Чед Оливер - Неземные соседи
Ш. отвернулся от окна. Вдоль стены чердака стояла лодка. Ее корпус отражал тусклый свет, падающий из окон чердака. Лодка была накрыта куском просмоленной парусины. Ш. убрал парусину и забрался в лодку. Сиденья были достаточно удобные, а все внутреннее пространство утеплено древесными опилками и одеялами. Ш. уютно устроился сверху.
Пошарив правой рукой в кармане, он вытащил оттуда пачку сигарет. Он разорвал обертку, смял и бросил ее на пол. Открыв пачку, Ш. вытащил оттуда одну сигарету, размял ее и зажал в зубах. Отложив пачку в сторону, он раскрыл коробок спичек, достал оттуда спичку и зажег ее.
Пламя мгновенно осветило небольшой участок пространства. Не гася спички, Ш. поднял голову и осмотрелся вокруг. Прямо над ним висела цветная картинка из серии “Чудеса природы”, на которой были изображены две змеи. Одна из них держала в пасти хвост другой — в то же время вторая своим раздвоенным языком обследовала хвост первой. В своем движении змеи образовали кольцо; их глаза яростно блестели, казалось, они были готовы проглотить друг друга. Ш. выпустил в них струйку густого дыма.
Ш. опустил спичку. От колебания воздуха пламя задрожало, поблекло и угасло совсем. Еще секунду после этого красный глазок тлеющей спички светился возле пальцев Ш., пока не исчез. Ш. бросил спичку на пол. Вытянувшись на скомканных одеялах, он зевнул. Затягиваясь, он заставлял тлеющий кончик сигареты вспыхивать и потрескивать.
Маленькое квадратное окошко в задней стене гаража рассеивало собравшуюся вокруг него темноту. Ш. выглянул в сад. Он был сейчас бесформенным сгустком темноты, над которым возвышалась крыша старого здания, различимая на более светлом фоне затянутого облаками неба. Под самой крышей, сквозь маленькое окошко, пробивался маленький, очень слабый огонек.
Ш. продолжал курить сигарету до тех пор, пока окурок не обжег ему пальцы. Не торопясь, он наклонился к другому краю лодки и, перегнувшись через борт, затушил окурок о пол. Подув на пальцы, чтобы избавиться от пепла, он принял прежнее положение. Свободно откинув голову назад, Ш. продолжал бездумно смотреть в темноту окна.
По небу скользили тяжелые дождевые облака, постепенно исчезая в темноте, за крышей стоящей рядом старой конюшни. Ш. снова зевнул и опять уставился в темноту сада.
Забыв про свое стадо, молодой человек наклонился вперед, так что плечо девушки коснулось его груди и рук. Она сидела в пол-оборота к нему, и ее волосы щекотали его щеку. Молодой пастух ощущал исходящее от них тепло, вдыхал пьянящий запах молодого тела, томимого летним зноем.
Рядом не было ни души. Овцы могли позаботиться о себе сами. Сквозь сжатый кулак пробивалось слабое жужжание пойманной мухи. Ее рука остановилась на полпути в нерешительности.
Она ждала.
Он ждал.
Филипп Дик
УБИК
ТОНИ БУШЕРУ
Я вижу залитый солнцем лес,
В зелени своих листьев.
Идемте туда все, уже пора
Идти на встречу лета.
I
Друзья, пришло время распродажи,
и мы снижаем цены на все наши
бесшумные электрические аппараты
УБИК. Да, да, можете выкинуть
старый ценник. И помните:
каждый из аппаратов УБИК, находя-
щихся у нас на складе, использовался
строго по инструкции.
Пятого июня 1992 года в три тридцать утра ведущий телепат Солнечной системы исчез с карты в нью-йоркском бюро Корпорации Ранситера. В связи с этим неистово раззвонились видеофоны. За последние два месяца фирма Ранситера потеряла следы слишком многих людей Холлиса, чтобы смириться с очередным исчезновением.
— Мистер Ранситер? Мне очень неприятно беспокоить вас. — Техник, ответственный за работу ночной смены в зале карт, нервно откашлялся, когда массивная голова Глена Ранситера постепенно заполнила экран видеофона. — Мы получили сообщение от одного я наших инерциалов. Сейчас я его найду — Он покопался в груде магнитофонных лент. — Это была мисс Дорн; как вы, наверное, помните, она отправилась за ним в Грин Ривер, штат Юта, где…
— За кем? — заспанным голосом буркнул Ранситер. — Не могу не я помнить, кто из инерциалов каким телепатом или ясновидцем занимается. — Он пригладил ладонью растрепанную массу седых щетинистых волос. — Короче, кто исчез на этот раз?
— С.Дойл Мелипон, — сказал техник.
— Что?! Мелипон исчез? Вы шутите.
— Ничуть, — заверил его техник. — Эди Дорн вместе с двумя другими инерциалами следовала за ним до мотеля “Башня Эротических Переживаний”. Это подземная конструкция, состоящая из шестидесяти апартаментов и предназначенная для бизнесменов, которые приезжают туда со своими девками и не желают никаких особенных развлечений. Эди и ее коллеги не думали, что он может быть активен, но для контроля послали туда одного из наших собственных телепатов, мистера Дж. Дж. Эшвуда, чтобы он провел измерения. Эшвуд обнаружил пояс помех вокруг разума Мелипона и, поскольку в этой ситуации не мог ничего сделать, вернулся в Топеку, штат Канзас, где в настоящее время старается найти для нас нового работника.
Ранситер, окончательно проснувшись, закурил. Он сидел хмурый, подперев подбородок ладонью, и полосы дыма плыли через поле зрения визира видеофона.
— Вы уверены, что этим телепатом был именно Мелипон? Насколько мне известно, никто не знает, как он выглядит — кажется, он каждый месяц меняет физиономический шаблон. Каково было его поле?
— Мы направили туда Джо Чипа, чтобы замерить величину поля, создаваемого в районе мотеля “Башня Эротических Переживаний”. Чип утверждает, что в максимуме отметил 68,2 блр единиц телепатической атмосферы. Из всех наших телепатов только Мелипон способен на такое. Поэтому в том месте, — закончил техникумы воткнули обозначающий его флажок. А теперь он… он исчез.
— Вы искали его на полу? Или за картой?
— Он исчез в электронном смысле. Человек, которого он означает, не находится более на поверхности Земли, а также, насколько мы можем судить, его нет и в пределах системы освоенных территорий.
— По этому делу я спрошу совета у моей умершей жены, — сказал Ранситер.
— Сейчас ночь. В это время все моритории закрыты.
— Но не в Швейцарии, — сказал Ранситер с гримасой вместо улыбки. — Спокойной ночи.
И отключил видеофон.
Герберт Шонхейт фон Фогельзанг, владелец Моритория Любимых Собратьев, приходил на работу раньше своих работников. В это время движение в прохладном гулком здании только начиналось: в регистратуре ждал с квитанцией в руке обеспокоенный, похожий на священника мужчина в темных очках. На нем была куртка из кошачьего меха и желтые остроносые ботинки. Наверняка он явился, чтобы, пользуясь свободным от работы днем, навестить кого-нибудь из родственников. Приближался Праздник Воскресения — день, официально посвященный наполовину живым персонам, и вскоре должна была начаться толкотня.
— Слушаю вас, — сказал Герберт с вежливой улыбкой. — Я лично приму ваш заказ.
— Это такая старая женщина, — объяснил клиент. — Очень маленькая и высохшая. Моя бабка.
— Минутку. — Герберт направился в сторону холодильников, чтобы найти номер 3054039-B.
Найдя требуемую личность, он проверил данные по контрольной карточке. Из нее следовало, что она останется в состоянии полужизни еще пятнадцать дней. “Не много”, — машинально подумал он, воткнул переносной усилитель протофазонов в прозрачную оболочку гроба, установил нужную частоту и начал слушать, желая убедиться, что разум функционирует.
Из динамика донесся слабый голос:
— …и именно тогда Тилли подвернула ногу. Мы думали, что она никогда не вылечится, а она хотела сразу начать ходить…
Удовлетворенный, он выключил усилитель и связался с одним из членов бригады, поручив ему привезти номер 3054039-В в переговорную, где клиент сможет пообщаться со старой дамой.
— Вы уже принимали ее, правда? — спросил клиент, внося надлежащую сумму.
— Лично сам, — ответил Герберт. — Все действует отлично.
Он установил ряд переключателей, потом отошел в сторону.
— Желаю вам счастливого Праздника Воскресения, сэр.
— Спасибо.
Клиент уселся лицом к гробу; с его охлаждающей оболочки поднимался пар. Он прижал к уху трубку и начал громко говорить в микрофон:
— Флора, дорогая, ты меня слышишь? Кажется, твой голос уже доходит до меня…
“Когда умру, — подумал Герберт Шонхейт фон Фегельзанг, — потребую в завещании от своих потомков, чтобы оживляли меня на один день каждые сто лет. Буду следить за судьбами человечества”. Однако это было бы довольно дорого для его потомков — он хорошо знал, что бы это означало. Раньше или позже они взбунтовались бы, велели вынуть его тело из холодильника и — не дай бог! — похоронить.
