Евгений Гуляковский - Мир в латах (сборник)
Посидел еще немного, потом подумал, что пора на вокзал. Добираться решил пешком. Жюль не отдавал себе в этом отчета, но явно стремился оттянуть возвращение в Гринкоуст.
Он расплатился, покинул бар и через некоторое время вышел на площадь Республики, окунулся в огромную толпу бездельников, собравшихся со всего побережья в поисках новых развлечений. Людской поток закрутил его, вынес на проспект Свободы. По вечерам проспект закрывался для транспорта, и толпа двигалась прямо по проезжей части. Здесь царствовал кинематограф, и вечер был до краев наполнен огнями многочисленных рекламных панно.
“Ну-ка, ну-ка, — сказал себе Жюль. — Поглядим, что предлагают тут жаждущим повеселиться”.
Он не спеша двинулся вдоль проспекта. С обеих сторон на него смотрели с рекламы гнусные уроды и обольстительные красотки, куда-то к верхним этажам зданий стартовали умопомрачительные космические корабли…
Толпа выла от восторга.
— Ой, девочки! — тараторила рядом с Жюлем какая-то девица. — Смотрите, “Снежное лето”!.. Дэвид Пирсон в главной роли!.. Пойдемте, а?
— Да отстань ты со своим Пирсоном! — отвечали ей. — Тоже мне звезда!.. Гора мускулов при птичьем мозге!.. Пойдем лучше на “Солнечную рапсодию”. Какие там съемки — закачаешься! А какая любовь!
— Ребята! — орал стриженный наголо парень в серебристом комбинезоне. — “Святой Сильвестр”! Вот куда надо идти!
Жюль поднял голову. С рекламного панно на него смотрел мужественным взором красавец. Как сказал бы Анри, “гроза всех женщин мира”. Вокруг панно бежала надпись: “По вашим многочисленным заявкам! Только у нас и нигде больше! Копия изготовлена еще в прошлом веке! Целостность сюжета гарантируем! Наш девиз — никаких купюр!”
— А кто это? — спросил Жюль у парня в серебристом комбинезоне.
Тот присвистнул.
— Ты что, дядя, с Луны свалился?! Это же Рембо! Сильвестр Сталлоне! Первый святой для всех посткригеров!
— А второй святой кто? — не удержался Жюль.
Парень презрительно рассмеялся.
— Шел бы ты, дядя, отсюда!.. Чего торчишь около нашего клуба? — Он выругался. — А может быть, ты, дядя, еще и пацифист? Во!.. — Парень вынул руки из карманов и показал приличных размеров кулачище.
— Что вы, что вы?. Терпеть не могу пацифистов! — сказал Жюль и быстренько затесался в толпу. Удалившись от шального посткригера, он снова поднял голову. Над рекламным панно со святым Сильвестром светилось фиолетовое название клуба. “Огненные меченосцы”, — прочел Жюль.
“Вот теперь еще и посткригеры появились, — подумал он. — Мало было нам просто кригеров, мало было нам пэйсивкригеров, так получите еще и посткригеров. Уже и юнцы туда же!.. А вот и еще любопытная штука… Весь мир говорит о разоружении, и вдруг такая вспышка интереса к военной теме”.
Он двинулся дальше, разглядывая рекламы, и скоро обнаружил, что среди фантастических боевиков и любовных мелодрам, среди блэкхорэфилмз, слащавых музыкальных псевдотрагедий и прочей дребедени военные ленты занимали не менее половины репертуара. Было много фильмов двадцатого века, которые, судя по очередям у касс, пользовались немалой популярностью. Попадались и новые современные ленты. Их, правда, насчитывалось всего штук пять: нынешнее кино редко касается военной темы, ибо все, что можно сказать о войне и мире, давно уже сказано. И не хотят ведь люди сидеть дома, тянет их на массовое видео!..
“Прибавится забот социологам и социопсихологам, — подумал Жюль. — Особенно, если процесс станет тянуть на глобальность. А как будут потирать руки апологеты изначальной природной агрессивности человека!.. Где-то наши умники допустили промашку”.
Вспышки и вопли стали действовать ему на нервы. Он выбрался из толпы и свернул в неширокий переулок По сравнению с залитым огнями проспектом слабоосвещенный переулок показался ему черным коридором, и Жюль поневоле прибавил шагу. Впрочем, переулок оказался коротким, и через пару минут Жюль вышел на параллельную проспекту Свободы улицу.
Тишины не было и здесь. По улице неторопливо, как равнинная река, катился поток демонстрантов. Над колонной плескались зелено-голубые знамена Всемирного Союза Пацифистов. Среди демонстрантов были и пожилые люди, и молодежь. Многие катили перед собой коляски с детьми.
Жюль остановился у витрины какого-то ресторана. Посетители высыпали наружу и глазели на демонстрантов. Слышались одобрительные и осуждающие возгласы.
— Все ходят! — сказал Жюлю усатый толстяк, держащий в правой руке полную кружку пива. — Не ходить надо, а кишки кригерам выпускать!
— Так уж сразу и кишки? — усомнился Жюль.
Толстяк негодующе взмахнул кружкой. Пиво плеснулось на асфальт.
— Именно кишки! — сказал он. — А то мы их все уговариваем. “Не будете ли вы так любезны, мистер, — прогнусавил он, передразнивая кого-то, — продать государству ваш автомат?.. Ах, вы еще не решили, что с ним делать?.. Хорошо, мы подождем, пока спешить некуда, за нами история!” — Он снова взмахнул кружкой. — А когда дожидаемся решения министра, получаем еще одного вооруженного бандита.
— Ну, это не всегда, — сказал Жюль.
Глаза толстяка сверкнули.
— Не всегда, — согласился он. — Но посмотрите, что по миру делается… Разбой, вылазки, демонстрации… Хорошо, у нас еще тихо. — Эти, — он кивнул на колонну демонстрантов, — не в счет. Тихо ходят… А на тех молодежь смотрит. Вот уже новые кригеры появились. Которые и армии-то в глаза не видели. Погодите, они еще покажут себя. Не вы, так они вам кишки выпустят. — Он погрозил в пространство кулаком.
— И какой же вы видите выход? — спросил Жюль.
— А выход очень простой! — сказал толстяк. — Нашли у тебя оружие — становись к стенке. И из твоего же оружия!.. А сопляков — в лагерь, на перевоспитание…
— Ну, это не ново, — сказал Жюль. — Это мы уже слышали, и не раз!
Колонна вдруг споткнулась, притормозила, заколыхалась, словно матерчатое полотнище.
— Кригеры! — заорал кто-то истошно.
Жюль увидел, как вынырнула из следующего переулка толпа дюжих молодцев в серебристых комбинезонах и врубилась прямо в стену демонстрантов. Замелькали над головами дубинки, завизжали женщины. Откуда-то возникли полицейские “джамперы”, зависли над толпой, понеслись сквозь рев дерущихся малоразборчивые команды. И тут впереди, где разворачивалась битва, отрывисто протатакал автомат. Сейчас же из темного переулка, по которому несколько минут назад проходил Жюль, вырвалось пламя. Один из “джамперов”, зависших над толпой, лопнул и начал разваливаться на куски. Жюль бросился на асфальт и закрыл голову руками. Лежа, он услышал грохот нового взрыва, который потонул в тысячеголосом вое: по-видимому, граната взорвалась в толпе.
Жюль оторвал голову от асфальта. Перед ним метались обезумевшие от ужаса люди. Прямо на середине улицы полыхали обломки “джампера”. Чуть в стороне валялась раздавленная детская коляска. Разговорчивый толстяк сидел на тротуаре, неловко привалившись к стене левым плечом, из уголка рта потянулась тонкая струйка крови. Мертвые глаза удивленно смотрели на Жюля. Пивную кружку толстяк из руки так и не выпустил.
И тогда Жюль вскочил и, на всякий случай пригибаясь, в два прыжка достиг угла, бросился в темноту переулка, где скрывался неведомый гранатометчик.
2.7. Утром ему стало совсем плохо.
“Вот и второй день прошел, — думал он. — А вокруг по-прежнему темнота!.. Хорош диггер, нечего сказать! Вместо того, чтобы заниматься делом, мотается по другому городу, мечется из угла в угол, а уж про конец похождений и вспоминать стыдно. Вместо того, чтобы быстро уйти с- места инцидента, взял и ввязался”.
Он вспомнил, как хладнокровно, ударом кулака уложил вчерашнего гранатометчика, и содрогнулся от омерзения. Жюль давно уже потерял счет кригерам, которых он уничтожил собственными руками. Не в бою, не в облаве и не при прочесывании леса, а вот так — один на один — когда либо он тебя, либо ты его. И давно уже угрызения совести стали настолько слабыми, что воспринимались не более, чем щекотка для души, а такого омерзения и вообще никогда не было, даже в самом начале, когда он убил первого — молодого арабского террориста, члена одной из экстремистских группировок.
“Да что же это такое, — сказал он себе. — Может быть, я все-таки не долечился?.. Может быть, все это лишь порождения больного воображения?.. И у Артура нет никакого инфразвука, и хвоста вчера не было?.. И надо же, в конце концов, заниматься делом!”
Мысль, которая явилась в этот момент, показалась ему любопытной. Он подошел к тейлору и набрал номер, который дал ему позавчера чиновник из мэрии. На экране появилось лицо Пауэра.
— Здравствуйте, господин Карне! — Пауэр приветливо улыбался. — Как отдыхается? Чем могу быть полезен?
