Дин Сухов - Юрей теу
«Это был всего лишь долгий кошмарный сон, – твердила она сама себе, прощаясь со своим отражением. – Скоро все закончится, и я проснусь».
Под ее ногами медленно струилась река Вечности и в ее тихом голосе слышалась волшебная мелодия неба.
Над ее головой кипела холодная магма космоса, разбрызгивая по углам Вселенной мириады стеклянных звезд. В их блеске зарождались души планет, оживленных божьей искрой.
Вдыхая в себя потоки обжигающе-чистого воздуха, она ощутила себя частью ветра, разбуженного дыханием космического Титана.
Он был там, глубоко внутри ее космоса и животворящий взгляд его был устремлен из тающего отражения в зеркале прямо в ее больную душу. В нем было исцеление от тяжких мук памяти и липкой проказы земной экзистенции.
Как только отражение Петти Чарли исчезло с гладкой стены зеркала, она почувствовала внутри себя покой и тишину. Черные демоны отчаяния и скорби покинули ее, не в силах разгрысть ледяные глыбы остывшей крови своей бывшей жертвы. Она стала недосягаемой, недоступной и безразличной к смерти. Она обманула смерть, переступив пред-небытие и избрав бессмертие. Петти Чарли могла бы стать богом, если бы не была человеком. Она могла бы вновь заболеть человечеством, если бы не исцелила в себе бога. Гений безумного художника подарил ей власть над материей, временем и пространством, указав путь, проложенный богами.
Перед тем, как переступить порог четыреста двадцать первой минуты нового дня, Петти Чарли поцеловала плачущую подругу в мягкие уста и, смахнув с ее глаз красные слезы, выпрыгнула из картины. Ее милая подруга не хотела, чтобы она навсегда покинула мир живых, и слезы ее были предупреждением о скорой разлуке. Бессмертные не могут оживить застывшую реку Вечности, так как они сами являются частью ее вод. Расколдовать ее может лишь смертный, имеющий шанс на бессмертие, но верный до гроба своей второй матери смерти. Петти Чарли выбрала Вечность, остудив свою кровь в ее ледяном потоке, и предала Любовь и Смерть, став мертвым отражением своего живого облика.
Четыреста двадцать первая минута стекла по серебряной вилке в фарфоровую тарелку, обернутую в ленту хрустящего бекона, и превратилась в огненную каплю Tabasco, выжатого из спелой мякоти Capsicum frutescens.
– Мисс Петти, что с вами? Мы теряем вас, мисс Петти? – раздался настойчивый стук в двери храма Бессмертных.
Петти оторвала взгляд от расползающейся по тарелке ярко-красной капли и равнодушным взором окинула лентообразную панораму пространства, заполненного жующими физиономиями постояльцев мотеля.
– Что с вами, Петти? За минувшие пятнадцать минут вы не сказали ни единого слова! – запихивая в провал рта желтый сгусток микровселенной, пробубнил «новый миссия».
Викканка Арнфрид, сидя рядом, равнодушно наблюдала за жадной трапезой мужа. На ее восковом неподвижном лице застыла печать усталости, оставленная неумеренными сумеречными забавами. Казалось, викканка проглотила луну и не знает, как выковырять себя из ее щербатой сферы.
Четвертый рыцарь Круглого стола, сидел, понурив голову, и едва не клевал носом в горку консервированной фасоли, уложенной на тарелку в форме пирамиды Микерины. El bandido похоже был утомлен еще больше, чем его блеклая совратительница, и его el espfritu militar, едва теплился в его скомканной тушке.
За соседним столиком спиной к Петти сидел фиолетовокудрый Хэншин и его златокудрый дружок Фушиги. Они пили из высоких бокалов апельсиновый сок и о чем-то весело болтали на своем хитром языке. Фушига, заметив устремленный на их столик взгляд Петти, радушно ощерился ей и быстро ткнул длинным ногтем своего фиолетового друга. Хэншин улыбнулся еще шире, обнажив три ряда саблевидных зубов белой акулы.
– Охае гозаимасу, тама теу! – приветливо поздоровался он с соседкой по номеру.
Петти вежливо кивнула Хэншину в ответ и перевела взгляд на барную стойку, за которой суетилась дородная хозяйка мотеля и ее подневольный муженек Дэн Хэчт. Судя по их одухотворенным лицам, ночной приступ благотворно повлиял на их здоровье, и они просто светились от счастья.
– Felicita e tenerci per mano andare lontano la felicita, – мастерски обжаривая на гриле аппетитную свиную грудинку, затянула приятным грудным голосом mistress.
– Е il tuo squardo innocente in mezzo alia gente la felicita, – ловко разливая по чашкам горячий кофе, подхватил слова популярной песни bottom.
– Е restare vicini come bambini la felicita, felicita! – слившись в унисон, пропели вместе Аманда иДэн.
Жизнерадостный Фушиги и его не менее жизнеутверждающий друг Хэншин восхищенно захлопали в ладоши, от души приветствуя, пропадающие в глуши Миннесота итальянские таланты.
– Браво! Риппана-хито! – завопили они в один голос, посылая воздушные поцелуи обворожительной толстушке Аманде.
– Grazie! – пылая от удовольствия, ответила на итальянском хозяйка мотеля. Новоиспеченные звезды итальянской сцены утонули в бурных овациях восточных туристов, а благодарные слушатели получили взамен по порции питательного английского завтрака.
– Мисс Пети, что с вами случилось? Почему вы не завтракаете? Может быть вам не нравится, как я готовлю? – обслужив вежливых японцев, настойчиво обратилась Аманда к невеселой постоялице.
– Что вы, мэм, все очень даже вкусно. Особенно мне понравились жареные грибочки. Просто чудо, а не грибочки! – ответил за Петти единственный живой персонаж Круглого стола.
– Спасибо, мистер Виджэй. Хотите, я вам еще принесу? – тут же позабыв про Петти, еще больше расцвела хозяйка мотеля. Ей определенно был симпатичен этот самодовольный тостяк, одновременно похожий на Троцкого и «великого дуче» и ей хотелось сделать ему что-нибудь приятное.
– Пожалуй, не откажусь, – поглаживая себя по выпуклому животу, расплылся в довольной улыбке «новый миссия». По всей видимости, в круг его персональной самадхи входил достаточно обширный ассортимент продуктов, значительно обогащающих его философию удовольствия.
Мисс Аманда упылила за очередной порцией жареных грибочков, а мистер Виджэй, в ожидании очередного штурма желудка, решил немного поразглагольствовать на тему кулинарии.
– Знаете, Петти, я побывал во многих местах, и везде мне было интересно узнавать, чем питаются люди. В Европе французы едят буйабес и тимбале. В Англии и Америке англо-саксонцы обжираются говяжьими стейками и гамбургерами. Русские предпочитают пельмени и борщ. Африканцы лопают Бабу Ганус и Розарий Дервиша. Скандинавы давятся коттбуларом и жареной сельдью. Арабы уплетают за обе щеки хумус и махаммару. А китайцы, как всегда впереди планеты всей: они жрут лекарственные супы из семимесячных детей и жаркое из человеческих зародышей и плаценты. Тем самым, за счет дохлых малышей, они продляют себе молодость и половую потенцию.
– Дорогой, ну зачем ты снова вспомнил про эту гадость? – нервно фыркнула, деморализованная викканка.
– Ну, ведь было же, было! – мгновенно входя в раж, пакостно осклабился «новый миссия».
– И что, теперь всю жизнь мы должны об этом вспоминать? – недовольно заерзала на стуле Арнфрид.
– Ни разу о таком не слышала? Это правда? – как будто бы придя в себя, заинтересованно повела бровью Петти.
– Угу! – утвердительно моргнул обоими глазами «новый миссия». – Китай. Южная провинция Гуандун. Мы с женой только что вылезли из поезда и смертельно хотим есть. Но мы боимся что-либо пробовать, так как совершенно не знакомы с китайской кулинарией. Но наше счастье у нас есть верный проводник по имени Ляо. Это сукин сын немного понимал по-английски и, узнав о нашей проблеме, сразу же потащил нас в один местный ресторанчик. И там нас, за какие-то 570 $ накормили настоящей человечиной!
– Не может быть, вы шутите, Виджэй?! – подумав, что ее разыгрывают, нахмурилась Петти.
– Нисколечко! Дорогая, скажи, что так было, – бесцеремонно схватил за руку жену «новый миссия».
– Back off, bigmouth! И отпусти мою руку. Мне больно, – вырываясь из цепких пальцев мужа, почти закричала викканка Арнфрид.
Хэншин и его друг Фушиги, позабыв про еду, с любопытством воззрились на своих неспокойных соседей.
– Все нормально, друзья, все нормально! – желая сохранить идиллию чудесного утра, одарил «новый миссия» щедрой улыбкой восточных туристов.
– Предлагаю забыть об этой теме и отведать горячего кофе, – видя, что Арнфрид не в духе, предложила Петти.
– Мы не стали есть то, что нам принесли, Петти, – неожиданно продолжила рассказ о каннибальской трапезе в Китае, жена «нового миссия». Видя, что на них обращают ненужное внимание, она взяла себя в руки, и даже сделал попытку улыбнуться. Это у нее не очень получилось. Хотя со стороны этой скандинавской флегмы это уже было значительным подвигом.
– Мы не стали есть, то, что нам принесли эти гадкие макаки, Петти, – спокойным ровным тоном повторила викканка. – Мой муж иногда становится несносным болтуном и занудой. Но у него есть одно такое качество, за которое его нельзя не любить.
