — пробормотал фокусник, кланяясь.
Поняв, что он рассчитывает получить Перчатку прямо сейчас, она сделала шаг в сторону, ближе к Смотрителю. Она сама сделает выбор, только она и никто другой.
Наблюдая за этим, Кейро холодно улыбнулся, чем вызвал раздражение напарницы.
Если Смотритель и заметил что-нибудь, то вида не подал. Он просто направился в угол комнаты и отогнул край гобелена, на котором были изображены лес и олени.
Позади гобелена обнаружилась подъёмная решётка, древняя и съеденная ржой. Джон Арлекс согнулся и обеими руками повернул старую лебёдку. Прокрутил её раз, третий. Скрипя и осыпаясь ржавчиной, решётка пошла вверх, а за ней показалась источенная червями деревянная дверца. Смотритель толкнул её. Поток тёплого воздуха устремился им навстречу. За дверью в жаркой темноте и облаках пара равномерно грохотало.
Джон Арлекс простёр руку, держащую меч.
— Ну вот, Рикс. Это то, о чём ты мечтал.
Когда Финн вошёл в кабинет, Клодия подняла на него покрасневшие глаза. Неужели плакала? Несомненно одно — она разочарована и взбешена.
— Ты только посмотри! — бросила она. — Тружусь тут уже который час, и всё без толку! Совершенно невозможно во всём этом разобраться!
Записи Джареда были свалены в беспорядке. Финн опустил на стол поднос с графином вина, который Ральф заставил его взять с собой, и осмотрелся.
— Тебе нужно отдохнуть. И наверняка есть хоть какие-то успехи.
Клодия резко рассмеялась. Потом встала так стремительно, что большое синее перо, лежавшее в углу, взметнулось в воздух.
— Я не знаю! Портал искрит и трещит, из него доносятся разные звуки.
— Какие звуки?
— Крики. Неразборчивые голоса. — Она щёлкнула выключателем, и он услышал далёкие, едва различимые отзвуки бедствия.
— Такое ощущение, что там огромное пространство и множество перепуганных людей. — Он посмотрел на Клодию. — Нет, не перепуганных. Объятых ужасом.
— Тебе это знакомо?
Он горько усмехнулся.
— Клодия, в Тюрьме полно испуганных людей.
— Тогда нет никакой возможности выяснить, с какой частью Тюрьмы мы имеем дело, или…
— Что это?! — Финн шагнул ближе.
— Что?
— Какой-то другой звук. За всем этим шумом…
Она уставилась на Финна, потом подскочила к панели управления и начала настраивать приборы. Постепенно, из какофонии шипения и треска выделился более глубокий, басовитый, сдвоенный повторяющийся стук. Финн притих, вслушиваясь.
— Тот самый звук, который мы слышали раньше, — сказала Клодия. — Когда мой отец говорил с нами.
— Но теперь громче.
— Есть соображения на этот счёт?
Финн покачал головой.
— За всё время моего пребывания Внутри я ничего подобного не слышал.
Несколько секунд лишь сердцебиение наполняло комнату. И вдруг из кармана Финна донёсся мелодичный перезвон, напугавший их обоих. Финн вынул часы Смотрителя.
— Они раньше никогда не звонили, — оторопело произнесла Клодия.
Финн поднял золотую крышечку. Стрелки показывали шесть часов; внутри тревожно перезванивали крошечные колокольчики. Словно в ответ на это Портал загудел сильнее и вдруг умолк.
Клодия подошла ближе.
— Я не знала, что они могут работать как будильник. Но кто его завёл? И почему именно на это время?
Финн не ответил. Он мрачно смотрел на циферблат.
— Возможно, чтобы сообщить нам, что до назначенного срока остался всего час, — наконец сказал он.
Серебристый куб Инкарцерона медленно вращался на часовой цепочке.
— Здесь повнимательнее. — Джаред перебрался через руины обрушившейся кровли. Он повернулся и поднял фонарь, чтобы осветить путь Каспару. — Наверное, лучше развязать ему руки?
— Я бы не стал этого делать. — Медликоут ткнул графа стволом ружья. — Поторапливайтесь, сэр.
— Я мог сломать себе шею! — не столько испуганно, сколько раздражённо выпалил Каспар.
Джаред помог ему перебраться через груду камней, тот сполз по обломкам вниз и выругался:
— Вы хотя бы понимаете, что моя мать казнит за это вас обоих?
— Кто бы сомневался. — Джаред всмотрелся вдаль. Он и забыл, в каком состоянии находится тоннель. И раньше, когда они с Клодией впервые исследовали подземный ход, тот едва держался, а ведь с тех пор прошло несколько лет. Клодия хотела восстановить его, да всё не доходили руки. Конечно, тоннель был по-настоящему стар, и стены в нём крошились естественным путём. Кирпичный свод над головой позеленел от стекающей по нему слизи и кишел москитами, которые теперь взвились в воздух и пронзительно пищали, мельтеша вокруг фонаря.
— Далеко ещё? — обеспокоенно спросил Медликоут.
— Думаю, мы подо рвом.
Откуда-то спереди раздавалось не предвещающее ничего хорошего хлюпанье — видимо, стены тоннеля дали течь.
— Если свод обвалится… — пробурчал Медликоут. Потом добавил: — Не повернуть ли нам назад?
— Можете поворачивать, когда заблагорассудится, сэр. — Джаред нырнул под свешивающуюся с тёмных сводов паутину. — Я же намерен отыскать Клодию. И лучше бы нам пройти тоннель поскорее, пока не начался обстрел.
Он снова заспешил вперёд, в зловонную тьму, задаваясь вопросом, отголоски ли канонады ему слышатся, или это его собственное сердце стучит в ушах.
Аттия вошла через маленькую дверь и споткнулась, потому что мир накренился и пол под ногами словно бы начал растягиваться. Она чуть не упала — пришлось ухватиться за Рикса, чтобы сохранить равновесие.
А тот, уставившись вверх, ничего не заметил.
— Боже! — молвил он. — Мы Снаружи!
Ни стен, ни потолка. Куда ни глянь — простор без конца и края и влажный туман.
В этот самый момент Аттия почувствовала, насколько она мала перед лицом вселенной; это испугало её. Она подвинулась ближе к Риксу, а он крепко схватил её за руку, будто и на него навалилось внезапное головокружение.
Клубы пара вихрились высоко над ними подобно облакам. Пол был выложен огромными квадратными плитами из твёрдого минерала, гулко зазвучавшего под ногами странников, когда Смотритель повёл их вперёд по чёрному квадрату. Аттия стала считать. До следующей — белой — плиты они дошли через тринадцать шагов.
— Мы как фигуры на шахматной доске, — озвучил её мысли Кейро.
— Нами так же играют Снаружи, как и Внутри, — насмешливо заметил Смотритель.
Вокруг царила тишина. Именно это пугало Аттию больше всего. Сердцебиение Тюрьмы прекратилось, как только они переступили порог, как будто они попали в самое сердце Инкарцерона, и здесь, в немыслимой глубине, исчезали все звуки.
В облаках мелькнула тень.
Кейро быстро обернулся.
— Что это?
Огромная рука. Луч света, скользящий по гигантским, в рост человека, перьям.
Рикс остолбенел.
— Сапфик! — ахнул он. — Ты здесь?
Это был мираж, видение. Оно висело в облаках, громадой вздымаясь в небо — гигантское существо, состоящее из белого мерцания и клубов пара: нос, глаза, оперение крыльев, настолько широких, что им было бы под силу заключить в объятия весь мир.
Даже Кейро пришёл в ужас. Аттия не могла шевельнуться. А Рикс что-то безостановочно бормотал.
Но голос Смотрителя, зазвучавший позади них, был спокоен:
— Впечатляет? Но это тоже всего лишь иллюзия, Рикс, а ты даже не смог этого определить, — крайне презрительно выговорил он. — Почему размер имеет для вас такое значение? Это же так относительно. Что бы вы сказали, сообщи я вам, что весь Инкарцерон на самом деле мельче кусочка сахара во вселенной великанов?
Рикс с трудом оторвал взгляд от видения и молвил:
— Я бы сказал, что вы сошли с ума, Смотритель.
— Возможно, я и вправду сумасшедший. Пойдёмте, сами увидите, чем вызван ваш мираж.
Кейро потянул Аттию за собой. А та всё оглядывалась назад, не в силах оторваться от созерцания тени — растущей, мерцающей, исчезающей и появляющейся снова. Рикс, между тем, поспешил следом за Смотрителем, как будто уже забыл, как удивился вначале.
