Александр Лукьянов - Старик с обочины

Солнце жарило вовсю, тучки куда-то делись. Зигзагами прошли по хилому березнячку. Торчали почти безлистные белые прутики в рост человека, между ними щетинилась жёсткая тёмно-зелёная трава. Вышли на выбитую полвека назад грунтовую дорогу от Уроевки. Ей бы пора сплошь зарасти, до полного исчезновения, а вот поди ж ты – колеи сохранились, вода в них блестит. Старик глаза прикрыл, помолчал, губами пожевал и объявил, что если верить старой…

…если верить старой карте, то дорога ведёт от Уроевки. И не просто от неё, а от тамошнего кладбища. И не просто от погоста, а от лесного кладбища. Ну, от его слов всем сразу похорошело, а тут еще усталый и злой Мохнатый с его чутьём взволновался не на шутку.

– Ребята, -умолял, -не хуже вашего знаю, что торопиться в Зоне только на тот свет можно. Опять же без проводника топаем по нехоженой земле. Но только давайте отсюда побыстрее двигать. Что-то нехорошее оттуда прёт.

И пальцем в сторону Уроевки тычет.

Ну, никого долго уговаривать не стоило. Мохнатого Зона наградила особым талантом: он, стоя на вышке, тревогу поднимал ещё до того, как кабаны на черновский плетень кидались. Мы подтянулись, двинулись с утроенной оглядкой дальше. Слева раскинулась сухая угрюмая равнина. Земля там была бурая и растрескавшаяся. Никакой травы не было и в помине, только местами торчали редкие обугленные еловые стволы. Вились струйки полупрозрачного серо-голубого дыма, сливались в сизое марево. Ой, совсем нехорошо: ведь это же адская духовка. Так называют место, где буйствует подземный пожар. Тут ненадёжная корочка земли предательски маскирует пустоты, ямы, провалы. Адская духовка аномалия номер один по опасности, сюда даже зомби с их гнилыми мозгами не забредают. Слава богу, нам не туда.

То есть не надо было туда, пока всё не началось. Парни зашевелились, биноклями заблестели, когда Мохнатый вообще благим матом завопил. И настроение наше упало ниже возможного. С северо-запада прямо на нас перла крысючья орда…

…крысючья орда. Причём какая! Сколько там их было? Десятки, сотни тысяч? Левый фланг орды налетел на край аномалии, кажется, это была карусель. Сотни серых тушек, разорванных в клочья швырнуло в разные стороны, а зверьё словно и не заметило ничего. Смотрел я на надвигающийся жуткий серый ковер, а в сознании только одна дурацкая мысль билась: «Обидно, если выживу, буду рассказывать – никто ж не поверит!». Похоже, все в таком же состоянии были, кроме Гоблина.

– У кого гранаты? -громко, но совершенно спокойно спросил он. -Живо мне!

Мы будто проснулись, ссыпали ему пять «лимонок». Он отдал свой рюкзак Кастету, сунул автомат Водиле, рассовал гранаты по карманам и вразвалочку шагнул навстречу орде.

– Куда, псих?! -заорал Крест. А Гоблин повернулся и с жуткой улыбкой по-прежнему спокойно ответил:

– Идите по краю духовки, туда орда не сунется, а у вас будет шанс. Иначе не одному не выжить. Мой срок сегодня вышел. Прощайте, братишки, не поминайте лихом.

Выхухоль сглотнул, выхватил бухту нейлонового шнура, принялся лихорадочно резать.

– Пойдем тройками в связках. Пропускайте канат под ремни. -говорит. -Первая тройка: я, Ушастый, Старик. Остальным смотреть на нас, делать, как мы.

Связываясь с ним, я краем глаза заметил, как Гоблин широко и словно бы лениво замахнулся. Рвануло, послышался злобный многоголосый визг. Второй взрыв, визг перешел в истерическое завывание.

Травяной покров резко оборвался, будто обрубленный топором. Я ступил на сожженную землю, та рассыпалась в бурую пыль. Выхухоль опасливо, с силой втыкая шест в бурую почву, прокладывал дорогу к ближайшей кочке. Молодчага, верно, бугорки – это метки, которыми Зона обозначила единственно безопасное место духовки, где можно полминуты передохнуть. Позади послышались третий и четвертый взрывы. Пятый под упавшим на гранату телом прозвучал глухо. Эх, Гоблин, Гоблин… Если выживем – не забудем!

…не забудем! Вошли в пелену дыма. Первую тройку было плохо видно, темнела только фигура Старика, но следы неплохо просматривались, двигались по ним. Серо-голубые струи гадюками пробирались под комбинезон, опутывали тело, прошмыгивали в легкие. Первый раз в жизни схватило сердце. Никогда раньше не болело. Наверное, то же чувствует деталь, которую Рашпиль у себя в мастерской зажимает в тиски. Солнце жжёт без пощады. По-моему я уже не потею – нечем, всё испарилось. Невыносимо хочется пить. Нервы натянуты, как нейлоновая веревка нашей связки. Еще немного – и разорвутся. Тихоня позади зашёлся в хриплом кашле, сплюнул серый сгусток, но приступ не прошёл. Продвигались от кочки до кочки. Мысленно считали до тридцати, отдых заканчивался и мы шли вновь в бесконечном ожидании, что твердая земля под ногами исчезнет. Шестом ощупывали бурую истрескавшуюся почву и несчётное число раз шест уходил в пустоту. Когда выдергивали его, конец берёзового кола горел. Пришлось попетлять. Нашей тройке довелось провалиться, только чудом успели вымахнуть из полыхающей ямы. Мокрые от пота волосы в шлеме встали дыбом До заветного края духовки оставалось всего несколько метров. Выхухоль, старик и Ушастый уже валялись в полном изнеможении там, на траве. Пытаются подняться, но ноги не слушаются. Задул горячий ветер. Пыль свилась в тонкие трепещущие вихри. Небо над духовкой потемнело. И тут мы выбрались на милую нашу мутировавшую травушку. Колени сами собой подкосились, мы со стоном рухнули рядом с первой связкой.

…рухнули рядом с первой связкой. Молодцы, парни дошли! Наверное, от радости за ребят я на миг ослабил внимание. Так бывает, когда до заветного конца смертоносного участка остается совсем немного. Напряжение спадает, инстинкт самосохранения прекращает свою работу. Как бы то ни было, я, ведущий, ошибся: недостаточно тщательно протыкал шестом путь, и повёл тройку на подозрительно прочный с виду пятачок. Спёкшаяся земляная корка рассыпалась мгновенно, без предварительного потрескивания. Уже на лету я почувствовал, что под нами – пустота. Конец! Но нас спасли шесты, лёгшие на края ямы. Тройка повисла на них, словно на шашлычных шампурах. Удушливый голубой дым поднимался завитками вверх. Края ямы неумолимо осыпались, и скоро мы должны были рухнуть в пурпурно пылающие угли. Пальцы судорожно вцепились в березовые стволики. Тело отяжелело, словно штанга. Сколько-то времени мы висели, собираясь с силами. Потом по одному стали сдвигаться к краю, подтягиваться и осторожнейшим образом выползать из западни. Господи милостивый, неужто целы?! Обернулся на секунду и увидел, как под следующей тройкой разошлась земля. Треск, грохот, ужасный вопль. Динамит, Ниндзя, Стиляга исчезли. Я сбросил рюкзак и крабьим манером, на четвереньках, добрался до провала, настраиваясь на то, что увижу в огненной пропасти. Кашляя и вытирая слезы, выступившие из-за дыма, заглянул в провал и вскрикнул: вцепившись в уступ оплавленной стены, висит Стиляга. Протянул ему шест, а дальше ничего не помню… Сколько тащил эту проклятую палку? Пока над краем провала не возникла лиловая, с черными губами и остекленевшими глазами, физиономия Стиляги. Я выволок его и, уже не связываясь, мы на четвереньках потащились к краю духовки. Всё! Мы споткнулись о кого-то, упали, и тут прямо на нашу группу, истерзанную и обессилевшую, обрушился ливень. Адская духовка отрыгнула гейзеры шипящего смрадного пара.

10

Территория бывшего СССР Сибирь Усть-Хамский район Хамской области Аномальная Зона внеземного происхождения Околица 19 часов 30 минут 15 августа 2007 г.

Старик сидел, в чём мать родила, косясь на выстиранный и всё ещё сыроватый комбинезон и заканчивая починку уже высохшего белья. «Быстро Зона укатывает сивку. -размышлял он. -После того как Старика отделал гриль, а пуще того, после воскрешения в живой водичке озерца амазонок он стал каким-то рыхлым, дряблым. Возраст, конечно, не может не сказываться, к тому же и в юности-то Глеб Ивин не был Геркулесом… Но чтобы за считанные дни так сдать, это, батенька, явный перебор!» Он поймал себя на том, что думает о себе в третьем лице, скривился, проверил бельё на предмет не замеченных прорех, не нашёл таковых и быстро оделся. Вовремя. Тихоня вошёл вместе с лейтенантом Белкой, покосился на тельняшку Старика и длинные в цветочек трусы, невольно ухмыльнулся. Лейтенант же Белка абсолютно безразлично проскрипела:

– Ужин – по расписанию, в двадцать пятнадцать. Потом майор Гром ждёт вас в штабе для беседы.

– Спасибо. -ответил Старик. -Разумеется, буду.

Лейтенант Белка окинула взглядом комнату бытового обслуживания, видимо не нашла никаких отклонений от уставного порядка и удалилась.

– О! -уважительно сказал Тихоня. -Военная косточка, хотя и дама!