Артур Кларк - Город и звезды
— Что?! — воскликнул Томас. — Эта работа гораздо важнее!
— Возможно, — спокойно ответил Минхо, — но мы не имеем права терять ни одного дня. Особенно сейчас.
Огорчению Томаса не было предела — носиться по Лабиринту вместо того, чтобы разгадывать код, казалось чистой воды глупостью и пустой тратой времени.
— Послушай, Минхо. Ты сам говорил, что конфигурации повторяются с периодичностью примерно в месяц, Один пропущенный день ничего не изменит!
Куратор хлопнул ладонью по столу.
— Томас, хватит пороть чушь! Возможно, из всех дней именно этот окажется ключевым! А вдруг что-то опять пошло не так — где-то что-то изменилось или открылось? Я думаю, теперь, когда чертовы стены больше не двигаются, пришло время проверить твою теорию в деле — то есть остаться в Лабиринте на ночь и изучить его внимательнее.
В Томасе проснулся живейший интерес — ему действительно было страшно любопытно узнать, что происходит со стенами в Лабиринте по ночам.
— А как быть с кодом? — спросил он, раздираемый противоречивыми желаниями. — Что, если…
— Томми, — поспешил успокоить его Ньют. — Минхо прав. Вы, шанки, дуйте в Лабиринт, а я тут найду парочку неболтливых глэйдеров, и мы продолжим работать над картами.
Сейчас Ньют говорил как настоящий вожак.
— Я останусь и помогу Ньюту, — сказала Тереза.
Томас посмотрел ей в глаза.
— Уверена?
Юноше очень хотелось самому разгадать код, однако пришлось признать, что Ньют и Минхо правы.
Тереза улыбнулась.
— Я думаю, когда надо расшифровать секретный код, спрятанный в нескольких независимых лабиринтах, без женского ума никак не обойтись.
Ее улыбка трансформировалась в ехидную ухмылку.
— Ну, раз ты так считаешь…
Томас тоже улыбнулся. Внезапно он снова ощутил непреодолимое желание остаться с ней.
— Лады. — Минхо кивнули повернулся, собираясь уйти. — Будем считать, что все в ажуре. Пойдем.
Куратор направился к двери, но остановился, увидев, что Томас не двинулся с места.
— Не волнуйся, Томми, — сказал Ньют. — С твоей девушкой все будет в порядке.
Миллионы мыслей разом пронеслись в голове у Томаса — желание узнать код, смущение оттого, что о них с Терезой подумал Ньют, и предвкушение новых открытий в Лабиринте.
А еще он почувствовал страх.
Впрочем, юноша отмахнулся от всего этого. Даже не попрощавшись, он последовал за Минхо, и они вдвоем поднялись по лесенке.
Томас и Минхо рассказали бегунам о коде и помогли им собраться в длительный поход в Лабиринт. На удивление, все без исключения согласились, что настало время заняться более углубленным изучением Лабиринта и остаться в нем на ночь. Несмотря на страх и волнение, Томас вызвался исследовать один из секторов в одиночку, но куратор отказал в просьбе, пояснив, что уже отобрал самых опытных бегунов, а Томас пойдет вместе с ним. Получив отказ, юноша так обрадовался, что даже устыдился собственного малодушия.
В этот раз они с Минхо набили рюкзаки провиантом под завязку — невозможно было предсказать, сколько времени предстоит провести в Лабиринте. Томас испытывал и страх, и восторг — как знать, может быть, этот день ознаменуется тем, что они отыщут выход?
Они стояли возле Западных Ворот и разминали ноги, когда к ним подбежал Чак, чтобы попрощаться.
— Я бы пошел вместе с вами, — сказал мальчик каким-то слишком уж веселым голосом, — но не горю желанием умереть мучительной смертью.
Неожиданно для самого себя Томас расхохотался.
— Спасибо за слова поддержки.
— Будьте осторожны, — напутствовал их Чак. Он вдруг стал серьезен, а в голосе послышалась тревога. — Жаль, что не могу вам помочь, ребята.
Томас был тронут. Он не сомневался, что если бы дело приняло совсем дурной оборот и Чака попросили выйти в Лабиринт, мальчик согласился бы без колебаний.
— Спасибо, Чак. Мы будем предельно осторожны.
Минхо фыркнул.
— Мы все время были предельно осторожными, а толку? Теперь все или ничего, малыш.
— Нам пора, — сказал Томас.
От волнения у него в животе все переворачивалось, поэтому захотелось поскорее начать двигаться и больше не думать ни о чем постороннем. В конце концов, теперь, когда Ворота постоянно открыты, в Глэйде ничуть не безопаснее, чем в Лабиринте.
Впрочем, и эта мысль не принесла Томасу утешения.
— Верно, — спокойно отозвался Минхо. — В путь.
— Тогда… удачи, — сказал Чак, глядя себе под ноги. Затем он снова поднял глаза на Томаса. — Если твоей девушке станет одиноко, обещаю ее немного развлечь.
У Томаса глаза на лоб полезли.
— Она не моя девушка, балда ты!
— Ого! — воскликнул Чак. — Ты начал ругаться!
Мальчик изо всех сил пытался сделать вид, будто последние события его нисколько не испугали, но глаза его выдавали.
— А если серьезно, удачи вам.
— Спасибо, куда бы мы без твоего напутствия, — хмыкнул Минхо. — Еще увидимся, шанк.
— Ага, увидимся, — пробормотал Чак и пошел прочь.
Томасу вдруг стало невыносимо тоскливо — подумалось, что он, возможно, больше никогда не увидит ни Чака, ни Терезу, ни всех остальных.
— Помни, что я тебе обещал! — крикнул он, поддавшись внезапному порыву. — Я верну тебя домой!
Чак обернулся и одобрительно поднял большой палец вверх. На глазах мальчика заблестели слезы.
В ответ Томас поднял вверх сразу два больших пальца, после чего они с Минхо взвалили рюкзаки на спины и вошли в Лабиринт.
ГЛАВА СОРОК ЧЕТВЕРТАЯ
Первую остановку на отдых они сделали, лишь когда преодолели половину расстояния до конечного пункта маршрута — последнего тупика в восьмом секторе. Ребята довольно быстро поняли, что расположение стен с предыдущего дня нисколько не изменилось, поэтому продвигались сегодня значительно быстрее — только теперь, когда солнце исчезло, Томас в полной мере оценил полезность наручных часов. Так как необходимость делать пометки в блокноте отпала, единственное, что от них требовалось, — просто обежать все коридоры и возвратиться назад, по пути высматривая что-нибудь необычное. Любые мелочи. Привал длился двадцать минут, после чего ребята продолжили путь.
Бежали они в полном молчании. Минхо учил, что разговоры во время бега — лишь пустая трата энергии, поэтому Томас сосредоточился на том, чтобы держать темп и дышать равномерно и спокойно. Вдох, выдох, вдох, выдох. Наедине со своими мыслями они проникали в Лабиринт все глубже и глубже, сопровождаемые топотом собственных ботинок, барабанящих по каменному полу.
На третьем часу Томас с удивлением услышал в мозгу голос Терезы, а ведь она находилась далеко в Глэйде.
— У нас наметился явный прогресс — расшифровали еще два слова. Правда, все они кажутся полной бессмыслицей.
Первым порывом Томаса было игнорировать голос — очень не хотелось признавать, что кто-то может так запросто вторгаться ему в сознание и нарушать личное пространство. Однако желание поболтать с девушкой пересилило.
— Ты меня слышишь? — спросил он, мысленно рисуя в сознании слова и пытаясь отправить их ей каким-то неведомым даже ему самому способом. Томас сконцентрировался и повторил вопрос: — Ты меня слышишь?..
— Да! — ответила она. — Второй раз прозвучало очень отчетливо!
Юноша поразился. Поразился настолько, что чуть не застыл на месте. Сработало!
— Как думаешь, откуда у нас такие способности? — обратился он к Терезе.
Умственное напряжение от мысленного общения с ней начало вызывать физический дискомфорт — он почувствовал, как в мозгу начал формироваться очаг боли.
— Может, мы любили друг друга, — послала ответ Тереза.
Томас споткнулся и с размаху шлепнулся на землю. Смущенно улыбнувшись Минхо, который, не сбавляя темпа, обернулся посмотреть, что произошло, Томас вскочил на ноги и принялся догонять товарища.
— Что?.. — спросил он наконец.
Томас почувствовал, как девушка развеселилась, — в мозгу словно возникла картинка, написанная яркими размытыми красками.
— Все это так странно. Ты как будто мне незнаком, и в то же время я знаю, что это не так.
Юношу вдруг словно обдало приятной прохладой, хотя он изрядно потел.
— Жаль тебя разочаровывать, но мы действительно незнакомы. Я совсем недавно тебя встретил, забыла?
— Не глупи, Том. Я думаю, нам изменили мозги и наделили способностью общаться телепатически. Еще до того, как сюда отправили. Из этого я делаю вывод, что раньше мы знали друг друга.
Томасу и самому как-то приходила в голову подобная мысль. Поразмыслив, он решил, что она, вероятно, права. По крайней мере, юноша надеялся на это — Тереза начинала ему нравиться.
