Нил Шустерман - Междуглушь
«Помогите!» — завопила Кэтвумен.
— Вы думаете, я ничего не знаю о таких, как вы? — сказала мама. — Втираетесь людям в доверие, говорите им то, что они хотят услышать, а потом обдираете как липку! На этот раз ошиблись, любезная — здесь у вас ничего не выйдет! Не на тех напали!
Мамина рука держалась за дверь, готовая захлопнуть её перед носом Алли. Этого нельзя допустить! Она должна сказать что-то такое, чтобы до мамы дошло!..
— Они ссорились из-за радио!
Мама застыла.
— Что вы сказали?
— Когда произошла авария, они ссорились из-за радио — он закрутил громкость, а она подкрутила её обратно. Но это была не его вина! Она хочет, чтобы вы оба знали — авария случилась не по его вине!
Выражение потрясения на лице её матери за одно мгновение сменилось сначала ужасом, а затем яростью, и голосом, полным смертельного яда, она произнесла:
— Кто бы вы ни были — чтоб вам вечно гореть в аду!
С этим словами она хлопнула дверью так, что притолока сорвалась. До ушей Алли донеслись приглушённые рыдания.
Алли бежала от этого дома, слёзы лились из её глаз, всё тело дрожало, спину ломило, боль распространилась на руки, а Кэтвумен пыталась вырваться на свободу.
Всё, всё пошло не так, как надо! Она хотела принести своим родителям утешение, а не страх!
«Пусти меня!» — орала Кэтвумен, но Алли не послушалась — вся её ярость обрушилась на тушку. Если бы эта дурёха не начала качать права, Алли бы как-нибудь вывернулась! Всё было бы иначе, если б ей не пришлось ещё и бороться с этой кошатницей за контроль над её телом!
«Это всё твоя вина! — мысленно орала на бегу Алли. — Не могла дать мне закончить дело! Вот надо было тебе лезть, куда не просили!»
Они были сейчас на шумной улице, полной магазинов, ресторанов и автомашин. Сколько «тушек»! Как же ей опротивела эта Кэтвумен с её дряблым телом! Алли попыталась счиститься — и не смогла. Она тянулась и выкручивалась, но впечатление было такое, будто её намертво приклеили к хозяйке. Она задержалась внутри слишком надолго!
«Убирайся!»
«Я это и пытаюсь сделать!»
Боль из спины перекочевала в грудную клетку. Она настолько усилилась, что стало больно дышать. Не надо было бежать так быстро! Старое тело для этого не годилось. И вдруг Алли поразила догадка: у Кэтвумен сердечный приступ! Из-за неё, Алли! И теперь она застряла в этом немощном теле!
«Что ты со мной сделала?» — причитала женщина.
Нет, этого не должно было случиться!
Алли, пошатываясь, ввалилась в какой-то ресторан.
— что ты сделала —
«Да заткнись же! Я вытащу из этого нас обеих!»
За дверью возникло встревоженное лицо метрдотеля.
— Помогите! — прохрипела Алли — это было всё, что ей удалось выдавить из себя. — Сердце!
В ресторанах же обычно есть аптечка, ведь так?
Мэтр остолбенел, хлопая глазами, потом глянул в свою книгу со списком зарезервированных столов, как будто там было написано, что делать. От него, похоже, никакого толку.
Боль в груди Алли усиливалась с каждой секундой, вокруг смыкалась тьма… Но тут она увидела на стене электрическую розетку. Когда останавливается сердце, применяют электрошок! Алли схватила с ближайшего стола нож, подползла на коленях к стене и всадила остриё в розетку.
Удар тока выбил Алли из чужого тела. Такое впечатление, что она разлетелась на клочки, ошмётки брызнули в разные стороны, а потом собрались обратно в кучку в десятке ярдов от места вылета. Алли грохнулась на пол и тут же провалилась. Она опять послесвет, она в Междумире!
Алли вскочила и повернулась к Кэтвумен — ту уже приподняли и посадили. Выглядела её бывшая хозяйка неважно, но всё-таки не так плохо, как боялась Алли. Один из официантов щупал пульс женщины и удовлетворённо кивал. Конечно, столовый прибор в розетке — не лучший способ заставить сердце работать, но он, во всяком случае, помог.
— Она меня украла… — бормотала Кэтвумен. — Она украла меня…
— Расслабьтесь, — успокаивал официант. — С вами всё будет хорошо.
Половина посетителей уже набрали 911, и с улицы послышался вой мчащейся «скорой помощи». Алли больше нечего было здесь делать, поэтому она просёрфила через зал на улицу, прыгнула в проезжающий мимо автомобиль, потом в другой, третий, и так пока не оказалась за несколько миль от злополучного ресторана.
* * *Казалось бы: радость от того, что Алли увиделась с мамой, должна была заглушить боль от оказанного ей приёма. Да и то верно: разве стоило ожидать иной реакции? С чего бы это маме верить незнакомой женщине, которая не только наврала о том, кто она такая, но и, похоже, знала кое-что известное только Алли? Само собой, любой на месте её мамы пришёл бы в ужас!
И всё же Алли было очень больно. Она даже позабыла, что едва не убила человека. Единственное, что имело сейчас для неё значение — это семья. Она так и не увидела отца! А ещё она знала, что корни тоски по родному дому уходят гораздо глубже — это как со скинджекингом: маленькой порции никогда не бывает достаточно. Алли жаждала вернуться домой вопреки всем доводам рассудка. Ей мало было просто находиться рядом, ей требовалось ощущать связь со своими близкими. Не надо было сюда приходить! Какую грубую ошибку она совершила!
Но поздно — ящик Пандоры открыт, и единственным способом закрыть его будет забраться внутрь и закрыть крышку, как закрывают крышку гроба.
Глава 27
Колыбельная для скинджекера
В ту ночь, можно сказать, Алли пала на самое дно своей послежизни — в 00.01 она вселилась в тело семилетнего мальчика.
Ей нужен был носитель полегче и поменьше, потому что в дом своих родителей она могла проникнуть только через окно на втором этаже. Она не знала, что будет тогда делать, знала лишь, что ей необходимо забраться в дом, а если не получится — она станет пробовать снова и снова — пока её родители не поймут, что она не ушла, что она здесь, рядом с ними, и в ближайшем будущем не собирается никуда уходить.
В палисаднике росло дерево, а окна наверху стояли настежь. Летом родители всегда оставляли открытыми окна второго этажа. Дерево — живой дуб, сучковатый, с раздвоённым стволом и множеством корявых ветвей — был словно создан для того, чтобы на него взбираться. И хотя ветка, ближе других подходящая к стене дома, была довольно хлипкой, Алли рассудила, что она выдержит ребёнка, весящего не больше пятидесяти фунтов.
Она прогулялась по соседним домам и наконец нашла подходящий материал в нескольких кварталах от дома своих родителей. Ей не пришлось усыплять мальчика — он и без того глубоко и сладко спал, как спят только маленькие дети. Алли легко захватила над ним контроль, скользнула в пару детских кроссовок, изображающих обувь Человека-Паука, спустилась по лестнице и вышла в ночь.
Ущербный серпик луны плыл по небу и, словно ятаган, разрезал попадавшиеся на пути облака. Улицы были пустынны и тихи, в доме родителей Алли не светилось ни одно окно. Да этот малец, похоже, собаку съел в лазании по деревьям! Она поняла это в тот же миг, когда начала карабкаться по стволу. Алли доверилась мышечно-двигательной памяти своего хозяина и вскоре очутилась на ветке, протянувшейся к открытому окну. Она проползла по ней и только-только потянулась к окну, как ветка затрещала.
Алли рванулась и что было сил вцепилась в выступ под окном, тело мальчика с глухим стуком ударилось о стену дома. Будь она в собственном теле, ей бы ни за что не удержаться — сорвалась бы как пить дать, но в том-то и дело, что маленькие дети в состоянии карабкаться на самую верхотуру: мальчик-носитель был таким лёгким, что Алли удалось подтянуть себя вверх. Затем она, держась одной рукой, с силой выбросила другую вперёд, пробила сетку от насекомых и вырвала её из рамы. Сетка упала вниз, в палисадник, а Алли скользнула через окно в спальню.
В щель под дверью было видно, что в коридоре зажгли свет. Алли услышала торопливые шаги по направлению к её комнате и нырнула под кровать как раз в ту секунду, когда распахнулась дверь. В комнату кто-то вошёл. Из-под кровати ей была видна только пара босых ног. Мужских ног. Её отец! Он щёлкнул выключателем, и спальню залил яркий, режущий глаза свет. Алли забилась подальше, к самой задней стенке. Несмотря на то, что она отчаянно задыхалась, а в крови кипел адреналин, она заставила себя дышать как можно тише.
Отцовские ноги прошли от кровати к окну. Алли почувствовала, как сердечко мальчика подпрыгнуло куда-то к горлу, пульс забился где-то в голове, от каждого удара темнело в глазах.
— Что там? — спросила мама, стоящая у порога.
— Ничего, — ответил папа. — Дерево вырвало оконную сетку, вот и всё.
— Говорила же — надо его подрезать! — сказала мама и добавила: — Ты уверен, что это всё?
