Евгений Лукин - Зона Справедливости
— Ну ты!.. — полетел ему вослед возмущённый девичий вопль. — Придурок жизни, осколок счастья!..
Стриженный под ноль осколок счастья даже не обернулся, лишь придурковато осклабился. Пусть ругают, главное — чтобы не били… А бить теперь, ясное дело, не будут — себе дороже… Хотя возможно, он и раньше так хамил, до всех этих событий…
— Ну, точно тебе говорю!.. — взахлёб втолковывал кто-то кому-то. — Никакого военного положения, понял? Даже и в голову не бери!.. Да кто тебе сказал про комендантский час? Мы теперь зона стихийного бедствия… Ещё и гуманитарную помощь, глядишь, подбросят!..
По скверикам вновь колыхались алые стяги и хрипели мегафоны. Митинги, скорее всего, были несанкционированными. Должно быть, их организаторы тоже сообразили, что резиновых палок в любом случае бояться нечего. Интересно, против чего они протестуют на этот раз?..
— А то не Чернобыль, что ли?.. — пришёл справа обрывок ещё одного разговора. — Дума — разбежалась, губернатор — смылся…
— Да они только на ночь разбегаются… А утром снова приезжают…
— А другим? Простым работягам!.. Им что — на вокзале ночевать?.. А скоро, слышь, и вокзал накроет… Попрыгаем тогда! Нет, если мотать, то сейчас…
И Колодников вновь почувствовал себя обделённым, как в первые годы перестройки. То, что было вчера известно ему одному, то, во что даже опер не хотел верить, сегодня знали все. Чёрт бы драл этих авторов прокламаций!..
Можно себе представить, что сейчас творится в соседних кварталах! Если верить карте на сорванной ментами листовке, окрестности дома номер двадцать один ночью не пострадали, зато днём там неминуемо должен был подняться переполох. Каждый ведь понимает, что не сегодня-завтра наступит их черёд. Наверняка срочно берут отпуска за свой счёт (хмуро прикидывал Колодников) и собирают вещи, резонно полагая, что всему рано или поздно приходит конец, даже справедливости… Кто рассчитывает избежать возмездия, отсидевшись на даче (погоду по ящику обещали тёплую), кто у родственников, а те, кому память особенно ясно подсказывает, что пощады им ждать нечего, а отсидеться — негде, кинутся второпях продавать квартиры — и тут же попадут в гостеприимно растопыренные лапы Димки и ему подобных…
Отогрелись и высыпали во множестве цыганки, вспомнившие внезапно о своём исконном ремесле. Если прошлой весной они промышляли исключительно продажей кожаных курток, в которых и сами щеголяли, то теперь имидж сменился полностью — вновь зашуршали цветные юбки. От прилипчивых, как смола, гадалок не было проходу. Угрожали предсказать будущее, бросали в дрожь намёками. И что характерно: к Колодникову, пока он добирался до издательства, не привязались ни разу. А ведь перекрёстка четыре прошёл, не меньше… То ли чувствовали в нём некую скрытую уверенность, то ли видели, что поживиться на Алексее нечем…
Милиция также присутствовала на улицах в изобилии, хмуро и задумчиво наблюдала издали за митингующими, но ни во что, однако, не вмешивалась, ограничиваясь выборочной проверкой документов. Надо полагать, те двое сопляков, что пытались задержать в арке божьего человека за распространение паники, поступили так просто по неопытности.
Кстати, о божьем человеке… Был в его рассуждениях один прокол, был! Ладно, тех, кого насмерть накрыло, трогать не будем. Возьмём тех, кто выжил… Ну, хотя бы самого Колодникова. Вот вернулась ему оплеуха, которую он отпустил Александре… Что ж его от этого совесть мучить перестала?.. Ну, вообще-то, конечно, перестала, но это уже потом, когда Александра ему всё простила… А до этого?.. В камере, помнится, Алексей ещё казнил себя вовсю! А стало быть, и оплеуха должна была повториться в ту же ночь!.. А она не повторилась. Следовательно…
Стоп! А вдруг он уже тогда обратился к Господу?.. Поражённый этой мыслью Алексей остолбенел прямо посреди перекрёстка и дождался, что его обматерили из окошка притормозившей рядом машины. Очнувшись, он поспешил добраться до тротуара и там принялся оторопело припоминать подробности своего пребывания в подвале ныне эвакуированного райотдела. Растёкшаяся по камере чёрная жижа, зловонный пар, стены из комков цемента, клопы… Да, конечно, молился, Бога то и дело поминал… Но потом-то, потом! Когда на следующий день домой шёл… Да всё равно грызла его совесть! Поедом ела…
Так и не решив этой сложной проблемы, Алексей сверился с начерченным Александрой планом и свернул в нужный переулок.
Частное издательство «Минотавр» располагалось в подвале и, насколько мог судить опытный в таких делах Колодников, доживало если не последние дни, то уж во всяком случае последние месяцы. Из сотрудников в наличии имелась одна лишь бухгалтерша, судя по всему, составлявшая финансовый отчёт, поскольку в тот момент, когда Колодников вошёл, она трясла горестно головой и приговаривала сокрушённо: «Ой, грешу!.. Ой, грешу!..» Тоже, видать, из вновь обращённых… Должно быть, зябко и тоскливо было ей в пустом подвале, поскольку, завидев Алексея, она испугалась и обрадовалась одновременно.
Оставив ей папку, Алексей спросил, как предписано было супругой, насчёт сроков оплаты, чем разволновал бухгалтершу окончательно.
— Это вам с директором говорить надо… — простонала она.
— А когда он появится? — полюбопытствовал Алексей и тут же об этом пожалел. Бухгалтерша, расплывшаяся крашеная блондинка с плаксивым лицом, припадочно закатила глаза, схватила ртом воздух, и теперь уже испугался сам Колодников. Однако, слава Богу, ни рыданий, ни припадка не последовало.
— С утра звонил, сказал, скоро будет… — справившись с собой, ответила впечатлительная бухгалтерша. — И вот что-то до сих пор нету…
Колодников насупился и задумчиво выпятил нижнюю губу. Ну это ещё не так страшно. Если звонил уже утром, значит ночью уберёгся…
— А вы где живёте? — неожиданно спросила она.
Алексей удивился, но вскоре сообразил, почему её это вдруг заинтересовало.
— В самом центре событий, — с достоинством сообщил он. — Проспект Крупской, двадцать один.
Бухгалтерша слегка отшатнулась и уставилась на него, как на призрак расстрелянного в арке чекиста.
— И ничего. Как видите, живы… — уже с оттенком превосходства добавил Алексей.
От избытка чувств бухгалтерша попыталась спрятать лицо в ладони, но, надо сказать, особого успеха не достигла. Личико у неё было весьма обширное, а ладошки, хотя и пухлые, но маленькие.
— Боже мой, Бож-же мой! — невнятно выговорила она. — Господи, на всё Твоя воля… Что будет, что будет!.. — Отняла пальцы от неразмазавшихся глаз и, беспомощно заломив бровки, взглянула на Алексея. — А наш дом эвакуировать хотели… — чуть ли не шёпотом пожаловалась она.
— Это где это такое? — удивился тот.
— Да почти рядом с вами…
— А кто? Кто хотел-то?
— Сказали, из гражданской обороны… Пятнистые все, в форме в этой… в нынешней… — Слова теперь посыпались из неё как попало, наперебой. — Главное, рядом дом стоит — его не трогают… Да никуда я не поеду, говорю!.. А тут ещё на работу бежать…
— Что значит эвакуировать? — перебил её Колодников. — В обязательном порядке?
— Нет… По желанию… — Бухгалтерша всхлипнула и утёрлась платочком.
— А-а… — Алексей расслабился. Если по желанию, то пошли они к чёрту! Тоже придумали! Эвакуировать!.. У кого совесть нечиста — пусть тот и эвакуируется…
Сочтя свою миссию выполненной, Колодников попрощался и выбрался из сыроватого подвала на омытую апрельским солнцем улицу. И на душе у него тут же прояснилось. Да, господа, всё зависит исключительно от погоды. Бедная бухгалтерша! При таких новостях просидеть целое утро ниже уровня земли, не высовывая носа наружу?.. Так и свихнуться недолго… Нет, всё-таки во дни бедствий народных лучше держаться солнечной стороны улицы. Даже если её обстреливают…
Породив эту искромётную, хотя и весьма сомнительную мысль, Колодников огляделся и, поигрывая полегчавшей пластиковой сумкой, двинулся налегке в обратный путь.
«Кого Бог хочет погубить, того лишает разума… — язвительно рассуждал он на ходу. — Ох, любим мы себя, ох, уважаем!.. Разума лишает, вы подумайте! А есть ли он у нас, разум-то?.. Даже и лишать ничего не надо — достаточно дать нам то, чего хотели. Революцию желаете? Ну, нате, придурки, вот вам революция, вот вам гражданская война со всеми её прелестями!.. Справедливости? Ну, получите, вот вам она, справедливость!.. И ведь в голову никому даже не приходило, что всем достанется! Всем! А не только начальнику и соседу, как мечталось… Своих грехов не помним — только чужие… Всё по Нагорной проповеди…»
* * *Пройдя арку, Колодников сразу же приметил возле пятого подъезда чёрно-жёлтый автобус фирмы «Финиш» и молчаливую небольшую толпу. Кого-то собирались выносить. Ветеран жил в четвёртом, стало быть, того, второго… Быстро они… Ночью помер, а сегодня уже хоронят… Хотя… Времена-то нынче — какие? Скоро, наверное, драться будут за место на кладбище… Впрочем, нет, не будут. Теперь уже не будут…
