Анастасия Баталова - Исполнитель желаний (СИ)

Она прижалась к нему сильнее — её медно-каштановая макушка тонко и сладко пахла луговыми цветами. Он несколько раз поцеловал пробор в волосах Аннаки.

Она подняла глаза. Их двухсотлетняя глубина вдруг открылась перед ним так, как будто он таинственным образом очутился внутри её сознания: Билл увидел извилистую тропинку в солнечном сосновом лесу, на которой спящими змеями лежали узловатые корни; маленький домик с соломенной крышей; девочку, которая кормила с ладони коня; потом он увидел горы, их островерхие пики терялись в облаках; каменистую дорогу; колесо повозки, неуклюже взбирающееся на очередной булыжник — перед ним прошла за несколько мгновений вся длинная жизнь могущественной колдуньи — точно они прожили её вместе. Он побывал везде, где бывала она, и прочувствовал всё то, что она чувствовала.

Билл ощутил внезапное прикосновение к своему сознанию мудрости. Окружающие предметы как будто стали чётче, резче, яснее. Многие события его собственной жизни предстали в совершенно ином свете. И та Вселенская боль, которую он неизменно ощущал затылком, сталкиваясь с человеческими привязанностями, с чувствами, с любовью обрела неожиданно новый оттенок — Билл почувствовал просачивающуюся сквозь неё радость. Радость, неотделимую от боли, размешанную в ней. Радость, которая не имела бы смысла, не будь этой боли. Радость, этой болью рождённую.

— Я влюблен в тебя, Ани. И ты первая, кому я это говорю…

— Неужели? — спросила она, лукаво приподнимая безупречно подведённую бровь.

— Клянусь… Ни разу в жизни я не произносил ничего подобного… И, более того, наивно полагал, что минует меня чаша сия… — перед его внутренним взором на миг возникло бледное страдающее личико Магдалены, снизу вверх глядящей на Эдвина в тот акварельно пасмурный день, когда он видел их вместе, — Правда, я прожил всего только двадцать два года… Это ведь ничтожная малость, не так ли?

Аннака улыбнулась.

Тогда Билл внезапным озорным движением сгрёб её в охапку и понёс. Она смеялась, махала в воздухе ногами, рискуя потерять алую востроносую туфельку на шпильке.

Лица случайных прохожих, невольных свидетелей этой сцены, озарялись улыбками. На душе у этих людей становилось легко, спокойно. И пенсионеру с рюкзаком на тележке, и пацаненку на детском велосипеде, и водителю проехавшего мимо грузовика с песком — всем им мир показался в эту секунду лучше, красивее, добрее от того, что в нём возможно такое счастье; от того, что он способен запросто вместить в себе столько ликования и не сломаться, не обрушиться, не лопнуть. Они ведь не ведали о той боли, которой это мгновение абсолютного счастья было уравновешено, о той цене, за которую оно было куплено у судьбы.

— Моя! Моя! — Шептал Билл, стискивая Аннаку сильными руками так, словно боялся, что её отберут. — Я отнесу тебя сейчас в какой-нибудь уютный мотель и сделаю с тобой то, чего никто ещё не делал за все твои двести лет…

— Вряд ли это возможно! — рассмеялась она.

— Вот увидишь! — нежно пробурчал Билл, обдав её шею тёплым дыханием.

— А ты, оказывается, хвастун… — ласково пожурила его Аннака. Прислушавшись к томительному предвкушению, тяжело и мощно всколыхнувшемуся в глубине её живота, она была почти готова ему поверить…

Билл так и нёс на руках шальную свою добычу, своё бесценное алое сокровище; нёс без напряжения, упиваясь контрастом между тем, какое оно маленькое, лёгкое, его сокровище, и тем, как много оно для него значит.

— Как же твоя служба? — вдруг спросила она, словно опомнившись. — Тебе же это запрещено…

— Пустяки! — легкомысленно отмахнулся Крайст, покачивая её как ребёнка, — Моя! Моя!

— Нет… Нет! Я не могу… — вполголоса воскликнула Аннака, тёмные очки её подняты были на лоб, устремлённый на Билла взгляд выражал печальную решимость, — Не жалей ни о чём! Всё правильно в том виде, в каком оно существует. Прощай…

В лицо Билла вдруг ударил резкий порыв горячего ветра — точно дунул кто-то очень большой. От неожиданности он выронил Аннаку. Она тут же отпрыгнула от него метров на десять, словно пролетев немного по воздуху над дорогой.

Случайный прохожий воззрился на Билла, выпучив глаза.

— У вас вроде бы только что была на руках девушка!?

— Вам показалось. — угрюмо отрезал Билл.

Когда он обернулся, Аннака уже исчезла.

4

Билл Крайст был весьма симпатичен генералу Россу — настолько, насколько это позволяло прописанное в Своде Правил не предвзятое отношение одного офицера Особого Подразделения к другому… Ну, может быть чуть больше. Человеческие симпатии возникают сами собой и, кажется, из ниоткуда — мало кому удаётся безупречно их контролировать. По возрасту Билл как раз годился генералу в сыновья. Росс видел в нём возможного достойного преемника.

Получив от Билла мгновенное сообщение с просьбой как можно скорее его принять, генерал решил, что случилось что-то серьёзное — Крайст же не Айна; полковник Мерроуз, конечно, честно и самоотверженно служила всю свою жизнь, не раз награждалась орденами и медалями, но, нельзя не признать, что она склонна слишком часто тревожить вышестоящее начальство по пустякам… Генерал Росс вздохнул. Всё-таки ему всегда было приятно видеть Айну — с каким бы очередным пустяком (по большей части полковник Мерроуз с лёгкостью могла разрешить их сама) она к нему ни обратилась.

Получив сообщение о том, что он будет принят, Билл поспешил явиться в кабинет генерала. Росс протянул ему руку для приветствия и с отеческой улыбкой поинтересовался:

— Что же заставило вас так незамедлительно ко мне примчаться? Садитесь, лейтенант Крайст. — Несмотря на своё высокое положение этот величественный седой человек обращался ко всем без исключения, даже к осуждённым, неизменно доброжелательно и только на «вы».

— Я пришёл просить наказания, генерал.

Росс заинтересованно поднял брови. Он был практически уверен в том, что Крайст не станет ни на кого доносить, совершенно не тот тип, но на всякий случай спросил:

— Кто провинился, лейтенант?

— Я… — выдохнул, понурив голову, Билл.

— Вот как. И что же вы натворили? — генерал сделал вид, что ему срочно понадобилось что-то среди бумаг, и раскрыл первую попавшуюся из лежащих на столе папок. Он не был уверен, что ему удастся сохранить строгое и серьёзное лицо при виде устремлённых на него ясных раскаивающихся глаз Крайста. Интуитивно генерал чувствовал уже, что, скорее всего, исповедальные речи сидящего напротив молодого человека не будут иметь такого огромного значения, какое сам молодой человек, судя по церемонности его поведения, им предавал. Но выслушать его было нужно не только для поддержания собственной репутации чуткого и добросовестного руководителя, но ещё и потому, что всякая большая беда начинается с маленькой неприятности. Генерал всегда вспоминал притчу про мышь и водовоза, рассказанную ему старшим товарищем в те времена, когда он сам был ещё лейтенантом. Генерал находился в хорошем расположении духа, и Билл был ему приятен. — Я слушаю вас.

— Я едва не нарушил Правило Одной Ночи. Я был на волосок от этого. Точнее, мысленно я уже нарушил Правило…и если бы не благоразумие ТОЙ… женщины… Она спасла меня, генерал.

— Спасла? — переспросил Росс, заинтересованно поднимая взгляд от папки, — Это благородно. Каким же образом?

— Она сбежала… — тихо сознался Билл.

— Как? Прямо из ваших страстных объятий? — генерал смотрел на Крайста уже не пытаясь сдерживать улыбку. Как же нравился ему этот парень!

— Так точно, генерал, — синеглазый искуситель ведьм сидел, не поднимая взгляда, точно провинившийся старшеклассник перед директором.

— Это была жертва с её стороны! — весело заметил Росс.

Признавшись в своей провинности, Билл не ощущал уже той тяжести, с которой пришёл. Шутливое настроение генерала постепенно расслабило его; он почувствовал себя так, словно принёс в этот кабинет не свою проблему, а коробку конфет, половину которых генерал Росс уже с удовольствием уплёл. Выслушать без осуждения, но с пониманием — редкий дар; чувствуя исходящее от генерала ровное сияние мудрой и спокойной отеческой силы, Билл радовался ей точно росток солнцу.

— Получается, она знала о том, что это значит для вас, лейтенант Крайст?

Билл кивнул.

— Колдунья?

— Магистр Песчаной Розы, — с неуловимой нежностью в голосе произнёс Билл. Ему вспомнилась рыжая головка доверчиво прильнувшей к нему Аннаки, шелковистый цветок её макушки у него под подбородком.

— Ничего себе… — генерал Росс с уважительным удивлением приподнял седые брови и иронично заметил — Какие девочки у вас, лейтенант…

— Я до сих пор думаю о ней. Накажите меня. — Билл поднял глаза. — Я заслужил это.

— Вы полагаете?

— Да. Я потерян для Службы. Я необъективен. Ведь если бы вдруг Аннака… то есть Магистр Песчаной Розы… Если бы вдруг она совершила преступление, то я… — Биллу представилась в этот момент сцена гипотетического задержания Аннаки. Перед его внутренним взором промелькнула хрупкая кисть её руки, тонкое запястье, которое целовать, целовать, а не сковывать холодной сталью наручников… В лёгком тумане воображения моментально обозначились сочные вишнёвые губы Аннаки, белая шея, мочка небольшого уха… И нужно было бы говорить с ней как с чужой, смотреть на неё как на чужую, шаблонно помочь ей сесть в служебную машину и бесстрастным тоном сообщить о её правах, так, словно ему никогда не приходилось ощущать себя частью её, малой частью… Когда Билл был с Аннакой, ему казалось, будто он крохотная капелька, зажатая в огромном тёплом ласковом кулаке океана… Будто бы не кисти её лёгких рук ложились ему на спину, а накрывало волной; и пространство глотало его, и он растворялся в нём, как соль, как дым, и продолжал существовать лишь как смутное воспоминание о самом себе…