Владимир Полуботко - Двенадцатая нимфа
Вальтеру показалось, что он вспомнил, что-то очень важное, но вспышка памяти тут же в нём и погасла. Он промолчал. А мальчик пожал плечами:
— Зато я стану очень богатым, и всё наследство достанется мне одному.
— Ребёнок правильно рассуждает, — сказал Меценат. — Когда он вырастет, целый мир будет у его ног, и что такое по сравнению с этим ваша жизнь, господин Вальтер? Ведь это даже смешно сравнивать!.. Ну а теперь, пойдём, мой мальчик, помаши дяде ручкой. Он теперь не скоро выйдет на свободу — лет через пятьдесят.
Це-Фон повернулся к Вальтеру и, глядя на него заплаканными глазами, сказал:
— Простите меня, дядя Вальтер! Мне так хорошо тогда было с ребятами в горах. Но наследство — это наследство, сами понимаете!
И дверь захлопнулась.
Время шло, но из внешнего мира не было никаких вестей. На все требования Вальтера позволить ему пообщаться с родными, с друзьями, с адвокатами — он получал только отказ.
— Не положено, — односложно отвечал охранник.
А время шло…
Дверь открылась. В комнату вошли сразу четыре человека. Один из них сел на единственный в камере стул, а трое других остались почтительно стоять у него за спиною.
Вальтер кивком головы ответил на их приветствие, окинул их равнодушным взглядом и сказал:
— В прошлый раз вы и одеты были по-другому и сидели на каких-то ковриках, которые прихватили с собою. Что-то случилось, что вы поменяли свои правила? Что же?
Господин Фунакосий ответил:
— Случилось то, что вы арестованы по ложному обвинению. К вам не пускают адвокатов и даже родственников, кстати, к вам прилетел ваш сын — Николаус. Он пытался пробиться к вам, но его просто подняли на смех. И всё это незаконно — мы это прекрасно понимаем и мы говорим об этом у себя в стране совершенно откровенно. Наши средства массовой информации не подчиняются Меценату и его мафии.
Все четверо дружно рассмеялись.
— Я содержусь незаконно, а у Мецената мафия. Знаю, — сказал Вальтер. — Вы пришли ко мне, чтобы сообщить мне об этом?
— Нет, мы пришли, чтобы помочь вам.
— Каким образом вы сможете мне помочь?
— Мы потребуем вашего освобождения под очень большой залог и сами же этот залог внесём. Затем мы наймём вам лучших адвокатов Нифонии, и в конечном итоге этот невежественный и наглый Меценат будет посрамлён.
— Приятно слышать, — сказал Вальтер, — что кто-то заботится обо мне.
Все четверо поклонились, а затем и рассмеялись — дружно, как по команде.
Фунакосий сказал:
— Нам доставляет удовольствие протянуть вам руку помощи. Как говорил в древности наш знаменитый поэт Цукуока:
Истинный воин всегда поможет в беде лучшему другу.Даже и недруг, раненный в честном бою и упавший,Будет им поднят и честь ему будет оказана тут же.Истинный воин верен всегда кодексу чести.
— Господа нифонцы! Вы же понимаете, что я вам не верю. Я считаю, что вся ваша цивилизация — одна сплошная ошибка. Говорите прямо: что требуется от меня взамен?
— Ничего. Совсем ничего! — сказал Фунакосий. — Для нашей страны будет честью, что именно она спасла из тюрьмы знаменитого путешественника и прославленного учёного в то время, как весь остальной мир безмолвствовал. Это в очередной раз подтвердит тот простой факт, что культурным центром всего человечества на сегодняшний день стала именно Нифония.
— Я всю жизнь не любил Нифонию и нифонцев, — сказал Вальтер.
Все четверо дружно рассмеялись. Фунакосий сказал:
— Тем больше чести для нашей страны. Вы нас не любите, а мы спасем вас из беды. Вы бы так смогли?
Вальтер досадливо поморщился.
— Ну а если серьёзно? Что вам от меня ещё надо?
Фунакосий улыбнулся.
— Для нас было бы честью, если бы вы приняли одно из наших прежних предложений и заключили с нами взаимовыгодный контракт.
— Ну, так бы и сказали сразу. А если я не заключу с вами контракта, то вы меня обратно запихнёте в тюрьму?
Все четверо улыбнулись. Фунакосий сказал:
— Ни в коем случае! Обратно в тюрьму вы не пойдёте по той причине, что контракт вы подпишете прямо в тюрьме перед выходом. Если вы не подпишете, то и не выйдете.
Все четверо рассмеялись как по команде. Фунакосий продолжил свою мысль:
— И таким образом, никто вас никуда возвращать не будет.
Вальтер ответил:
— Мне нужно подумать над вашим предложением.
Фунакосий возразил:
— А что тут думать? Залог мы внесём прямо сейчас, а несколько вариантов контракта у нас уже готовы. Они при мне, — он протянул руку назад, через плечо, и тут же получил свиток бумаг от одного из своих приближённых. — Вы сейчас прочитаете их, выберете тот из вариантов, который вам по душе, и всё в порядке.
— Мне нужно подумать, — повторил Вальтер.
— Как вам угодно, — ответил Фунакосий, возвращая бумаги в обратном направлении — через плечо. У меня для вас есть ещё одно хорошее известие.
— Какое же?
— Вчера группа авдацианских спасательных судов начала работы по подъёму с морского дна затонувших старинных кораблей, гружённых эйнским золотом.
— И что же?
— Поднявшаяся ночью буря увеличила корабельное кладбище в районе Остроконечных рифов.
— Человеческие жертвы есть? — спросил Вальтер.
— Есть, — односложно ответил Фунакосий. — Вы рады своей победе?
— Нет, конечно. Если люди погибли — что ж в этом хорошего?
— Ничего, — согласился Фунакосий. — Тем более, что погибли все, кроме одного-единственного человека. А это очень печально. Очень. Уж лучше бы и он погиб тоже.
— А что случилось с этим человеком? — спросил Вальтер.
— Мы точно не знаем. Его подобрали в море, но про него сообщают, что он сошёл с ума и ничего не соображает.
Вальтер сказал:
— Я даже знаю, как этого человека зовут: Эльфин. Впрочем, бог с ним. Но имейте в виду: это не моя победа. Это Океан выразил к этим людям своё отношение — к этим нахалам, которые решили, что им одним всё можно.
— Вот именно поэтому мы и ценим до такой степени ваши услуги. У вас особое отношение с Океаном, вы понимаете ход его мыслей. И мы поэтому готовы пойти на очень большие расходы, чтобы только спасти вас от беды, которую вам готовит Меценат.
— Я подумаю над вашим заманчивым предложением, — повторил Вальтер. — Приходите завтра.
— Хорошо. Но имейте в виду: завтра вас собираются этапировать на континент. Ближайшая настоящая тюрьма — там, а Меценат настаивает на вашей опасности для общества и требует вашей строгой изоляции на время следствия.
— Всё равно приходите, — сказал Вальтер. — Даже если меня и на континент переведут, мы ведь сможем побеседовать и там. Не так ли?
Все четверо дружно рассмеялись, и Вальтер снова остался один в своей камере.
Глава тридцать четвёртая. А в это время…
До самого вечера к нему больше никто не приходил, и не было никаких вестей из внешнего мира. На самом же деле в этом самом мире страсти кипели, и далеко не все журналисты выступали в защиту точки зрения непогрешимого Мецената. Какой-то телеведущий даже выступил с обличением произвола богатеев, которые стоят над законом и вытворяют в нашей многострадальной стране всё, что им угодно, но его тут же осадили, а его выступление объяснили очень просто: оно было сделано по заказу другого богатея, который с давних пор был конкурентом и недоброжелателем Мецената.
Уже появились термин ВАЛЬТЕРИАНСТВО и призывы положить конец безнаказанному разгулу этого позорного явления нашей современности. Супружеская чета двух знаменитых журналистов-телевизионщиков — Еанны и Нер-Джоя выступала с открытым обращением к Человечеству:
— Люди, будьте бдительны! Такие, как Вальтер, они уже у нас на пороге. Они ворвутся в нашу пока ещё стабильную жизнь и обезглавят наше общество. Вся наша экономическая элита будет в этом случае уничтожена, а экономика страны парализована. Именно такие люди, как этот Вальтер, и ввергнут нашу страну в пучину хаоса. Вальтера надо остановить, пока он один, а иначе его пример покажется заразительным для людей слабых духом и совестью, и они попытаются переделать наш разумно устроенный мир.
Выступал и сам Меценат. На экране телевизоров он появился грустный, ответственный и величественный одновременно. Он сидел за письменным столом в некоем рабочем кабинете, а у него за спиною простирались необъятные книжные полки с толстыми фолиантами в кожаных переплётах и с золотым тиснением. Камера оператора услужливо прошлась по полкам, на которых не было ничего, кроме многочисленных собраний сочинений самого Мецената: пятнадцатитомная «История златокузнечного ремесла», двадцатитомная «История Мирового искусства», десятитомная «Флора и фауна Мирового океана»; несколько полок занимали его «Морские рассказы и повести» и всего лишь одну полку — сборники романтических стихов «Прогулки по солёным озёрам». Было совершенно очевидно, что одному человеку даже и энциклопедически образованному было бы не под силу написать столько даже и за пятьсот лет непрерывной работы. Но журналисты, бравшие интервью у Мецената, — это была всё та же супружеская чета, — на полном серьёзе говорили о его выдающемся вкладе в науку, искусство, ремёсла, литературу (прозу и поэзию!), а также экономику необъятной Венетской империи.
